Преподобный Рейди! Только и знает, что твердить «преподобный Рейди»! И, почувствовав новый прилив антипатии к человеку, который в глазах Марты был как бы символом его собственной никчемности, Деннис сказал:

— А толку-то? И так он только и знает, что рассуждать. Ему не хватает здравого смысла, вот что. Поломал бы горб, так понял бы! Неженка он, и все-тут. Привык брюки просиживать, вот оно что!

Глаза его жены сузились, губы сжались — ее сознание медленно душило эту идею. Когда она заговорила, ее голос был полон оборонительного яда:

— Не смей говорить таких вещей, дурак! И особенно Дэнни. Он много работает, — в ярости она протянула руки к самому лицу мужа. — И без них можно работать надрываясь!

Ее презрение задело Денниса. Он злобно отмахнулся:

— Проси кого хочешь: пусть с ним разговаривают! Тебе виднее. Ну и хватит!

Молли лежала в постели и смотрела на засиженный мухами потолок. Черт, ну и устаешь же, работая по ночам! И ни пойти никуда, ни развлечься — разве что ходишь искать другое место и получаешь отказ за отказом. Так радуйся хоть этой паршивой работенке! А руки-то на что стали похожи! Она с отвращением посмотрела на свои руки и сунула их под одеяло. Господи, а комната! Убирай, не убирай — все равно хлев. И пьяные шляются по коридорам, и вообще…

Она закрыла глаза, заставляя себя задремать, но в голове продолжали беспорядочно кружиться мысли. От такой жизни скоро состаришься — состаришься раньше своего срока. Ну, кто захочет на тебя посмотреть после того, как проработаешь всю неделю по ночам? Да и где на тебя смотреть-то? Вечер в субботу, воскресенье — и прости-прощай до следующей субботы. Любому мужчине это скоро надоест. Но работать-то надо! И отдать Дэнни его деньги. Она с ним расплатится, пусть на это потребуется хоть два года.

Он ничего не говорит, но последнее время стал очень мрачным. А с чего бы? Разве что из-за этой стервы Полы? Ну ясно! Она ему всю жизнь испортит, если он не возьмется за ум. Теперь-то он так не думает, но все равно ему будет лучше, если она его бросит. Да в городе полным-полно девушек, которые только и мечтают о таком вот приличном парне, да еще хорошо обеспеченном, а ему непременно понадобилось втюриться в эту. Пора кому-нибудь ее и осадить.

Отбросив одеяло, Молли соскочила на пол, потянулась. Слава богу, хоть спина почти не болит. А первая неделя ее чуть совсем не доконала. Она выбрала самое лучшее свое платье и накрасилась с большим старанием.

— Ничего, ничего, голубушка, — пробормотала она, принимая перед зеркалом кокетливую позу. — Ты уже почти совсем такая, как прежде.

Внизу, в коридоре, она полистала телефонную книгу, привязанную веревочкой к гвоздю. А, вот он, «Женский журнал».

Двадцать минут спустя она уже подходила к справочному столу в вестибюле.

— Мисс Касвел? Она на шестом этаже.

На шестом этаже Молли открыла первую попавшуюся дверь. Брыластый человек за письменным столом впился в нее взглядом сквозь огромные очки в черной оправе. «Ладно-ладно, устричные зенки, — подумала она, — у меня все на своем месте!» Вслух она сказала:

— Не скажете ли вы мне, где я могу найти мисс Касвел?

— Спросите в аппаратной. Вторая дверь налево.

Молли вышла семенящей походкой. Из аппаратной мальчишка-рассыльный проводил ее до дверей какого-то кабинета и сказал:

— Здесь.

Пола подняла голову от пишущей машинки, и Молли растерянно остановилась на пороге. Ничего не скажешь — хороша. И шикарна. Справившись со своим удивлением, она сказала:

— Я — Молли О’Рурк. Сестра Дэнни.

— Садитесь, — пригласила Пола. — Этот кабинет специально расширили, чтобы поместить еще один стул.

И выжидательно замолчала.

Молли ринулась в атаку:

— Я пришла сюда не рассусоливать, а поговорить насчет Дэнни.

Пола подняла брови.

— Вы сами все понимаете, — не отступала Молли. — О вас и о Дэнни. Вы вываживаете его на крючке, а ему это вовсе ни к чему.

— Вы, по-видимому, пытаетесь сказать, что он помешался от любви, — ответила Пола невозмутимо. — Я знаю, что он очень эмоционален.

Молли покраснела.

— Называйте, как хотите, только вы сделали бы ему большое одолжение, если бы совсем порвали с ним, раз вам этого не нужно. Он уж как-нибудь справится, а то теперь он ведь совсем потерянный. Только я одного не понимаю: почему вы не ухватились за него обеими руками? Лучше Дэнни вам никого не найти.

По лицу Полы скользнула улыбка.

— Ваша преданность брату делает вам честь, — сказала она, — а я питаю к нему самые лучшие чувства. Но это еще не значит, что я хочу выйти за него замуж.

— Вы, конечно, предпочтете держать его на веревочке! — вспыхнула Молли.

— Я предпочту, чтобы вы не совали свой паршивый нос в чужие дела, — сказала Пола ровным голосом. — Даже если он не может сам о себе позаботиться, почему вы думаете, что он обрадуется вашей помощи?

Молли вскочила.

— Просто ты стерва и много о себе воображаешь! Дэнни для нее плох! — она говорила с ядовитой злобой. — Уж конечно, ты думаешь, будто невесть какое одолжение ему сделала, если дала себя поцеловать! — Пыл благородного негодования взял верх надо всем остальным. — А просто ты хочешь что-нибудь получше паршивого поцелуйчика!

Пола с недоумением глядела на нее. Молли была настолько несовместима с Дэнни, что она отказывалась поверить в их родство. Внезапно она сказала:

— Убирайтесь! И не говорите Дэнни, что были здесь. Он вам за это спасибо не скажет.

Молли гневно топнула ногой.

— Держись своей компании и не тащи Дэнни в свое болото! — и, бросив на Полу последний злобный взгляд, она выскочила в коридор.

По вестибюлю она шла, чувствуя себя хозяйкой положения. Ведь она уже почти забыла, что значит быть свободной и самой решать за себя, и теперь она смотрела на город с новой, властной требовательностью. Что ей, собственно, терять? С кем, собственно, должна она считаться? Она словно родилась заново. Но только уже хорошо зная ловушки, которые расставляет жизнь.

Перед отелем «Эмбассадор» она остановилась посмотреть на выставленное в витрине серебро. На самом же деле она остановилась потому, что увидела, как спустившаяся по ступеням женщина с небрежным равнодушием ждет, пока швейцар подзывает такси. Молли пожирала ее глазами. Кто это такая? Тряпок на ней надето на сто фунтов, не меньше, а сколько фунтов у нее в кошельке, одному богу известно. Отель-то шикарный, и жить тут могут только настоящие богачи. Но ведь, наверное, войти в вестибюль и посидеть там может кто хочет? Ведь там всегда все встречаются. В худшем случае тебя только попросят уйти, и все…

Медленно, стараясь подражать надменности той женщины, Молли поднялась по ступенькам. Черт, ну и ковер! Ее высокие каблуки совсем тонули в нем. С облегчением она заметила в углу вестибюля два свободных кресла под пальмой и направилась туда. Рядом стоял столик с журналами, и она поспешно раскрыла первый попавшийся, чтобы замаскировать жадное любопытство, с которым разглядывала вестибюль. Шик, ничего не скажешь. И все они тут одного поля ягоды. Только очень дорогие ягоды-то. А она бы здесь хоть до ночи просидела. В таком месте можно просто сидеть, и все равно каждую минуту случается что-нибудь новое и интересное.

Она старательно не смотрела на человека, который подошел и опустился в кресло рядом с ней. Томясь любопытством, она листала журнал и иногда посматривала прямо перед собой, словно кого-то нетерпеливо ждала.

— Добрый день!

Этот голос испугал Молли. И не потому, что в нем было что-нибудь странное, а просто потому, что все нервы ее были напряжены. Она повернулась и с запинкой ответила:

— Добрый день.

Он был хорошо одет, с сединой в волосах и курил сигарету в мундштуке, коротко затягиваясь. Лицо его выражало только вежливый интерес. Стряхнув пепел в пепельницу на столике, он спросил:

— Вы живете в отеле?

— Нет. — Она поспешила добавить: — Я просто зашла передохнуть. На улице очень жарко.