На пути к использованию временного фактора внезапности стояло неумелое стратегическое руководство главнокомандующих обеими русскими армиями. Главнокомандующий Николай Николаевич распылил свои и без того ограниченные силы так, что для наступления на главном направлении вместо 2-2 1/2 корпусов оставалось лишь 10-18 батальонов со сборной конницей. С такими силами нельзя было наступать не только на Константинополь, но даже и на Адрианополь. На Кавказском театре распределение наличных сил между отрядами было произведено также недостаточно продуманно; так, например, совершенно излишние силы были выделены для ведения наступательных действий в приморской части театра, хотя там вполне возможно было ограничиться обороной небольшого отряда. За счет сокращения сил второстепенных отрядов можно было значительно увеличить численность войск Действующего корпуса, который играл главную роль во всем ведении войны на Кавказском театре.
Фактор внезапности не был использован и на Кавказском театре по вине главнокомандующего и Лорис-Меликова, так же как и на Балканском театре, из-за неумелого стратегического руководства. Внезапность русского наступления, вначале приведшая турецкие войска в полное смущение, сменилась шараханием от плана к плану. Выдвижение войск под командованием Тергукасова, якобы в целях отвлечения Мухтара-паши от Карса, было авантюристической затеей, 8000 Тергукасова не могли самостоятельно справиться с 40 000 Мухтара-паши. Ошибку с изолированным выдвижением Тергукасова пришлось исправлять высылкой ему па помощь войск Геймана; последнее означало фактическую деблокаду Карса, то есть отказ от первоначального плана. Если бы это было сделано в начале войны и Тергукасов вместе с главными силами Действующего корпуса сразу двинулся против Мухтара-паши, разгром турецкой армии был бы легко достижим. Вместо этого командование Кавказской армии и Действующего корпуса дало возможность Мухтару-паше выиграть время. Медленность развития русского наступления позволила Мухтару-паше организовать сопротивление, которое в свою очередь донельзя поразило русское командование своей неожиданностью. Неожиданность под Зивицом переросла в панику, заставившую генералов Лорис-Меликова, Геймана, Оклобжио видеть все в мрачном свете. На безотрадном общем фоне деятельности русского командования здесь светлым проблеском являлась лишь деятельность Тергукасова.
Однако, помимо слабого стратегического руководства главного командования обеих русских армий, использование фактора внезапности затруднялось еще и причинами тактического порядка. На первом этапе войны выявилась однобокость тактической подготовки русских войск.
Наличие нарезного заряжавшегося с казны стрелкового оружия при обилии патронов к нему давало турецким войскам возможность вести хоть и неприцельный, но все же массовый ружейный огонь с дальних дистанций. Ведение такого огня из быстро возводимых полевых укреплений значительно увеличивало силу сопротивления турецких войск в обороне. То и другое являлось совершенно новым явлением, русская армия в войне 1877-1878 гг. встретилась с ним первой из всех армий мира.
Для преодоления турецкой обороны тактическая выучка главной массы русских войск оказалась недостаточной. Строй, боевые порядки и способ движения русской пехоты в наступлении не могли предохранить ее от массовых потерь на дальних и средних дистанциях ружейного огня. Не могли сократить потери пехоты и те способы ведения огня, которым обучалась она в мирное время. Артиллерийская подготовка, как правило, была кратковременной и малодействительной как по мощи снаряда, так и по организации или же совсем отсутствовала. Сопровождение наступления пехоты артиллерийским огнем было налажено слабо. Большие препятствия для действий русской артиллерии создавали турецкие полевые укрепления; причины этого коренились в маломощности русского снаряда, отсутствии полевых орудий с навесной траекторией и слабом применении русской артиллерией наиболее действенных способов борьбы с неприятельской пехотой, скрытой в земляных укреплениях (сосредоточения огня, флангового огня и пр.). Для успешной борьбы с турецкой пехотой в обороне была недостаточной и огневая подготовка русской пехоты. Основная масса русской пехоты вела ружейный огонь при наступлении лишь с ближних дистанций. В результате русская пехота на дальних и средних дистанциях наступления несла крупные потери от ружейного огня противника, а сама этих потерь противнику не наносила. Вследствие этого к бою на ближних дистанциях, то есть как раз к тому виду боя, к которому русские войска (пехота) были лучше всего подготовлены, они приходили в значительной степени ослабленными и утратившими свой боевой порыв.
Уже на первом этапе войны русские войска по инициативе солдат и передовой части строевых офицеров правильно нащупали многие действенные тактические способы и приемы борьбы с турецкой обороной. Так, например, уже в первом бою Дунайской армии - на Буджакском полуострове - рязанцы и ряжцы применяли наступление почти сплошными цепями; там же артиллерия показала прекрасный пример поддержки наступления, оказав существенную помощь ряжцам. При штурме Никополя весьма показательным было действие мощных снарядов русской осадной артиллерии против турецких укреплений; там же вологодцы дали пример наступления цепями, полностью рассыпав в цепь оба батальона первой линии; там же, наконец, 2-я Донская конная батарея показала хороший пример поддержки пехотного наступления. Таким образом, примеров применения передовых тактических приемов для успешной борьбы с тактической обороной было немало. Корни этих передовых тактических способов и приемов надо искать еще в русском боевом опыте периода Крымской войны.
Но для того, чтобы эти отдельные передовые приемы перестали быть достоянием только отдельных частей и их начальников, необходимо было их обобщить, изучить и в обобщенном виде широко распространить во всех русских войсках. Решить эту задачу высшее командование и их штабы оказались не в состоянии ни в мирное, ни в военное время.
В обеих действовавших русских армиях распространение в войсках передовых тактических приемов проводилось в весьма замедленных темпах, кустарно, да и то лишь под все более возраставшим давлением боевого опыта.
Вместе с тем на первом этапе войны русские войска показали свое полное превосходство над турецкими не только в моральном, но и в тактическом отношении. Так было, например, при форсировании Среднего Дуная, при взятии Никополя, в боях Передового отряда, на Кавказском театре, где русские войска в силу ряда условий действовали даже лучше, чем на Балканах. Вторая Плевна очень хорошо выявила плюсы и минусы русских и турецких войск.
Какой показала себя на первом этапе войны турецкая армия?
В отношении стратегического руководства турецкое главное командование стояло ниже всякой критики. Турецкое командование оказались неспособным планомерно и систематически идти к достижению определенной стратегической цели. С точки зрения тактики турецкая армия имела упомянутые выше две сильные стороны только в обороне, да и то лишь на дальних и средних дистанциях.
Частичное достижение турецкими войсками на Балканах и на Кавказском театре их оборонительных целей было налицо: русское наступление приостановилось. Но произошло это отнюдь не в силу каких-либо особенно удачных действий турецкого командования и тем более не в силу превосходства боевых качеств турецкого солдата, а только в результате недостатков и ошибок русского командования. Даже такие, казалось бы, выигрышные действия турецкой армии, как оборона Плевны войсками Османа-паши, смогли перерасти из тактического масштаба в стратегический лишь в силу недостатков русского командования. В стратегическом смысле оборона Османа-паши в Плевне являлась даже проявлением беспомощности турецкой стратегии; действия Османа-паши, задуманные как часть двухстороннего удара по флангам Дунайской армии, вылились в стратегически наивное и изолированное пассивное «сидение» вместо наступления и удара. Первый этап войны показал, что даже перешедшая к обороне русская армия оставалась грозной силой, справиться с которой у турецкой армии не было никаких шансов.
