Алмонд и Верба предупреждали, что выделенные ими «чистые» типы политической культуры в реальности практически не встречаются. В действительности всегда существует смешение черт разных типов. При этом происходит как бы наслоение более поздних культурных элементов на ранние. Последние не вытесняются полностью, но сохраняются, пусть и в приглушенном виде. Так, у политически активного гражданина роли традиционалиста и подданного не исчезают, но лишь теряют свое доминирующее положение. Кроме того, различия типовых политико-культурных ориентаций могут иметь и групповое измерение: часть граждан может быть активна в политике, а другая (причем, как правило, большая) — демонстрировать подданичество или вовсе традиционализм. Г. Алмонд и С. Верба считают такое смешение типов не слабостью, а достоинством политической культуры. Потому что сохранение традиционалистских и подданнических ориентаций делает политическую жизнь менее острой и конфликтной. С их помощью политическая активность граждан не выходит из берегов, а удерживается на некоем среднем, приемлемом для стабильного функционирования демократии уровне.

Другой американский политолог, В. Розенбаум, предложил дифференцировать типы политических культур по иному критерию — степени согласия населения относительно базовых ценностей и форм политического устройства. Он выделил «фрагментированные» и «интегрированные» политические культуры, между которыми находятся несколько промежуточных ступеней.

Фрагментированный тип культуры означает отсутствие консенсуса граждан в принятии главных политических ценностей, оценке политических институтов или необходимости их реформирования и т.д. Фрагментируют общество разные социальные разломы: языковые, этнические, религиозные, экономические. И все эти различия отражаются на характере политической жизни — она становится взрывной, нестабильной, изобилующей бескомпромиссными столкновениями. Такой тип культуры, по мнению американского политолога, преобладает в африканских и латиноамериканских странах, хотя его черты можно обнаружить и в таких странах, как Канада, Северная Ирландия, Бельгия.

Полярно противоположный тип — интегрированный — отличается, напротив, высокой степенью согласия граждан в вопросе о базовых ценностях, в представлениях об эффективности функционирования политических институтов, в признании приемлемости различных форм политического участия. В этом случае политическая жизнь стабильна, процедуры урегулирования возникающих политических конфликтов отлажены, политическая активность граждан невысока. В отношениях господствуют толерантность, политкорректность, лояльность к существующей политической системе. В качестве примеров можно указать Англию, США, Скандинавские страны.

Возможны и иные классификации типов политической культуры. Так, достаточно распространено ее деление на элитарную и массовую, либеральную, авторитарную и тоталитарную и т.д.

Особым вниманием пользуется также сравнительный анализ культур, функционирующих в рамках разных цивилизаций, обобщенно обозначаемых как «восточная» и «западная».

Несовпадение ценностей и традиций западной и восточной культур и цивилизаций самоочевидно. Западную цивилизацию принято называть «техногенной». Ее определяющие черты обычно видят в рациональности, инновационном типе развития, резком противопоставлении человека природе, прославлении свободы, автономии личности, устремленности к будущему и пр.

Восточной цивилизации приписывают, как правило, иные специфические черты: растворение человека в мире, преобладание общинности, клановости в социальных отношениях, маскировку новаций под традиции, мистическое восприятие мира, значимость отношений личной зависимости во властных структурах и т.п.

Важнейшим фактором расхождения цивилизаций признается религия: западное христианство оппонирует мусульманству, буддизму, синтоизму и другим религиям Востока. Эти фундаментальные, общекультурные различия не могут не сказываться на формировании политической культуры западного и восточного миров. Ясно при этом, что в современном интегрирующемся мире они не могут не соприкасаться. Но предполагаемого и желаемого взаимообогащения разных культур не очень-то получается. Экспансионистская культура Запада постоянно сталкивается с «непроницаемостью» восточных культур, с явно выраженным нежеланием «обогащаться» западными ценностями. Правда, есть примеры и иного рода. Японии, Южной Корее, Сингапуру и некоторым другим странам удалось найти вполне приемлемое сочетание использования политических институтов западного образца и сохранения традиционных для этих стран культурных ценностей.

Проблема расхождения политических культур западного и восточного типов имеет принципиально важное значение и для России, исторически формировавшейся на стыке двух цивилизаций.

На формирование отечественной политической культуры оказали существенное влияние многие объективные факторы. Среди них обычно выделяют:

(1) особое геополитическое положение России, «пограничное» между Западом и Востоком;

(2) громадные размеры территории, предъявляющие особые требования к жесткости стягивающих ее политических конструкций;

(3) пестроту этнического состава населения;

(4) наличие нескольких религиозных конфессий при доминирующем положении православия;

(5) «догоняющий» тип модернизации общества с постоянными «зевками» технологических рывков Запада;

(6) традиционную закрытость общества; «окна» в Европу, да и в прочие части света всегда были чрезмерно «узкими»;

(7) доминирование форм коллективного образа жизни, общинность, «коммюнотарность» (термин Н.А. Бердяева) и др.

Эти факторы, безусловно, сыграли свою роль в том, что Россия была практически постоянно несколько в стороне от пресловутой «столбовой (западной) дороги» политического развития. Конечно, можно считать российский путь в политике самобытным и самоценным, да только особых лавров нам эта самобытность не принесла. Временами, правда, за счет титанических усилий удавалось обрести самоуважение (освоение космоса, ядерное оружие, статус сверхдержавы), но ненадолго.

Волей-неволей Россия вынуждена ориентироваться на высокие стандарты западной демократии. Но достичь их мешают многие исторически сложившиеся специфические особенности нашей политической культуры:

(1) неразвитость гражданского общества;

(2) этатизм, признание безусловного приоритета государства в регуляции всех общественных отношений;

(3) преобладание групповой справедливости над принципами индивидуальной свободы и нравственный характер требований к государству;

(4) персонализация государственной власти и постоянный поиск харизматических лидеров;

(5) недооценка и недоверие к правовым способам регуляции взаимоотношений;

(6) отсутствие сколько-нибудь длительной практики функционирования демократических институтов и пр.

И тем не менее общемировая тенденция к демократизации политических порядков затронула и Россию. Хочется верить, что последние события нашей Новейшей истории все-таки направили страну в русло современной демократии. Можно не сомневаться, что русло это будет извилистым, а путь по нему весьма долгим. Материалы проведенного ВЦИОМ в 2010 г. социологического исследования зафиксировали, что большинство россиян уверены, что порядок для России важнее демократии (72 против 16%). И хотя по сравнению с 2000 г. это мнение стало менее распространенным (тогда за порядок выступали 75%), подвижка не слишком велика. А вот группа сторонников демократии подросла чуть более значительно (с 11 до 16%). За приоритет порядка выступают главным образом сторонники КПРФ и «Справедливой России» (88 и 85% соответственно). Доля таких респондентов наиболее высока среди пожилых (78%), малообразованных (77%) и малообеспеченных сограждан (77%). Демократические ценности поддерживают главным образом 18—24-летние (23%), высокообразованные (21%) и обеспеченные респонденты (24%). Как видим, ценность политической демократии в сегодняшних предпочтениях россиян занимает далеко не лидирующие позиции.