— Действительно, почему? — Леонардо вытер салфеткой бороду. — Просто он мне дорог как спутник.

— Вы настоящий друг — вы заботитесь о Леонардо, словно родная мать.

— Это верно, — согласился Леонардо. — Я просто готов убить его, когда он причиняет вред своему здоровью.

— Вот даже как, — удивилась Арах.

— А что бы вы на моем месте сделали с человеком, который ногтями с маникюром за сто кредитов соскабливает бутылочные этикетки? — поинтересовался Леонардо.

— Это его дело.

— Глубокое заблуждение! Я не могу на это смотреть 6es боли и так просто не оставлю. — Леонардо зло посмотрел на Хаксли. — Перестань жрать!

— Постойте!

— Что? — Арах посмотрела на Леонардо.

Ультрамодный бледно–розовый костюм в тонкую неоновую полоску администратора после стирки совершенно не полинял и выглядел словно только что из магазина. Синтетическая ткань из нанополимеров, в отличие от шерсти, не выцветала и не рвалась. Костюм от Фергучи мог перейти по наследству и остаться все таким же блестящим. А если владельца похоронить в нем, то по прошествии веков иссушенная мумия будет выглядеть все так же великолепно и изысканно (по крайней мере, так утверждает реклама). Малиновый галстук на фиолетовом фоне рубашки маячил восклицательным знаком.

— Не выкидывайте, пожалуйста. — Леонардо протянул руку к пустой бутылке из–под минеральной воды, которую Арах собиралась опустить в утилизатор.

— Это? — Арах посмотрела на бутылку, а потом на протянутую руку с полированными ногтями.

— Да, — подтвердил Леонардо.

— Пожалуйста. — Арах передала бутылку администратору.

— Спасибо. — Довольно улыбнувшись, Леонардо забрал бутылку. — Целая, — поделился радостью столичный щеголь, ловко проведя большим пальцем по горлышку. — Грех такое добро выбрасывать. У меня теперь их ровно десять. Сдав все, можно купить одну бутылку пива. Вот так–то. — радуясь, словно ребенок новой игрушке, Леонардо пошел к себе в каюту.

В задумчивости Арах проводила его взглядом. Ей показалось, что администратор антикварного магазина, модник и сибарит, выбрал чересчур экстравагантное хобби или же занимается не своим делом.

В каюте стоял сумрак, развеянный лишь светом от экрана иллюминатора, в котором мимо корабля струился звездный поток. Укрывшись одеялом, Скайт лежал на надувном матрасе на полу, поскольку койку заняла Ребекка.

Свет погасили уже давно, но сон почему–то не приходил. Скайт чувствовал, что не спит не только он. И словно в подтверждение со стороны койки раздался тихий голос Ребекки:

— Скайт Уорнер, вам нравится Зарабу Арах?

Сколько раз Скайт уже слышал свой голос со стороны, но до сих пор никак не мог привыкнуть. Раньше ему казалось, что он говорит на более высоких интонациях.

Скайт приподнялся на локте и посмотрел в сторону койки.

— С чего это тебя вдруг заинтересовало? — спросил он.

— Не вдруг, — ответила Ребекка. Она тоже приподнялась на локте. — Так нравится вам Арах или нет?

— Она красивая женщина, — ответил Скайт, — к тому же профессор астроархеологии. Хотя ум для женщины — не основное достоинство.

— А что для вас главное в женщине?

— Ну, у тебя и вопросы. — Скайт откинулся обратно на подушку. — Зачем тебе?

— Надо.

— Сейчас подумаю… Наверное, чтобы человеком не пустым была, имела цель в жизни. Впрочем, это относится ко всем.

— А как же… любовь?

— Тебе надо было правильно ставить вопрос. Если человеку кто–то нравится, это еще не любовь, — заметил Скайт и замолчал.

В каюте повисла тишина. Закинув голову, Скайт смотрел на экран, по которому в бесконечном потоке плыли звезды. Светлячки, за светом которых скрываются огромные многообразные миры. И там, где есть жизнь, рано или поздно кто–то обязательно задаст вопрос о любви.

— Так как насчет любви? — нарушила воцарившуюся тишину Ребекка.

— Любовь — самое главное, — ответил Скайт. Несмотря на детский голосок, его слова звучали по–взрослому. — Без этого чувства нет человека.

— Но ведь некоторые выходят замуж из–за денег.

— Не в деньгах счастье. Тот, кто пытается решить свои проблемы таким образом, рано или поздно почувствует себя несчастным — сколько бы денег у него ни оказалось.

— Я тоже так думаю, — согласилась Ребекка.

— Тебе–то откуда знать? — усмехнулся Скайт.

Ребекка не ответила. В сумраке Скайт не видел выражения ее глаз. Впрочем, как выглядит его собственное лицо в моменты задумчивости, он прекрасно знал и так.

— А я вам нравлюсь? — вдруг спросила Ребекка.

— Конечно. Ты — красавец–мужчина.

— Шутите? Я не об этом.

— Вначале подрасти.

— А вы дождетесь?

Скайт подумал, что бы такого взрослого сказать, чтобы вразумить девочку, но потом решил не обижать ее.

— Дождусь, — ответил он.

— Честно?

— Честно, — пообещал Скайт. — Давай спи.

— Мне не хочется.

— Если заснешь, я тебя завтра угощу конфетами из настоящего шоколада.

— Хорошо, — согласилась Ребекка. В ее голосе прозвучали радостные нотки. Она поправила подушку и притихла.

Скайт прикрыл глаза, надеясь, что на этом ночной разговор закончился. Но через некоторое время Ребекка вновь нарушила молчание.

— Дядя Скайт… — жалостливым тоном позвала она.

— Что еще?

— Щетина на подбородке колется.

— Спи. Завтра я тебя побрею.

На пороге кают–компании появился бородач. От мужчины пахло шампунем, который, по–видимому, не жалели. Леонардо расчесал бороду и переоделся в новый одноразовый костюм. Он окинул помещение беглым, слегка пренебрежительным взглядом и, убедившись, что, кроме Зарабу Арах, никого нет, прошел внутрь. На раскрасневшемся после душа лице появилась довольная улыбка.

— Мадам, вы, как всегда, очаровательны, — произнес Леонардо, приближаясь к профессору.

— Что вам от меня надо, Джон? — спросила Арах.

Профессор настороженно взглянула на подошедшего мужчину.

Переигрывая, бородач всплеснул руками:

— Почему вы решили, что мне от вас что–либо нужно?

— Уж больно у вас слащавые интонации.

— Разрешите? — Леонардо присел рядом. — Скажите, сколько раз вы бывали на Плобое? — спросил он.

— Зачем вам?

— Плобитаун большой город. Я волнуюсь за вас, как бы вы не потерялись в столице Союза Независимых Планет.

— Не волнуйтесь, я много раз бывала в Плобитауне, — ответила Арах и пояснила: — В связи со спецификой моей работы часто приходится посещать научные конференции, семинары, поддерживать контакты с музеями и научными институтами.

— Это, наверное, так интересно, — с едва уловимой фальшью в голосе заявил Леонардо, незаметно пододвигаясь к женщине, — научные изыскания, дебаты на тему исчезнувших цивилизаций, таблицы, графики, анализы… потрясающая у тебя работа.

— Что за фамильярность? Мы с вами на «ты» не переходили, — напомнила Арах.

— Прошу прощения. — Леонардо театрально прижал руки к груди и склонил голову. — Просто у нас на борту не с кем поговорить. Все глупые и необразованные. Вы единственная, с кем можно побеседовать на высокие темы. Вот я от радости, что нашел родственную душу, и перешел рамки приличия. Надеюсь, что в будущем мы сможем общаться менее формально.

— Почему вы так скверно отзываетесь о своих компаньонах?

— А как еще можно относиться к этому сброду?

— В каком смысле?

— Вы умная, образованная женщина и сами должны понимать. Капитан — бывший космический пират. У него давно поехала крыша, и теперь его поступки неадекватны. Вы еще не спускались на нижнюю палубу?

— Нет. А что там?

— Так вы, значит, не видели. Там за холодильником лежат два трупа.

— Что! — поразилась Арах. — В самом деле?!

— Ну, не людей, всего лишь роботов, но я видел, что Скайт Уорнер убил одного из них. И знаете как?

— Как?

— Он оторвал ему голову.

— Ах! — Широко раскрыв глаза, Арах потрясенно прикрыла ладонью рот.

— Но это еще не все, — радуясь произведенному эффекту, продолжил Леонардо. — Скайт Уорнер не родной дядя Ребекке. Взрослый мужчина и девочка живут в одной каюте — это наводит на нехорошие мысли.