— Так и есть. Сгорел.

— Ешь пирожные, — посоветовал нечуткий к трагедии хозяйки Биг-Мак. — Очень свежие. Продавщица мне сказала, только что привезли.

— Неохота. — Юля уселась на диван.

— Понимаю: фигура, талия, бедра. — Биг-Мак облизал пальцы и цапнул еще одно пирожное.

— Болтун, — Юля потрепала Максима по волосам.

— Какие планы? — тут же осведомился болтун, желая как можно дальше уйти от опасной темы прокуратуры.

— Дома буду.

— Тогда я как освобожусь — позвоню.

— И мы договоримся на завтра?

— А что у нас завтра? — томимый жаждой после такого количества сладкого, Биг-Мак огромными глотками пил чай.

— Как что? Поход в прокуратуру.

Максим поставил чашку на стол. Вздохнул тяжело, как человек, которому приходится начинать сначала долгий и трудоемкий процесс.

— Нет. Ты точно с ума сошла.

— Если ты не хочешь, я одна пойду. Пусть мне никто не поверит, пусть меня потом убьют, — в Юлином тоне появился даже некоторый пафос, — но я не могу сидеть и ничего не делать!

— Ты понимаешь, с кем ты хочешь воевать? — по-прежнему пытался апеллировать к Юлиному здравому смыслу Максим. — Тебе что, очень хочется -получить по ноге кирпичом и всю жизнь хромать? Или остаться с одним глазом? Или просто утонуть в бочке с цементом?

— Ты фильмов насмотрелся. И тут Биг-Мак сорвался:

— Да фильмы эти — ерунда! Детские шалости! — Он вскочил и быстро прошелся по комнате. — По сравнению с тем, что с тобой могут сделать в реальной жизни! И, поверь мне, даже не очень много денег на это потратят! Покалечить такого человека, как ты, стоит недорого! А убить — так еще дешевле! Неквалифицированный труд!

Максим замолчал. Еще немного походил по комнате, успокаиваясь. Потом вернулся на место. Сел.

— Что же делать? — спросила Юля тихо. Судя по всему, она наконец поверила в правдивость слов Максима.

— Ничего не делать! Поняла?! Ничего, — Биг-Мак все еще был взбешен Юлиной детской наивностью. — Сидеть тихо. Ты ничего не знаешь. Нигде не была. Ни у какой Мадлен... — Он встал. — И со мной почти незнакома... Господи, какой же я идиот! Угораздило связаться!

— Трус! — коротко сказала Юля. — Трус! Бросаешь меня! И пожалуйста! Я все равно пойду. Слышишь, трус, пойду! И расскажу правду! И мне поверят.

— Идиотка! — Биг-Мак быстро вышел из комнаты. В коридоре громко хлопнула дверь.

Юля некоторое время сидела неподвижно, потом поднялась и пошла в ванную. Умылась. Выйдя из ванной, в расстроенных чувствах опустилась в стоящее в прихожей кресло. Совсем уже было собралась заплакать, как в дверь позвонили.

Радостно вскочив, Юля бросилась к двери.

Но это был не Биг-Мак. Пришла Настя Костикова.

— А... — не смогла скрыть разочарования Юля. — Это ты...

— Нормально! — как всегда громко, объявила Настя, входя. — Теплая встреча высоких договаривающихся сторон! Овации и рукоплескания! Ты, между прочим, целый месяц любимую подругу не видела!

— Извини, я не думала, что это ты.

— В том смысле, что знала бы, что я, — вообще не открыла бы?!

Юля попыталась загладить невольную грубость.

— Да ладно тебе... Проходи... Как твой маленький?

— Маленький — помаленьку. Куда прикажете идти?

— А вот, в комнату. — Юля показала. — У меня пирожные вкусные, я тебе кофе сварю. Ты же любишь кофе...

Девушки вошли в комнату.

— М-да, — Настя тут же оценила накрытый стол. — Я сразу подумала, что этот тип от тебя выскочил. Неужели, — Костикова наигранно огляделась по сторонам и, склонившись к Юле, прошептала по слогам:

— При-ста-вал? Юля покраснела.

— А... — выразила догадку Настя. — Значит, ты его выгнала за то, что н е приставал!..

— Никто его и не выгонял! — вспыхнула Юля. — Сам ушел.

— Ага, — «поверила» Настя. — Ну конечно, сам. Поэтому и с ног чуть меня не сбил. В подъезде. Вспомнил, наверное, про занятия в кружке «Умелые руки» и заторопился...

— Костикова, кончай, а... — Юле было не до шуток. Она и в самом деле переживала уход Максима.

— Все. — Настя была понятливой девушкой. — Молчу. Храню покой.

— Ты чего-то хотела? — спросила Юля без особого энтузиазма, скорее из вежливости.

— Что может хотеть женщина-мать, когда ребенок спит?

— Ну?

— Женщина-мать или тоже хочет спать, — довела Костикова до сведения неопытной подруги, — или ей требуется активная светская жизнь.

— Чего тебе требуется?.. — спросила Юля с сарказмом.

— Светская жизнь, — пояснила Настя и принялась изображать светскую львицу: — Только что я посетила торговый дом «Детский мир». А сейчас присутствую на фуршете, — «дама» взяла со стола пирожное и продолжала уже с набитым ртом, — у самой госпожи Кузнецовой.

— Ас ребенком кто? — решилась узнать «госпожа Кузнецова».

— Любящая бабушка, — был получен ответ. — Нет, ты не подумай там чего... По-прежнему любящая себя бабушка. Но — и на старуху, как говорится, бывает проруха.

— А любящий себя отец не появлялся?

— Что отец... — Настя принялась за второе пирожное. — Отец, как утверждает наука, всегда неизвестен. Кстати, а твой где?

— Папа? В командировке.

— Когда вернется? Юля пожала плечами.

— Не знаю.

— Далеко?

— Где-то под Москвой. Не то Шатура, не то Руза...

— Что это его занесло?

— Я сама толком не поняла. Ни с того ни с сего их совместное предприятие решило выкупить и перепрофилировать, — выговорила Юля с трудом сложное слово, — какой-то заводик, который там приватизируют.

— Акционируют, — поправила Костикова.

— А какая разница?

— Не знаю. — Настя прыснула. — Но, говорят, большая. Юля захохотала тоже.

— Ну вот, — добавила она, справившись со смехом, — короче говоря, его и послали, экспертом.

— Ну хорошо, — судя по всему не озабоченная сохранением фигуры, «женщина-мать» поглощала пирожные с такой скоростью, что Биг-Маку и не снилось. — Значит, ты теперь осталась вообще одна.

— Да нет. Я думаю, он через день-два вернется.

— Это, конечно, хуже, но я на это шла, — проговорила Настя загадочно.

— В каком смысле?

Настя доела пирожное и спросила, стараясь сохранять непринужденный тон:

— Как ты отнесешься к тому, если мы с ребеночком у тебя поживем? Недельку?

— А зачем? — Юля несколько опешила от неожиданности вопроса.

— Да мы там ремонт затеяли... — как-то не очень уверенно проговорила Костикова.

— Ремонт?

— Ну да. Косметический. Стены побелить. Обои покрасить. То есть обои поклеить... Ну, в общем, как полагается.

— Ну, пожалуйста. Я думаю, папа возражать не будет, — сказала Юля.

— Ну и отлично, — обрадовалась Костикова. — Тогда к утру жди.

— А что? — осведомилась Юля недоверчиво. — К тебе уже завтра мастера придут?

— Ну да. А что?

— А если бы я не согласилась?

— А чего тебе отказываться? Я же знаю, что ты в усеченном виде существуешь. Кстати, как мамаша поживает? Оттягивается с модельером на полную катушку?

— Вполне возможно. Подожди, Насть, ты чего-то темнишь.

— Я?! — возмутилась было Костикова и тут же покорно согласилась: — Ну, немножко.

— С мамой поругалась? — догадалась Юля.

— Не то слово, — созналась Костикова. — Нам с тобой на мамаш везет. Пер у нас на них!

— А что случилось?

— Ничего. Просто она вроде тебя. Она очень с зятем... С отцом ребенка познакомиться хочет.

— А ты чего?

— Ничего. Стою на своем. Мол, погиб, выполняя задание Родины.

— Ага... — кивнула Юля, оценив юмор, — при испытании новейшей модели самолета.

— Если бы, — вздохнула Костикова. — На самом-то деле все произошло гораздо прозаичнее. Вышел мой Коля покурить, и тут-то его и видели... Наверное, так до сих пор и мотается, горемычный, — Настя «всплакнула», — по орбите.

— По какой еще орбите? — не поняла Юля.

— Как по какой? По космической. Он же не просто так покурить вышел, а в открытый космос.

— А, — догадалась Юля, — так он у тебя космонавт, значит, был?!