Второй линией «разлома» российских политических конфликтов стала фракционная борьба в нижней палате Федерального Собрания —

Государственной Думе. Это, пожалуй, наиболее явное выражение представительства различных групп интересов во власти. Их можно, пусть и крайне расплывчато, определить по социальному составу голосующих за ту или иную партию на выборах.

Кроме того, через фракции в парламентах пытаются действовать и отраслевые группы интересов, связанные в основном с топливно-энергетическим комплексом. Региональные группы интересов (представляющие мощные промышленные комплексы Урала, Сибири, Поволжья и пр.) больше ориентированы на верхнюю палату парламента, которая и формируется по административно-региональному принципу.

Наблюдавшаяся в 1990-е годы на телевизионных экранах повышенная конфликтность работы нашего парламента первых трех созывов постепенно сошла на нет. Взятый исполнительной властью (прежде всего, администрацией президента) курс на укрупнение российской партийной системы и ужесточение партийного законодательства привели к резкому сокращению числа политических партий. В конце 2007 г. в Министерстве юстиции РФ было зарегистрировано всего лишь 15 партий. (В 2010 г. их осталось семь). А смогли провести своих кандидатов в Государственную Думу в декабре 2007 г. только четыре из них: «Единая Россия» (64,3% голосов избирателей), КПРФ (11,57%), ЛДПР (8,14%) и «Справедливая Россия» (7,74%). Сложившийся в итоге по сути монопартийный состав нижней палаты нашего парламента вывел конфликты между партиями за пределы высших органов законодательной власти.

Такое положение дел может быть расценено как следствие неразвитости российской партийной системы в целом. Ведь ей по- настоящему нет и двух десятков лет. Деятельность многих, уже прекративших свое существование, малочисленных и организационно слабых партий была больше ориентирована на самоутверждение, а не на представительство глубинных интересов общества. Но сильно винить их в этом сложно, ибо не закончилась еще трансформация социальной структуры самого общества и разделение социальногрупповых интересов только-только оформляется.

Следующая «точка схождения» конфликтных интересов связана с федеративным устройством нашего государства. Основа конфликта «центр — регионы» заложена в самом принципе федеративного объединения государств. И в развитом демократическом обществе особой опасности не представляет. Российский же вариант федерации к обычным ее проблемам добавляет свою специфику, потенциально являющуюся источником дополнительных конфликтов.

Российскую Федерацию (по состоянию на 2010 г.) составляют 83 субъекта (21 республика, 9 краев, 46 областей, 1 автономная область, 2 города федерального значения, 4 автономных округа). То, что их так много (больше всех в мире), еще не самое страшное. Гораздо большую проблему составляет нарушение основополагающего принципа федерализма — необходимости выделения субъектов Федерации по единому принципу, как правило территориальному. У нас же одни субъекты представляют собой настоящие национальные государства (со своими президентами, правительствами, законодательством), другие — просто административно-национальные образования (автономная область и округа), а третьи — обычные административно-территориальные единицы.

И все шесть видов субъектов Федерации при этом, по Конституции, абсолютно равноправны! Вот и получается, что одни равноправные субъекты Федерации входят в состав других, не менее равноправных субъектов Федерации (автономные округа — в состав краев и областей) и вроде бы юридически должны им подчиняться. А в составе Краснодарского края существует даже свое суверенное государство (Республика Адыгея). Такая чересполосица, естественно, создает немало трудноразрешимых юридических проблем. Поэтому не случайно, что необходимость соответствия местного законодательства федеративному превратилась в источник постоянных конфликтов между центром и регионами.

Другой камень преткновения российского федерализма — разрыв в социально-экономическом и финансовом положении регионов (по некоторым оценкам, он достигает 11-кратного размера). Права-то у всех одинаковые, а вот возможности реализации этих прав — разные. Вот и выходит на деле, что некоторые равноправные субъекты Федерации оказываются несколько «более равноправными», чем другие.

Конфликты российского федерализма (как, впрочем, и все другие) требуют для своего мирного урегулирования наличия строгих институциализированных процедур, базой для которых должны быть соответствующие федеральные законы: о статусе субъектов Федерации и его изменении, о разграничении полномочий между центром и субъектами Федерации и т.д. Отсутствие таких законов и процедур неизбежно запутывает и обостряет политические конфликты, связанные с государственным устройством.

Достаточно мощно представлены в России и политические конфликты ценностного толка. Они разворачиваются в основном в духовной сфере, но, разумеется, оказывают заметное влияние на базисные социально-экономические процессы. Речь идет о противостоянии таких ценностных систем, как западничество — славянофильство (самобытность), либерализм — консерватизм (реформаторство — контрреформаторство), индивидуализм — коллективизм, православие — иные религиозные конфессии и т.д.

Чисто политическими из них являются, конечно, только конфликты идеологий. Но и остальные, задавая фундаментальную культурную ориентацию населения, не могут не оказывать влияния на политику, а порой и откровенно пытаются «опереться» на государственную власть. Наиболее зримо это проявляется в случае с этническими ценностями — уникальностью языка, традиций, особенностей быта и т.п. Такие конфликты получили название «конфликты идентификации», поскольку связаны с осознанием людьми своей принадлежности к этническим, религиозным и прочим общностям и объединениям.

1. Какова структура политического конфликта?

2. В чем заключаются отличительные особенности политических конфликтов?

3. Охарактеризуйте основные средства регуляции межгосударственных конфликтов.

4. В чем суть основных идей концепции «столкновения цивилизаций» С. Хантингтона?

5. Чем отличаются политические конфликты в тоталитарных и демократических системах?

6. Как можно оценить конфликтный потенциал современных проблем российского федерализма?

7. Поясните суть этнополитических конфликтов. Каковы их особенности?

8. Каковы причины обострения этнополитических конфликтов в конце ХХ в.?

Здесь, в этой главе, дадим панорамный политологический анализ современного мира — человеческой цивилизации начала XX в.

Какая она, эта современная цивилизация?

Что же за общий Дом мы все построили? Как нам в нем живется?

Что мы могли бы рассказать всем нашим предкам и пращурам, для которых наш век был недостижимым и обязательно прекрасным Будущим, о том, каков же он на самом деле?

И что мы можем сегодня сказать нашим детям и внукам, которым мы передаем этот мир именно в таком виде, — мы все достаточно ли хорошо справились со своей человеческой миссией и ни в чем не ограничили их дальнейшую жизнь здесь, в том числе после и без нас?

Итак, политологический анализ современной цивилизации XX в.

В современном мире более двухсот стран. Все они принципиально разные. Экономически высокоразвитые государства, назовем их первой группой (в политологии принято общее название этих стран — Запад, а все чаще и чаще их называют странами золотого миллиарда), отличаются зрелым уровнем развития рыночных отношений, очень велика их роль в мировой политике и экономике, они обладают мощным научно-техническим потенциалом, высоким уровнем жизни своего населения. Но даже внутри первой группы высокоразвитых государств выделяют несколько подтипов: