Другим уровнем политического сознания, парным идеологическому, является политическая психология — совокупность политических чувств, мнений, настроений, возникающих у различных социальных групп на основе общности политических потребностей и интересов. Будучи несистематизированным и стихийно формирующимся духовным образованием, политическая психология представляет собой своеобразный аналог обыденного сознания. Но полного совпадения между ними нет, так как понятие «политическая психология» включает в себя наряду с рациональными также и иррациональные, т.е. неосознаваемые, не контролируемые сознанием, элементы — мотивы, предпочтения, установки и т.п.

Таково в целом соотношение основных уровней политического сознания, различаемых по степени проникновения в сущность политической реальности и, как следствие, — по способу формирования, социальным функциям и пр. При таком структурном расчленении политическое сознание анализируется главным образом с точки зрения содержания заключенного в нем знания, т.е. определенного объема информации о мире политики. Но для объяснения многих политических процессов и явлений важны не только наличие у человека знания о политике, но и сам способ существования этого знания, его встроенность в механизмы политического поведения человека. По этому основанию в политическом сознании можно выделить такие элементы, как: политические убеждения, установки, ценностные ориентации, настроения, ожидания, стереотипы, предрассудки и т.д. Эти структурные элементы политического сознания характеризуют по большей части его эмоционально-волевую сторону и потому традиционно рассматриваются внутри политической психологии.

Сложность структуры политического сознания обусловлена еще и тем, что в ней присутствуют, если можно так выразиться, «внесистемные» элементы, которые хотя и считаются культурными анахронизмами, но все же не потеряли еще своей функциональной полезности. Речь идет о таких своеобразных феноменах, как политические мифы и утопии.

Мифологией, как известно, называют мистифицирующий способ объяснения природной и социальной реальности на ранних стадиях общественного развития. Это ассоциативно-образный, чувственный тип мировоззрения, оформляющий свое содержание с помощью метафор и символов. Две с половиной тысячи лет назад мифологический тип мировоззрения был вытеснен двумя другими — научным и религиозным. Однако общественная жизнь, видимо, устроена так, что в ее истории ничего не исчезает бесследно. Любые устаревшие формы организации материальной и духовной жизни, уступая место новым, все же умудряются сохраняться где-то на обочинах «столбовой дороги цивилизации». Так и некоторые особенности мифологического мышления продолжают жить в массовом политическом сознании. Мифу, например, свойственны принципиальная алогичность, безразличие к противоречиям, антропоморфизм (объяснение любых явлений через перенесение на них отношений между людьми), культ богов и героев и т.д.

Подобные черты можно обнаружить и у многих современных идей и доктрин. Идеи национальной или расовой исключительности, безусловного превосходства социализма, принципиальной непогрешимости политических вождей, существования мировых заговоров (сионистских, масонских) и пр. демонстрируют явное родство с мифологией. Эта архаичная форма сознания регулярно воспроизводится в политике ввиду своей простоты, логической непритязательности и одновременного требования благоговейного почтения к любому содержанию мифа. Фрагменты мифологии встречаются не только на уровне обыденного сознания. Порой не брезгует мифами и теоретически организованное сознание: вспомним хотя бы «вечно живое и всепобеждающее» учение марксизма недавних лет.

Своеобразной рационализированной формой мифа можно считать утопии — произвольно сконструированные образы (идеалы) желаемого общественного устройства. Утопическими эти образы называют потому, что их практическая реализация в принципе невозможна (слово «утопия» в буквальном переводе означает «место, которого нет»). По мнению немецкого социолога Карла Манхейма (1893—1947), утопично то сознание, которое, во-первых, не находится в соответствии с окружающим его бытием; а во-вторых, преобразуясь в действие, частично или полностью взрывает существующий в данный момент порядок вещей[108].

Утопия, по определению, осуществиться не может, но она может вдохновить и направить людей на борьбу за изменение существующей реальности. Служить препятствием абсолютизации современных порядков, догматизации мышления — вот главная функция утопических идей. Полное исчезновение утопий было бы вредно для общественного сознания, последнее стало бы чрезмерно статичным. Так что, перефразируя Вольтера, можно сказать: если бы утопий не было, их стоило бы выдумать.

Однако преувеличивать необходимость утопий не следует: они полезны как лекарства — в малых дозах. В больших же количествах они дезориентируют общество, ведут к бессмысленной трате общественных сил и энергии. Главная же проблема, порождаемая существованием утопий, заключается в том, чтобы суметь отличить утопические социальные проекты от вполне реализуемых. Ставить какой-либо системе идей диагноз «утопия» бывает весьма рискованно.

Как ни парадоксально, но те идеи, которые на момент своего появления выглядят абсолютной утопией (идея межпланетных путешествий во времена К.Э. Циолковского, например), имеют обыкновение осуществляться, а те концепции, которые представляются чуть ли не самоочевидными (идея всемирно-исторической миссии рабочего класса, допустим), часто оборачиваются в итоге разочаровывающей утопией.

Впрочем, политические мифы, утопии — это «периферийные», «пограничные» элементы политического сознания. Сердцевину же его, центральную ось образуют политические идеологии.

Функции политического сознания задаются его местом в структуре политической жизни. Ведь политика — это прежде всего деятельность социальных групп и индивидов по согласованию своих противоречивых интересов. А действуем мы, всегда опираясь на определенные представления о реальности, с которой собираемся что-то предпринять. То есть эту реальность надо по меньшей мере знать и уметь адекватно ее оценить. Ну а дальше требуется определить цель действия, выбрать соответствующие средства и спланировать последовательность шагов для ее достижения. Чем, собственно, и занимается постоянно наше сознание, в том числе и в политической своей форме.

Специфика политического сознания заключается в том, что в ней сознание имеет дело не с природной, а с социальной реальностью. Многие проблемы с ее воспроизведением и оценкой обусловлены тем, что эта реальность гораздо менее устойчива и постоянна, чем природная, она далеко не так однозначна, в ней мощно проявлен субъективный фактор и т.д. С другой стороны, политическая реальность более прозрачна для анализа (поскольку интересы социальных групп и индивидов вполне просчитываемы), она гораздо легче поддается проектированию и перестройке, а также предоставляет больше возможностей для корректировки неудачных действий.

Стоит обратить внимание и на тот факт, что политическое сознание не является чем-то внешним, находящимся «над» политической реальностью. Оно само есть неотъемлемая часть этой реальности. Часть очень своеобразная, можно сказать «сквозная» или универсальная, поддерживающая функционирование всех компонентов политической системы. Эта «универсальность» политического сознания проявляется во множестве выполняемых им функций. Основными среди них являются следующие:

(1) познавательная — реализует потребность людей в знании сущности и характера политического устройства общества,

включает обыденный и теоретический уровни анализа политической практики, выявление ее особенностей, закономерностей, тенденций развития и т.д.;

(2) программно-целевая — определяет цели, соответствующие интересам различных социальных групп и общества в целом, разрабатывает программы, стратегию и тактику достижения провозглашенных целей;