— Да, босс.

— Тогда не теряйте понапрасну время — звездолет Лиса стоит на площадке 49.

Кокс уже хотел повесить трубку, но Шафт остановил его.

— Еще одно, парни.

— Да, босс?

— Если назад вернетесь без капитана, я вас ругать не стану.

С момента старта прошло несколько часов. Звездолет покинул орбиту Плобоя и нырнул в гиперпространство. Через два дня корабль доберется до Ледны — именно туда, по информации, полученной от шефа, отправился Леонардо. Если все пройдет, как запланировано, то через четыре дня Энтони и Кокс вернутся обратно. Шафт Лиммар отдал распоряжение, оспаривать которое — подобно смертному приговору, особенно после их позорного прокола в «Лунном госте». Энтони и Кокс нормальные пацаны — им лучше отправиться в космос, чем на тот свет.

Сейчас подручные Шафта Лиммара сидели за большим столом в кают–компании звездолета и слушали инструктаж капитана.

— На борту у нас равноправие, — продолжал Лис наставлять волонтеров. — Но не забывайте — капитан все же я. Если мне что–либо не понравится, я колебаться не стану. Особенно не прощу предательства. В лучшем случае вырежу сердце…

Взгляд капитана пронзал насквозь. И несмотря на то что Энтони с Коксом сами были не лыком шиты, у подручных Шафта пробежал мороз по коже. Никаких сомнений — в прошлом Лис уже вырезал предательские сердца.

— Если будете делать все, как я скажу, то мы с вами подружимся. — На веснушчатом лице капитана расплылась доброжелательная улыбка.

— А теперь познакомьтесь с остальными. Эва — наша Пиявочка, — Лис показал на черноволосую женщину, как призрак появившуюся в дверях. Кокс с Энтони готовы были поклясться, что секунду назад там никого не было.

Эва стояла, прислонившись спиной к косяку и скрестив руки на груди. Ее стройную фигуру обтягивал черный блестящий костюм, подчеркивающий все изгибы прекрасного женского тела. Длинные черные волосы с фиолетовым отливом, словно нефтяные струи, ниспадали на плечи. Милое личико, выглядывающее из нефтяной ауры, походило на мраморную маску. На мертвенно–бледной коже отсутствовали морщины. Белесые, безжизненные, будто у покойника, глаза застыли в бесконечности. Эва выглядела совершенной, только отсутствие губ делало рот женщины похожим на хирургический порез.

— Эва у нас за медика. — Лис усмехнулся. — Но, прежде чем обращаться за помощью, хорошенько подумайте — она гемофаг, для жизни ей нужны вливания чужой крови. Да и бинты накладывает слишком туго.

— Это Сиумун. — Лис указал на двухметровую обнаженную фигуру возле иллюминатора.

На Сиумуне не было даже набедренной повязки. Впрочем, и скрывать здоровяку было нечего — у Сиумуна не обнаруживалось и намека на половые органы. Под гладкой, лишенной растительного покрова кожей ярко–красного цвета бугрились накачанные мышцы. Череп с раздутыми лобными долями походил на перевернутую грушу. В нижней части головы находилось личико с овальными иссиня–черными глазами. Нос отсутствовал — посередине имелись лишь носовые щели. Подбородка не было вовсе, из–за чего рот напоминал рыбью пасть.

— Мы зовем его Отварок из–за цвета кожи. Не поверите, но он алиен.

— Да ты че! Алиенов с красной кожей не бывает, — действительно не поверил Энтони.

— Согласен, алиен с красной кожей — редкое зрелище. Все привыкли считать их маленькими зелеными человечками. Но Отварок мутант. Из–за этого его хотели усыпить сразу после рождения, однако ему повезло — его отдали в лабораторию на опыты. Бедняга провел в закрытой больничной палате большую часть жизни, пока не передавил голыми руками персонал больницы и не сбежал. Несмотря на большую голову, поговорить с ним не о чем. У нас он исполняет обязанности грузчика. Отварок может перенести тяжеленный груз, согнуть железный прут или сломать кому–нибудь позвоночник — что попросите, то и сделает.

Остались Бобк, Шарк и Друк — братья–близнецы. Их сейчас здесь нет. Они тоже не местные — они гундариане.

Энтони и Кокс обменялись встревоженными взглядами. Последний невежда в космосе знал, что гундариане каннибалы. Их инстинкты главенствуют над разумом. Проголодавшийся гундарианин может наброситься на человека в любом месте без повода и предупреждения.

Лис заметил тревогу волонтеров.

— Не беспокоитесь, своих братья есть не станут, — заверил он. — Наркотин заменил им все инстинкты. Они сейчас, наверное, ширяются где–нибудь в машинном отсеке.

— Я уже встречался с гундарианами, — мрачно сообщил Энтони. — Это гадкие создания с мерзкими повадками.

— От них пахнет псиной, — поддержал напарника Кокс. — А я не люблю собак.

— С запахом можно смириться, но с их прожорливостью едва ли. — Энтони непроизвольно сунул руку за полу пиджака, чтобы проверить, на месте ли флэштер. — Каждый гундарианин, чтобы подавлять инстинкты, должен иметь автоматический инъектор с транквилизатором, — успокоившись, заметил Энтони и вынул руку обратно.

— А ты думаешь, почему они наркоманы? — Лис вновь усмехнулся. — Я бы советовал вам больше остерегаться Эву. В корабельной аптечке заканчиваются запасы донорской крови — если на Ледне не пополним холодильник, то кому–то придется стать донором для нашей Пиявочки.

Кокс с Энтони с ужасом посмотрели на брюнетку. Но место у дверей уже опустело Эва исчезла, растаяв словно призрак. Когда она вышла, никто не заметил.

— Вот, значит, и познакомились У нас подобралась отличная команда. С такими крутыми парнями можно захватить мир. Так неужели нам не поймать какого–то администратора, черт побери! Найдем Леонардо Тинкса, и каждый получит столько денег, что навсегда забудет, что такое необходимость работать ради куска хлеба!

Яркий солнечный день. Окружающее пространство наполнено светом. Предметы будто сияют изнутри. Вокруг машин, домов, людей, деревьев колышется белая аура. Из–за яркого света краски кажутся блеклыми, словно разведенными молоком.

Кругом счастливые лица ребят их родителей. Смех, радостные крики. В школе–интернате родительский день. У воспитанников праздничное настроение. Только он не испытывает радости. В сердце обида они не пришли — они обещали, но не пришли.

Родители подвели его — и это в такой важный день. Все одноклассники с родителями, только он один–одинешенек. Горло сдавила обида. Отца могли не отпустить с работы — он полицейский, но мама — она обещала и не пришла. Он ждал ее весь день, надеясь, что хотя бы в самый последний момент она все же появится. Но вот прозвучал последний звонок, и он осознал, что его обманули. Праздничный день превратился в день разочаровании. Сопровождаемый смехом одноклассников, он прячется в хозблоке интерната. Его душат слезы. Он убежит. Он пойдет домой, чтобы высказать все, что накипело на сердце ребенка, — излить накопившуюся горечь.

Он вылезает в окно и бежит по направлению к дому. В ушах звучат горькие вопросы, на которые у него нет ответа: «Где твои родители? Они не пришли? Они тебя не любят? Ты им не нужен?»

Маленького человечка жестоко обидели самые близкие люди. Они обещали. Они обманули. Они забыли. Они занимаются делами, которые важнее, чем какой–то праздник сына. Они его не любят. Они любят только себя. Его проблемы им неинтересны. Он никто — он сам по себе. Мама и папа его бросили. Они плохие — им все равно.

Вот и подъезд. Лучи солнца в молочной дымке падают на крыльцо. В кронах деревьев, что растут вдоль улицы, поют птицы. Через дорогу на детской площадке слышатся звонкий смех, веселые крики. Сегодня у всех праздник. Только ему горько — его родители не любят его. Они плохие.

Ступени ведут наверх. Вот и дверь квартиры. Он приготовил кучу упреков и оскорблений. Сейчас он все выскажет — все обиды, накопившиеся на сердце. Он толкает дверь. Створка медленно открывается.

Он ступает через порог, словно в другой мир.

Звуки пропадают. Свет становится жестким, тени резкими. Уши закладывает. На плечи наваливается тяжесть. Становится тяжело дышать. Сознание работает прерывисто, напоминая вспышки за окном ночного поезда.