— Что–то полиция нынче суетится, — заметил Кокс.

Он допил кофе и выбросил стаканчик в переполненную урну возле дверей шавермы. Скатившись по куче мусора, стаканчик упал на тротуар. Остатки кофе, похожие на мазут выползли на асфальт.

— Полицейские заботы — не наше дело, — сказал Энтони.

— Не наше, — согласился Кокс.

И Энтони с Коксом двинулись вдоль забора в сторону бара «Лунный гость».

Осталось допить виски — и в путь. Ребекка терпеливо ожидала, когда нанятый пилот поведет ее к своему звездолету.

Скайт поднес стопку ко рту, но тут его грубо толкнули.

— Что за… — Он обернулся: грязный толстяк мерзкого вида в пиджаке на голое тело тащил мимо бродягу — того самого, который минуту назад мирно пил пиво возле дверей в туалет. Именно эта странная парочка, проходя, задела Скайта.

— Аккуратней, любезный, — заметил Скайт.

— Не вмешивайся, — вместо обычного извинения, словно плюнул толстяк.

В последнее время вывести из себя Скайта было трудно. Он уже и забыл, когда из–за подобного хватался за бластер. Жизнь честного человека в корне изменила поведение бывшего пирата. У Скайта появилась железная выдержка, он терпимее относился к окружающим и прощал многое из того, что раньше не спустил бы даже полицейскому. Но мириться с откровенным хамством так и не научился.

— Минутку. — Скайт встал с табурета. Он оказался на голову выше толстяка и заметно шире в плечах. — Я не прошу вас заплатить за пролитый виски, — сказал Скайт, ненавязчиво кладя руку на кобуру. — Я лишь хотел, чтобы вы проявили немного вежливости.

Взгляд толстяка полоснул бритвой из–под опущенного лба — это были глаза убийцы. Уж в чем, в чем, а в этом Скайт разбирался так же хорошо, как в звездных картах.

Скайт отметил, что тип нисколько не боится его, скорее, во взгляде антаресца читалось абсолютное презрение Скайт напрягся, приготовившись к серьезному повороту. Но, вопреки ожиданию, толстяк с гипертрофированной вежливостью улыбнулся и почтительно склонил голову.

— Смиренно прошу прощения, — произнес он. — Я был совершенно не прав. Заверяю, что не имел ни малейшего намерения чем–либо оскорбить столь уважаемого джентльмена.

Толстяк изобразил нечто вроде реверанса, при этом ни на секунду не выпуская руки спутника. Человек в потрепанном летном плаще затравленно озирался по сторонам, словно ища помощи. Потерянный вид бродяги озадачил Скайта: но какое он имеет право вмешиваться в чужие дела? Перед ним извинились, к тому же его ждет срочная работа.

Скайт чувствовал, как девочка испуганно притихла у него за спиной. Втягивать ребенка в пьяные разборки совершенно ни к чему.

— Нет проблем, — ответил Скайт, миролюбиво разведя руками.

Толстяк вновь фальшиво улыбнулся и потащил бродягу к выходу в город.

— Ладно, Ребекка, — провожая странную парочку взглядом, сказал Скайт, — пошли к звездолету.

Роботы–миротворцы ворвались в бар одновременно с обеих сторон — два отделения по десять бойцов во главе с сержантами. На груди каждого кибера алел треугольник эмблемы спецподразделений государственной безопасности.

Конусовидное тело из черной блестящей брони сужалось книзу. Между собой роботы общались пересвистом, похожим на звук аналогового модема. Манипуляторы ног выгибались дугами наружу, словно ножки страдающего рахитом ребенка. Рост механических солдат составлял всего полтора метра. Голова представляла собой сплошную зеркальную полусферу. За толстой стеклянной поверхностью скрывались окуляры систем наблюдения и лазерный целеуказатель, чей луч сейчас тонкой рубиновой ниткой шарил по сторонам бара. Сержантов от рядовых отличали желтые полоски на манипуляторах.

К ворвавшимся «малышам» можно было бы отнестись несерьезно, если бы не автоматический бластер «Дуглас–10М» — черная плоская коробка с удлиненным веретеновидным стволом — в манипуляторах каждого робота. Выстрел из такой штуки прожигал в человеке дыру с кулак внушительных размеров.

— Всем оставаться на местах! Это спецоперация службы безопасности! — После такого окрика законопослушные граждане обычно без резких движений поднимают руки и ждут дальнейших указаний. А вот те, у кого в кармане пакет с глюкогеном, или ампула с наркотином, или «горячий» ствол, принадлежащий другому парню, который к тому же год как в списке безвременно ушедших в иной мир, ведут себя иначе — бросаются в разные стороны.

С документами у Скайта все было в порядке. Даже бластер он зарегистрировал, как и предписывало законодательство Плобитауна. И неудивительно — былая слава тенью преследовала Скайта, где бы он ни появился. Каждый постовой считал своим долгом тщательнейшим образом проверить документы бывшего космического пирата. Так что сама жизнь требовала от Уорнера относиться внимательно к самым незначительным бумажкам.

За последнее время проблема с законом у Скайта возникла лишь однажды по части налогов, да и то лишь из–за неправильно заполненной графы «семейное положение» в декларации за прошлый год. Поэтому Скайт, как законопослушный гражданин, замер у стойки, однако поднять руки в жесте подчинения не успел…

Такого Скайт не видел ни в одном баре, даже в далеком космосе, где существует единственный закон — закон Господина Бластера, а там потасовки вспыхивали по десять раз на дню. Но в подобном тому, что произошло в баре «Лунный гость», Скайту участвовать не доводилось ни разу. Он оказался единственным, кто остался на месте и попытался поднять руки, — и это на Плобое, чуть ли не в центре Плобитауна, самого развитого города во Вселенной.

Посетители словно сошли с ума. В руках каждого оказалось оружие. Залп грянул, как по команде. Грохот выстрелов слился в общий рев. Вспышки разрядов заполнили пространство бара. Половину роботов смело сразу. Черные тела с искорками электрических разрядов на оторванных конечностях разметало по полу. Оставшиеся на ногах открыли ответный огонь. Звон, треск, крики, тяжелый рок, вопли раненых слились в единую какофонию безжалостной стычки. Все пришло в движение: падали столики, стулья, звенело битое стекло. Началась всеобщая мясорубка. Но больше всего изумляло, что посетители с не меньшим остервенением стреляли друг в друга.

Скайт бросился к девочке, стараясь прикрыть ее от случайного выстрела. Он сбил Ребекку с ног и повалил на пол накрыв своим телом. Мгновением позже очередь «Дугласа» крылом архангела просвистела в сантиметре над ними. На деревянных панелях стойки остались восемь дымящихся отверстий. Распластавшихся на полу осыпало горящей щепой.

Раздался сдавленный крик. Уорнер обернулся. Он увидел, как огненные иглы впились в одну из жриц любви. Зеленые брызги похожей на гной крови тарсинийского гермафродита разлетелись фонтаном в разные стороны. Перебитое напополам бледное тело рухнуло на пол в двух метрах от них.

— Что происходит?! — дрожа от страха, вскрикнула Ребекка.

— Тебе лучше этого не видеть, — ответил Скайт, ища возможность покинуть место побоища.

В пяти метрах слева капрал Конфедерации с колена отстреливался из «Гибела». Выстрелы опытного вояки каждый раз настигали цель. Роботы падали, словно кегли, выбиваемые натренированной рукой спортсмена. Слева гридеры палили из «Лупера». Каким образом им удалось провезти запрещенное на Плобое оружие и где они его прятали, оставалось загадкой, но толку от мощи армейского лучемета не было никакого по причине невменяемого состояния владельцев, едва стоящих на худосочных ножках. Толстый ствол «Лупера» мотало из стороны в сторону.

— Это из–за меня? — пискнула Ребекка.

— Глупости. Ты слишком мала для такого.

Последнего робота из первой волны нападающих подстрелила подруга мертвого тарсиянина. Заряд флэштера попал роботу точно в шлем. Часть энергии отразилась от зеркального покрытия и ушла в потолочные перекрытия. Но перед мощью энергетического патрона «Солитэра» шлем не устоял и раскололся. Из пробоины вывалились обуглившиеся окуляры. Ослепший робот завертелся волчком. «Дуглас» в его манипуляторах застрочил взбесившейся швейной машинкой. Смертоносные лучи дьявольским стробоскопом заметались по потолку. На оборонявшихся посыпался дождь раскаленных искр.