— Спасибо, Пола. Я уже чувствовал себя лишним.

— Дэнни, любовь моя, ты ведь и правда тут лишний, — возразила она серьезно. — Но ты должен научиться плевать на то, лишний ты или не лишний.

— И плюну, если не буду лишним для тебя.

Пола засмеялась.

— Ты меня иногда удивляешь. Но как бы то ни было, сейчас тебе неплохо. Так лови мгновение, они никогда не длятся.

— Но могут длиться. Неужели ты не чувствуешь, что нужно только захотеть?

— Нет! — она с твердой решимостью покачала головой. — Мгновения приходят и уходят. Если принуждать их или планировать заранее — это уже совсем другое. На них натыкаешься, как на счастливую находку. Но не беспокойся, — утешила она, — будут еще и другие, Дэнни-Дэн.

Его рука вдруг обняла ее крепче.

— Я люблю тебя, Пола. И буду любить всегда.

Пола вся напряглась, и он понял, что мгновение ушло безвозвратно.

— Не говори этого, Дэнни! Я не хочу этого слышать! Ни от кого, если тебе так легче.

— Но когда-нибудь захочешь.

— Ну, к тому времени ты уже будешь благополучно женат и пожнешь первые служебные успехи. Ты не из тех, кто долго остается свободным.

— Пожалуйста, перестань непрерывно предсказывать, как я буду жить, — возразил он. — И во всяком случае, свобода — это вовсе не неприкаянность. Иметь все то, что необходимо, чтобы ты чувствовал себя свободным, это и значит быть свободным. Делать то, что приносит тебе наибольшее удовлетворение. А не бродить вокруг да около, надеясь на приятные сюрпризы.

— Неужели? Ну, я, во всяком случае, предпочту приятные сюрпризы. А ты можешь делать с «Национальным страхованием» все, что захочешь. Впрочем, вряд ли это у тебя получится. А вот оно будет делать с тобой все, что захочет.

— Но недолго, Пола. У меня не такой характер.

— Ты изменишься. Тебе придется измениться.

— Почему?

— Почему? — повторила она раздраженно. — Потому, что ты собираешься стать управляющим, вот почему. Еще одним дакалкой.

— Рокуэлл не кажется мне дакалкой.

— Ерунда! Что ты знаешь о Рокуэлле?

— Я разговаривал с ним сегодня утром.

— Ты? Разговаривал с ним?

— Он хотел задать мне несколько вопросов в связи с кражей…

— И сообщил тебе, что это учреждение нашпиговано идеалами и прекрасными возможностями! — перебила Пола. — Фу! Люди вроде него обожают такие декларации. Им хочется внушить всем и каждому, что они исполнены света и благодати, а их контора — святая святых.

— Наверное, так говорит твой отец?

— И он прав!

— По-видимому, для тебя святая святых — он!

Они вызывающе смотрели друг на друга — две части уравнения, не желающие уравниваться. Она считала жизнь одним бесконечным развлечением; он ощупью искал свой путь и творил — как люди творят богов, чтобы удовлетворить потребность своего духа. Испугавшись этой пропасти между ними, Дэнни сказал:

— Пола, я не хотел сказать ничего плохого про твоего отца.

— Я знаю. Я свинья. Не будем ссориться, Дэнни.

Она как будто искренне раскаивалась, напряженность исчезла, и, положив голову на его плечо, она позволила его пальцам ласкать ее руку. Они молчали, и Дэнни казалось, что он сумел пробудить в ней чувства, принадлежащие только ему.

Солнце перестало припекать, по пляжу скользили тени облаков, и северо-восточный ветер стал прохладным.

Руди потянулся и обхватил себя руками.

— Еще немного, и со мной будет то же, что с пресловутой медной обезьяной. — Джефф захохотал, Бетти и Гей прыснули. — Пошли, — добавил он. — Или Пола еще не кончила воспитывать младенцев?

Дэнни весь напрягся от растерянности и гнева, но Пола стиснула его локоть.

— Голос ревности, — сказала она. — Какая очаровательная непосредственность, Руди!

Бетти, продолжая лежать, поглядела на него.

— Ну, мы-то знаем, кто ревнует, правда, милый?

— Пошли, — раздраженно повторил Руди. — Чего мы ждем?

Дэнни расстался с ними на набережной — они небрежно попрощались с ним, и только Пола помахала ему из автомобиля.

— Газе-е-ета! Газета! — кричал с подножки трамвая мальчишка-газетчик.

Дэнни купил газету и взглянул на заголовки.

Ральф Морган сидел в клубе любителей игры в шары и наблюдал через окно финальный матч. Вошел газетчик, и он сказал:

— Газету, сынок.

Взглянув на заголовки, он буркнул: «Будь я проклят!»— и перечел заметку еще раз. И начал что-то сосредоточенно обдумывать. Он не отличался большим воображением, но эти несколько печатных строк натолкнули его на поразительную догадку.

Крякнув, он бросил газету на стол и уставился в окно. Нет, думал он, слишком уж невероятно. Такого рода озарение может привести к крупным неприятностям — как если играть на бирже, положившись на слухи. Он закурил сигару и заставил себя следить за ближней группой игроков. Матч утратил для него всякий интерес, и, взяв газету, он еще раз прочел заметку. А вдруг на новогоднем вечере у Рокуэлла ему неслыханно повезло? И судьба на его стороне? Конечно, дурак тот, кто верит в судьбу, но, впрочем, неважно, лишь бы другие об этом не узнали.

Он встал и направился к телефону.

— Алло, — сказал он. — Это вы, Арнольд? Говорит Ральф Морган. Я только что видел газету. Что-нибудь выяснилось?.. Нет? Чертовски таинственно. Похоже на кого-нибудь из своих, э?.. Вы не знаете? Черт возьми, да разве надо знать твердо, чтобы прийти к кое-каким выводам? Готов биться об заклад, что полиция подозревает кого-нибудь из ваших служащих… Да, конечно, но готов жизнь прозакладывать, что не только мы про это разговариваем… Как игра? Да, финал довольно жаркий… Ну ладно, Арнольд, если я могу чем-нибудь помочь… Да… До скорого свидания.

Морган повесил трубку. Сегодня из Арнольда ничего не вытянешь, решил он. Впрочем, можно еще кое-что предпринять и все-таки остаться в стороне. Он подумывал об этом еще со времени последнего разговора с Эдит. Чтобы уж окончательно убедиться. Ну, так лучше всего очистить от этого свое проклятое… как оно там называется?.. Ах, да — подсознание. Отыскав в телефонной книге адрес Риверса, он записал его и ушел из клуба.

Ветровое стекло отсвечивало на солнце оранжевыми бликами, и смотреть вперед было трудно, однако Морган вел машину быстрее обычного. «Быть бы мне сыщиком, — думал он, глядя перед собой. — Жизнь получилась бы куда интересней». Деньги — еще не компенсация за скучную жизнь, а он, черт побери, ничего, кроме скукоты, на своем веку, не видел. Конечно, все могло бы пойти по-другому, не женись он на Монике. Или будь Эдит поразумней. Они могли бы отправиться в кругосветное путешествие. Это возместило бы то, что он упустил, черт подери, и многое из того, что у него отнял Бэзил Саймонсен.

Он остановил машину неподалеку от «Маноа» и дальше потел пешком. В вестибюле он просмотрел список жильцов и, удовлетворенно хмыкнув, прошествовал к лифту. На восьмом этаже он вышел, направился к нужной двери и постучал. Перед тем как дверь отворилась, он успел еще подумать, что толку от этого не будет, но по крайней мере он узнает, какого рода человек мог понравиться Эдит.

На нем была домашняя куртка и ковровые туфли. Старик — морщинистое лицо, жидкие седые волосы.

— Э… э… — Морган притворился удивленным. — Я думал, это квартира мистера Риверса.

— Нет, мистер Риверс живет этажом выше, в башенке.

— Значит, я ошибся. Извините, что побеспокоил вас.

— Ничего, пожалуйста.

Дверь закрылась. На обратном пути Морган думал: сдержанность, джентльменские манеры. Настороженное достоинство, как у посланника в отставке. Возможно, весьма культурен! На добрых десять лет старше Эдит. Хм! Да уж навряд ли она бурно увлеклась этим… этим старым грибом. Правда, надо отдать ему справедливость, на проходимца он не похож. То, чем он может поживиться у Эдит, не окупит расходов на такую квартиру. Морган злобно захлопнул дверцу машины. Не больше одного шанса на тысячу, что его догадка верна. Но раз уж он за это взялся, надо довести дело до конца. Убедиться раз и навсегда. Черт побери, ну что могла такая женщина, как Эдит, найти в таком человеке?