— И как только у тебя хватает сил! — Еле поспевая за ним семенящей походкой, дробно стуча высокими каблуками по тротуару, она пожаловалась: — Ох, и устала же я! Пожалуй, разочка два вернусь домой пораньше. — Она иронически усмехнулась, а потом добавила: — Только не сегодня. Я иду на «Шейха». С Родольфо Валентино. Эх, вот с ним мне и в пустыне было бы хорошо!

Дэнни взмахнул рукой:

Не Токстет-роуд, а оазис, Молли под пальмой, закутанная в покрывало, с глиняным кувшином на голове. Он рассмеялся.

Она хлопнула его по спине.

— Уж эти мне твои стихи… — И, не закончив, побежала, потому что на Глиб-роуд послышался шум трамвая.

Дэнни пошел дальше, размышляя, много ли есть девушек вроде Молли, в чьих комнатах валяются номера журнала «Влюбленные сердца», чьи вечера заполнены танцами, кино, поездками на заднем седле мотоцикла. Молли было восемнадцать лет, всего на два года больше, чем ему, но она казалась гораздо старше. Как и его ровесницы в «Национальном страховании». Физически они были взрослыми, а мальчик еще долго выглядит мальчиком, прежде чем стать мужчиной.

Этот парадокс сильно смущал и тревожил Дэнни. На службе возраст его духа, его интеллектуальные способности были брошены под пресс и отжаты так, что осталась лишь самая грубая фракция — его обязанности младшего клерка. Они его злили, хотя он и продолжал твердить себе, что надо только подождать и это лилипутское существование кончится. Он учился, готовился за кулисами к прыжку вперед. Во всяком случае, он имел право считать, что эта фальшивая нота в его нынешней жизни на самом деле лишь диссонанс, неизбежный для начинающего.

Неудовлетворенность работой заставляла его читать, и каждый раз, получив жалованье, он бродил по букинистическим лавкам на Каслри-стрит. Часто он думал, что Макгэррен был бы доволен. Это был и щелчок по носу Динейсу — директору школы, чьи Деловые Принципы означали превращение в узкого специалиста, не видящего и не знающего ничего, кроме того, что может ему понадобиться для успешного продвижения на избранном поприще.

И сегодня он нес с собой свое последнее приобретение, сделанное у прилавка под вывеской «Разные книги, шесть пенсов любая» — геккелевские «Мировые загадки», последний собственник которых не скупился на подчеркивания и пометки на полях: «здорово», «чушь», «ух ты!». Эта книга обеспечивала его порохом и пулями, чтобы каждое воскресенье вести перестрелку с преподобным Рейди, хотя его оружие и было снабжено глушителем, так что, нажимая курок, он, к своему огорчению, не слышал грохота выстрела.

На службе он прятал книгу в ящик стола, а в обеденный перерыв уходил в Сады и читал. Он не мог поделиться «Загадками» ни с кем из сослуживцев. Эта тема была вморожена в глыбу льда скрытым механизмом того табу, которое гремело в его ушах с самого раннего детства; того табу, которое одевало его дом еще более толстым ледяным покровом, как и дом Тейлоров, погребая подо льдом Изер. Он часто возвращался вместе с ней из церкви, но ей не разрешалось пойти с ним погулять. Он знал, что заслужить благоволение миссис Тейлор он может только одним способом: терпеливо выжидая, внимая преподобному Рейди и смиренно присоединяя свой голос к хвалебному гимну, который каждое воскресное утро несся над Глиб-роуд.

В зале бухгалтерии чувствовалась некоторая размягченность: слишком живы были еще воспоминания о прошедших субботе и воскресенье. Гарри Дент хохотал над своим очередным анекдотом, а две его слушательницы хихикали. Джон Росс откинулся на стуле, словно дома на диване. Лори Джадж, кассир, в своей клетке проверял, туго ли натянуты струны на теннисной ракетке, а Мервин Льюкас методически просматривал индекс, лежавший у него на столе.

Льюкас все делал официально. Любую мелочь. Даже когда он закрывал ящик стола или брал промокашку. Говорить с ним можно было только о служебных делах, и, хотя он вовсе не был начальством, все держались с ним почтительно и настороженно.

Развинченной походкой вошел Арт Слоун и, понюхав воздух, остановился возле стола Дэнни.

— Вот мы и опять впрягаемся в лямку, — сказал он, взглянув на часы. — Все то же помещение, все те же лица. Тоска зеленая а?

— Зависят от точки зрения, — Дэнни улыбнулся его откровенности.

— С моей точки зрения, — заявил Слоун, — тоска зеленая.

Впорхнул Томми Салливен, бодрый, самоуверенный.

— Что еще за тоска зеленая? — поинтересовался он.

— Твоя морда, — с отвращением сказал Арти и отошел.

Томми ухмыльнулся. Навалившись грудью на стол, он сказал:

— В следующее воскресенье мы идем в Менли. Мировые аттракционы. Шарики, тир, автоматы с фильмами. Самые лучшие фильмы — «Жизнь в гареме» и «Запретный плод». — Благоговейным тоном он добавил: — Ух и грудастые же девочки! Хочешь, пойдем с нами.

— Может быть, — замялся Дэнни. — Я потом тебе скажу.

Почувствовав, что его покровительство отклоняется, Томми съязвил:

— Конечно, тебе еще рановато, но если хочешь, мы тебя захватим, — и отошел к Китти Блэк. Китти засмеялась, Дэнни молча бесился, не решаясь поднять голову.

Часы на почтамте пробили, и маленькие группки рассеялись. Застрекотала пишущая машинка, загремела тележка, на которой из хранилища подвозились счетные книги, заскрипел ящичек картотеки, властно зажужжал внутренний телефон — в «Национальном страховании» начался еще один рабочий день.

Риджби открыл книгу, обмакнул перо в чернила и принялся писать — не таким твердым и кудрявым почерком, как прежде, но все еще достаточно четким.

Вчера они с Эдит, как обычно, гуляли по аллеям Садов и «Домейна», сидели на лужайке, слушая оркестр, и пили в летнем кафе чай по-девонширски. И, работая, он вновь пережил все подробности этой прогулки, вспоминая то, что было интересно им обоим. Три месяца, прошедшие со времени его первой встречи с Эдит, промелькнули слишком уж быстро, подумал он; и в его душе вновь началась мучительная борьба между необходимостью действовать и глубоким неверием в свои силы. Он рассеянно посмотрел в окно, потом на книгу перед собой. Итог был подведен неверно. Он зачеркнул две цифры и поглядел на испорченную страницу. А, какое это имеет значение? Все это пустяки, лишь бы ему удалось сохранить свою подлинную личность. В конце концов какое-нибудь непредвиденное обстоятельство обязательно разоблачит его перед Эдит. Обязательно наступит минута, когда он уже не сможет уклониться от ее расспросов, не выдержит вечной пытки мучительного ожидания ее следующего вопроса.

Сколько уже лет он мечтал отречься от этого места? И вот теперь он от него отрекается! Риджби крепко сжал губы. Он подкрепит это отречение делом, и ему не придется принимать в зале заседаний из рук управляющего золотые часы с цепочкой — благодарность за пятидесятилетнюю службу. Нет! Конец его долгому притворству наступит гораздо раньше, и за оставшееся ему время он все-таки успеет сотворить короткую и блаженную реальность.

Дэнни записал: «Дорожные расходы — 4 шиллинга 6 пенсов», — и промокнул запись. Его глаза впились в страницу с чрезмерной сосредоточенностью, ибо к нему жадно тянулись невидимые щупальца власти, которой он не желал подчиняться, хотя еще не имел на это права.

Когда шиллинг брякнул о стол, Дэнни рывком поднял голову.

— Чего это ты? — удивился Салливен. — Вот деньга на пирог и пару песочных пирожных. И пошевеливайся, не то тебе спасибо не скажут.

— Ладно, не командуй! — Дэнни схватил шиллинг. Снова его укрепления не выдержали натиска врага. Здесь вокруг него была сила, а также тупая слепота. Эту слепоту он пытался заклясть, воображая, что за его работой и даже мечтами следят невидимые глаза, что их оценивают невидимые умы. Он словно пытался вообразить себе бога, который уже стал немного походить на Рокуэлла — почти столь же недоступного и далекого.