Утром в понедельник сыщик Морган занял свой пост в подъезде дома рядом с «Национальным страхованием».

Толпа прохожих становилась все гуще, и он с тревогой всматривался в лица, опасаясь, что издали лица кажутся другими, как на картине, когда отходишь от нее все дальше. А ближе подойти нельзя — его может заметить Арнольд. Но зато уж Арнольда он узнает за милю.

Морган посмотрел на свои часы — без пяти девять и раздраженно переступил с ноги на ногу. И вдруг, весь напрягшись, отодвинулся в глубь подъезда.

Неужели это тот же самый человек? Поношенный костюм никак не вязался с образом, который его память хранила с субботы, однако лицо он узнал. Можно и не биться об заклад, что Эдит ни разу не видела своего драгоценного Риджби в такой одежде! Простой клерк! Какие он ей рассказывал сказки? Морган даже затрясся от подавляемого возбуждения. Ну, это пособьет с нее форсу. А Арнольду придется изменить свое мнение об аферистах. Нет, надо будет прогуляться вокруг квартала, прежде чем идти к Арнольду.

Морган неторопливо шел и думал: следует ограничиться разоблачением двойной жизни этого Риджби и больше ни о чем не заговаривать. Арнольд в подобных вопросах донельзя обидчив. Оберегает свои дурацкие идеалы — ну, пресловутая преданность служащих и прочая чепуха.

Когда Морган вошел в кабинет, Рокуэлл был один. Перед ним на столе лежала стопка утренней почты.

— Доброе утро, Ральф, — сказал он, указывая на кресло. — Чем обязан?

— Прошу извинить, что вторгаюсь к вам без предупреждения, Арнольд. Я ни от чего важного вас не оторвал?

— Нет-нет, Ральф. И разумеется, в понедельник утром вас могло привести сюда только что-то очень серьезное.

Морган неторопливо опустился в кресло.

— Очень серьезное, Арнольд. Во всяком случае, для меня. Вам известно, что после смерти Бэзила Саймонсона я присматривал за делами Эдит. Так вот, недавно я узнал, что она собирается снова выйти замуж. Скрывая это от всех, что, разумеется, ее дело.

Рокуэлл кивнул. Он словно сказал: «Абсолютно с ней согласен». А думал он следующее: «Настолько невероятно, что трудно поверить».

— Ей, по-видимому, не хотелось рассказывать мне о своем женихе, — говорил Морган. — К тому же, насколько я понял, она сама знает о нем очень мало.

Тут Морган напомнил о том, что на встрече Нового года Берни Риверс упомянул про своего соседа — про человека по фамилии Риджби. Он напомнил об их споре относительно слова «аферист». Потом он про все это забыл, но в прошлую субботу решил все-таки посмотреть на молодца.

— И я отправился в «Маноа», Арнольд. А сегодня утром я пришел сюда и увидел среди ваших служащих того же самого человека. Интересное совпадение, вам не кажется?

— Поразительное, Арнольд. По-видимому, я ошибся, считая, что наш мистер Риджби слишком осмотрителен, чтобы думать о женитьбе. Однако частная жизнь служащего — пусть и старейшего — меня, право же, не касается.

— Не спорю! — Морган не мог не позлорадствовать. — Но если память меня не обманывает, вы сказали, что вашему мистеру Риджби квартира в подобном доме не по карману. Держу пари, он переехал в этом году и не поставил компанию в известность о перемене адреса.

Рокуэлл взял сигарету, чтобы замаскировать раздраженно, и толкнул папиросницу через стол к собеседнику. Ральф Морган ему никогда не нравился. Их знакомство опиралось на дружбу его жены с Моникой — довольно хрупкое звено, по современным стандартам, но упрочившееся благодаря бесцеремонной назойливости Ральфа.

Морган говорил:

— Он скрыл свой новый адрес. Так?

Рокуэлл кивнул.

— И могу поклясться, что он не говорил Эдит, где работает. Ему скоро на пенсию?

— В конце года.

— Превосходная для него лазейка. Удалившийся на покой предприниматель. Он соорудил себе неплохой фасад, проклятый самозванец! У Эдит есть доход, который может весьма пригодиться джентльмену такого возраста и положения, как мистер Риджбп. Впрочем, он, возможно, полагает, что она богаче, чем это есть на самом деле. Держу пари, что он и квартиру-то снял в расчете на это и что Эдит никогда не видела его не в парадном костюме.

Рокуэлл задумался. Это, пожалуй, могло объяснить настроение Риджби, но чтобы он зашел так далеко? Невозможно! Он сказал:

— Не вижу, зачем бы ему понадобилось пускаться в столь сложную авантюру. У него есть пенсия. И своего положения здесь ему тоже стыдиться совершенно незачем.

— Он, возможно, смотрит на это иначе. Вам никогда не приходило в голову, Арнольд, что ему может казаться, будто его обошли?

Рокуэлл пожал плечами — вспоминая, понимая…

— Это кажется очень многим людям, Ральф.

— Но этот молодчик устроил себе неплохое дельце, притворившись не тем, чем он является!

Рокуэлл почувствовал сильное желание защитить Риджби. Если он стыдился своего положения, естественно, он постарался скрыть его от женщины, на которую хотел произвести наилучшее впечатление. И он сказал резко:

— Я не опекун миссис Саймонсен, Ральф. Но что бы ни говорил ей Риджби, я не сомневаюсь, что он искренне ее любит и намерения у него самые честные.

— Но он же аферист, самозванец! — взорвался Морган.

— И кроме того, — добавил Рокуэлл со зловещей невозмутимостью, — он, возможно, еще и вор. Хотя я этого не думаю. Я считаю, что он никак не может быть вором, — если вы пришли сюда с целью натолкнуть меня на подобный вывод. Вероятно, вы намерены ознакомить с вашими открытиями миссис Саймонсен?

Морган ответил зло:

— А у меня есть выбор?

— Вы могли бы просто забыть.

— Вот уж этого я ни в коем случае не сделаю.

Трагическая сложность положения, в котором очутился Риджби, вызвала у Рокуэлла жалость — он был бы рад хоть отчасти оградить старика от унижения, уготованного ему Морганом.

— Прежде чем что-нибудь рассказывать миссис Саймонсен, вам все же лучше подождать конца следствия, — заметил он. — Риджби, несомненно, будут допрашивать, и она может броситься к нему в самую неподходящую минуту. К чему напрасно ее расстраивать?

— Ммм… в этом есть смысл, — с неохотой согласился Морган. — Я вовсе не хочу впутывать Эдит в уголовное следствие. Ей и так предстоит тяжелый удар. Ну ладно, Арнольд, — заключил он. — Я подожду пару дней. Будем надеяться, что полиция быстро распутает это дело. Чертовски неудобно для вас, мягко выражаясь.

— Безусловно, Ральф. Но как бы то ни было, через несколько дней вы сможете сообщить миссис Саймонсен, что человек, за которого она выходит замуж, не носит по будням парадный костюм.

Морган ощерился.

— И что он носит дешевую маску специально для нее!

Он встал, и Рокуэлл проводил его до дверей.

— У большинства из нас есть свои маски, Ральф, — сказал он примирительно, — скрывающие какое-нибудь тайное убеждение или желание. И беда приходит, только когда мы решаем действовать ради них.

— Ну, для него-то она уже пришла. В отместку за все.

— Что в отместку, я согласен, — сказал Рокуэлл и закрыл дверь.

Морган, весь красный, сердито шел к выходу. Арнольд мог бы этого и не говорить! В отместку — ну нет! Он оберегает вполне достойную привязанность, черт побери! И когда все это кончится, он сделает Эдит вполне достойное предложение. Да на его месте любой нормальный здоровый мужчина спятил бы, а он все-таки продолжал оставаться с Моникой. Если бы Арнольд правильно судил о вещах, он понял бы все именно так!

Вернувшись к своему столу, Рокуэлл начал перебирать лежавшие перед ним письма, но его мысли кружили, как чайки над морем. Закурив новую сигарету, он откинулся на спинку кресла.

Где собирался жить Риджби после свадьбы? В «Маноа»? А если он не собирался воспользоваться средствами жены, сколько денег могло ему понадобиться, чтобы скрыть от нее правду? Неужели?.. Сомнение перешло в тревогу, и он подумал: «Способен ли человек взять, как принадлежащее ему по праву, то, что он затруднился принять как благодеяние?» Жизненный опыт ответил ему, что человек предпочтет именно это. Потому что так проявляется истинная независимость. А разве Риджби не отказался от прибавки к пенсии? Но несомненно, он скорее примирился бы с реальным положением вещей, чем решился на подобный шаг. Если только, как выразился Льюкас, у него нет какой-нибудь мании. Мания? Нет, этот брак не мания, а что-то гораздо большее. Для Джозефа Риджби он означал полную переоценку всех ценностей. Да, это так. И никому не известно, куда это может привести.