Бирманский король двадцать дней спустя после своего возвращения в Пегу, видя из письма, которое доставил ему его посол, что император Каламиньяна собирается заключить с ним союз против короля Сиаммона лишь через своего посла, а поэтому поход на Сиаммон в это лето уже не удастся совершить, так как для этого еще многое нужно было сделать, равно как и намечавшийся им поход на королевство Ава, решил послать своего молочного брата (которого, как я раньше говорил, он пожаловал титулом брата) на город Савади, находившийся в ста тридцати легуа к северо-востоку от Пегу. Для этого он собрал войско в сто пятьдесят тысяч человек, в которое входило тридцать тысяч чужеземцев из разных стран и пять тысяч слонов (две тысячи боевых и три тысячи для перевозки грузов и провианта). Воины были посажены на тысячу триста гребных судов, которые 5 марта и отбыли из Пегу и 14 марта прибыли на поле Гуампалаор в виду Савади. Высадившись там, Шаумигрен ждал еще пять дней прихода пяти тысяч слонов, следовавших сушей. Едва они прибыли, он немедленно двинулся на город, окружил его и попытался взять приступом с помощью лестниц, но вынужден был трижды отступить со значительными потерями как из-за сопротивления осаждаемых, так и потому, что грунт оказался неподходящим для установки лестниц, ибо стены были возведены на сланце. Ввиду этого был собран совет, чтобы решить, как действовать дальше, и военачальники высказались за то, чтобы пробить стену с двух артиллерийских позиций в тех двух местах, где, как казалось, она наиболее уязвима, ибо, если снести два участка стены, можно было гораздо легче и с меньшими потерями проникнуть в город. Решение это стали немедленно осуществлять. С этой целью инженеры, используя балки, щебень и фашины, возвели два обращенных к городу бастиона и за пять дней подняли их на такую высоту, что они возвышались над стенами более чем на две брасы. На каждом бастионе установили по двадцати крупных осадных орудий и мортир, заряжающихся с казенной части, и, обстреляв из них стены, пробили там две бреши. Кроме этих орудий, у бирманцев было более трехсот фальконетов, непрерывно стрелявших по городу с единственной целью убивать народ, ходивший по улицам, что привело к большим потерям среди осажденных. Последние, видя гибель стольких сограждан, будучи весьма отважными, решили дорого продать свою жизнь, и однажды перед рассветом, сделав вылазку через бреши в стене, с таким бесстрашием набросились на лагерь, что меньше чем за час почти полностью разгромили бирманское войско. Вернулись в город они лишь тогда, когда стало светло, оставив на поле боя восемь тысяч убитых врагов. После этого савади очень быстро починили разбитые участки стены при помощи подстенка, сделанного из балок, земли и фашин, который уже не могли пробить никакие ядра. Шаумигрен, видя, как неудачно обернулось все это дело, решил напасть теперь на окрестные населенные места и, назначив главного королевского казначея Диосорая, у которого мы, девять португальцев, были пленниками, полковником отряда в пять тысяч человек, приказал ему идти на селение, называемое Валеутай, откуда савади много раз получали провиант. Поход этот оказался весьма неудачным, ибо, прежде чем Диосорай дошел до Валеутая, на него напало примерно две тысячи савади, и меньше чем за полчаса из пяти тысяч его войска в живых не осталось ни одного. Однако господу нашему было угодно, чтобы восемь наших, воспользовавшись темнотой, спаслись бегством. Куда идти, мы не знали, но решили забраться на ближайшие скалистые горы, по которым с большим трудом продвигались в течение трех с половиной суток. Наконец мы вышли на болотистую равнину, где, кроме тигров, змей и всяких других лесных животных, приведших нас в немалое смущение, мы не встретили ни единого живого существа. Но поскольку господь наш, к которому мы, заливаясь слезами, непрестанно взывали, всегда направлял нас, сбившихся с дороги, на путь истинный, он дал нам к вечеру этого дня увидеть огонь на востоке. Мы пошли в эту сторону и под утро оказались у большого озера, вокруг которого раскинулось несколько довольно бедных деревень, как нам показалось по внешнему их виду. Не решаясь обнаружить себя, мы углубились в покрытые касатиками болотные заросли, где жестоко намучились из-за бесчисленных пиявок, которые высосали из нас огромные количества крови. Едва стемнело, мы продолжили свой путь и к утру оказались у большой реки, вдоль которой мы пошли, и после пяти дней пути вышли к еще большему озеру, на берегу которого стояла небольшая часовня, наподобие скита, где жил старый отшельник, оказавший нам гостеприимство. Он разрешил нам пожить у него двое суток, за которые мы постарались расспросить его о всем том, что могло представить для нас интерес. На все наши вопросы он отвечал с полной откровенностью и рассказал, что земля, на которой мы находимся, принадлежит королевству Савади, а озеро называется Орегантор, что означает «Зевок ночи», часовня же посвящена Киаю Вогарену, богу помощи. Когда мы спросили его о происхождении этого названия, он поклялся нам, возложив руку на медного идола в образе коня, стоявшего на алтаре, что он неоднократно читал в одной книге, толковавшей об основании этого государства, что двести тридцать семь лет назад на месте озера стоял большой город, называвшийся Окумшалеу, который захватил некий аванский король. Чтобы отблагодарить достойным образом небо за такую победу, священнослужители, под влиянием которых находился король, посоветовали ему принести в жертву Киаю Гуатору, богу войны, всех взятых в плен детей мужеского пола, ибо, как говорили они, если он этого не сделает, дети, когда станут мужчинами, отберут у него завоеванное государство. Опасаясь этого, король велел собрать всех детей города в день, почитавшийся у них большим праздником, и все восемьдесят пять тысяч мальчиков предал мечу с величайшей жестокостью и кровопролитием, для того чтобы на другой день предать их жертвенному сожжению. Но в ту же ночь, как старался нас уверить отшельник, земля содрогнулась и на город посыпалось такое количество искр и молний, что за какие-нибудь полчаса весь он был спален. Эта кара божья постигла короля и всех его людей, причем никому не удалось спастись, в том числе и тридцати тысячам жрецов, голоса которых с той поры и поныне в каждое новолуние доносятся из озера. Они испускают такие страшные вопли и так пугают народ, что никто больше не хочет здесь жить, земля обезлюдела, и единственными ее обитателями являются восемьдесят пять тысяч отшельников в память восьмидесяти пяти тысяч младенцев, беспричинно умерщвленных здесь по наущению жрецов.

После того как мы в течение двух суток пользовались щедрым гостеприимством отшельника, о чем я уже говорил, на третий день рано утром мы распрощались с ним, весьма пораженные и напуганные тем, что от него услышали, и продолжали идти вдоль реки весь этот день и следующую ночь. Когда начало рассветать, мы оказались у больших зарослей сахарного тростника, где мы запаслись несколькими тростинами, ибо никакой другой пищи у нас не было. Держась той же реки, от которой мы решили не удаляться, поскольку нам казалось, что рано или поздно, пусть даже поздно, она обязательно выведет нас к морю, где господь бог, на которого мы уповали, предоставит нам возможность спастись, мы на следующий день дошли до деревни под названием Поммизерай, где углубились в густые заросли, чтобы не быть замеченными людьми, ходившими по этой дороге. Спустя два часа после захода солнца мы уже снова были в пути, осуществляя наш замысел, который, как я уже говорил, заключался в том, чтобы идти вслепую вниз по течению этой реки туда, куда поведет нас судьба, пока мы не добьемся спасения или господу нашему не будет угодно смертью положить конец денно и нощно осаждающим нас мукам, ибо мысль о ней не покидала нас ни на мгновение и заставляла страдать даже больше, чем если бы мы и впрямь умирали.