— Спрашивайте... я не занят, — ответил Саша, убирая блокнот в ящик стола.

— Но ты записывал что-то, я тебя прервал. — Шведов говорил усталым от бессонницы голосом. С тех пор как умерла Маша, у него совершенно нарушился сон.

— Глупости. То есть вы точно сказали бы, что это глупости. И вы, и все взрослые. — Саша замолчал, покусывая сухие губы.

— Вот как? Извини, но ты...Ты что-то задумал? — спросил модельер.

Саша не ответил.

— В детстве и в юности я тоже готовил такие записки, — тихо проговорил Шведов. — Если интересно — как-нибудь расскажу.

— Вы мне лучше скажите, почему я должен верить? — неожиданно громко вдруг спросил Саша, и глаза его наполнились слезами. — Я не хочу верить вам на слово! Мертвой я маму не видел! А вдруг кому-то выгодно, чтобы я так думал про нее? Чтобы перебросить меня еще куда-то? В третье место? Вы же все делаете, как вам надо!

Шведов помолчал, потом провел рукой по Сашиным волосам.

— Тебя, брат, несет куда-то не туда. Ну, предположим, я ужасный человек, ужасный тип. Но вот этот тип спрашивает тебя мирно и вполне по-людски: Саша, хочешь вернуться к отцу и к Юле? Это можно устроить, мне думается, не позже чем завтра...

— На самом деле? — Саша шмыгнул носом.

— На самом.

— Они сами сказали, что заберут меня?

— Сами, — подтвердил Шведов. — Деду явно не терпится... а ты сомневаешься?.В чем? Просто эти дни понадобились, чтобы опомниться от нашей ужасной беды... Вот я еще не успел опомниться, но про переезд я обязан сказать тебе...

Саша прошил Шведова колючим и полным недоверия взглядом.

— Да, понятно, сразу я стал лишний.

— Дурачок, — сказал Шведов с нежностью.

Он прислушался — и Саша вместе с ним: большая квартира молчала. Каким-то абсолютным молчанием.

— Сам, что ли, не видишь? — продолжил Шведов с печальной улыбкой. — Дом переполнен, как трамвай в час пик. Тут и нужные станут лишними! Непонятно, как я выдерживаю...

Саша невольно улыбнулся.

— Я знаю, это — ирония, она часто скрывает печаль. Так мама говорит... говорила. Так если я перееду, вам же станет еще печальней?

У Шведова повлажнели глаза.

— Я тебе очень благодарен, по-настоящему. — Он нервно кашлянул, справляясь со спазмом, сдавившим горло. — Бросить меня сразу — жестоко... Спасибо, дружок. Ты мне очень помог пережить эти дни. Но теперь я уже справлюсь. Мужчина я или кто?

— Мужчина, факт... — согласился Саша. — Но последние вечера вы плакали... Я видел.

— Зоркий... — Шведов заставил себя улыбнуться. — У нас, брат, повод такой силы... Он допускает, чтобы даже мужчины... Однако, с тех пор как я ношу это звание, я прекратил писать всякую ерунду в блокнотах. Давай, и ты не будешь, а?

Саша помедлил, потом молча достал блокнот и вырвал два исписанных листка. Разорвал листки пополам, потом еще пополам и сказал:

— Если хотите, я мог бы еще несколько дней пожить... Шведов обнял его за плечи.

— Тем самым ты как бы говоришь: «А вы не такой ужасный тип, Игорь Андреич...»

— Вы даже совсем не такой, — улыбнулся Саша.

— А знаешь, не так давно и Юлька пришла к этому выводу, лестному для меня... Может, и незаслуженно лестному, — сказал Шведов. — А теперь дай мне телефон дедушки. Анатолий Федорович уже записывал мне его, но я понятия не имею, куда его засунул...

Саша раскрыл блокнот и, быстро написав телефонный номер. протянул листок Шведову.

Сергей сидел на кухне. Не пил, не ел, а просто сидел, тупо уставившись перед собой.

Перед Сергеем стояла нашпигованная окурками пепельница.

Из оцепенения его вывел звук открывающейся двери и каких-то приглушенных разговоров в прихожей.

— Юля? — не вставая с места, громко спросил Сергей.

— Да, я сейчас, пап... — раздался Юлин голос.

— Ты с Настей?

— Не совсем.

В кухне, однако, Юля появилась одна. Она немного прихрамывала и поспешила сесть.

— Как ты? — спросила отца.

— Я? А что я? Никак... Кого ты привела? И что с ногой? — поинтересовался отец.

— Привели меня, наоборот. Почти принесли, представляешь? Я лодыжку подвернула на эскалаторе. У какого это персонажа было прозвище «тридцать три несчастья»?

— Не помню, — буркнул Сергей. — И кто же тебя приволок?

— Епиходов. Тьфу! — Юля рассмеялась. — Приволок меня Игорь, фамилии не знаю пока, а Епиходов — персонаж, которого дразнили так. — Она поднялась и зажгла газ под чайником.

— Что за Игорь? Из училища? Хотя нет, уж фамилию ты бы знала.

— Выйди, — познакомлю вас, — предложила Юля. — Или мне лучше здесь его чаем напоить? На его «гуманитарную помощь» ответить же как-то надо?

— Возможно, — кивнул отец. — Без меня только... Ну а лодыжка-то как теперь?

— Лучше. А поначалу шагнуть не могла! Пришлось ему Меня доставить в травмопункт.

— Все не слава Богу... — вздохнул Сергей. — Ну и что там?

— Наложили жесткую повязку.

— Погоди, — опомнился вдруг Сергей, — он что — в коридоре стоит? И слышит нас?

— Зачем? В свою комнату провела, дала журнальчики...

— Надеюсь, ты понимаешь, что нам не время принимать гостей? Незнакомцев особенно? — В голосе отца звучал упрек.

— А если он устал, пап? Из-за меня? Я все-таки не Дюймовочка... Но он скоро уйдет.

— Не давлю я на тебя, делай как знаешь. К добрым Игорям с их гуманитарной помощью я в общем-то привык... Ничего нового.

Сергей сунул в рот сигарету, чиркнул спичкой, но та сломалась.

— И то, что за помощь эту надо платить, тоже известно, — добавил он, наконец закурив.

— Папа! — Юле не нравилось то, что говорил отец.

— Пореже бы только... и не такую цену бешеную, — закончил все же Сергей.

— Пап, ты сам понимаешь, что с чем ты смешиваешь? — спросила дочь.

— Смутно, дочь... — выдавил усмешку Сергей. — Смутно.

— Вот и я про это.

Юля вышла и, прихрамывая, направилась в комнату. Там, на диване, расположился гость, Игорь. Тот самый молодой человек, который пытался убедить Шведова в том, что приходится ему сыном.

— А вот это уже нехорошо... для первого раза! — возмутилась Юля, увидев, что гость совсем не журналы листает, а просматривает Юлины эскизы, на что разрешения не получал. Юля выхватила у Игоря папку.

— Если бы, наоборот, вы в мою папку полезли... — добродушно заметил молодой человек, — о, я не стал бы отбирать! Впрочем, так защищался, кажется, один голодранец — когда дворецкий застал его у платяного шкафа герцога. Если б, говорит, его сиятельство моим барахлишком заинтересовался, — я бы только польщен был... Наглец, да?

— Вы ни с какой стороны не показались голодранцем, — заметила Юля. — Просто эскизы мои — вам ни к чему. А из вежливости не надо изображать интерес.

— Да ничего я не изображал! — возразил Игорь. — И не собираюсь, между прочим, идейки у вас тибрить. Хотя бы потому, что портретом в основном занят, а вовсе не костюмом.

— Только не говорите, что вы тоже художник, — взмолилась Юля.

— Если не хотите, не буду, — великодушно пообещал Игорь. — Но честно говоря... Было или даже есть такое хобби... Не претендующее ни на что. Кормиться этим я, естественно, не рассчитываю, не настолько наивен.

— А чем же?

— Чем же... чем же... — повторил за Юлей Игорь и, хохотнув, прочел стишок:

«Как жизнь?» — Лиса спросила Волка. Он помолчал, зубами щелкнул И говорит: «Да так... негусто... Давай-ка лучше про искусство».

Это, Юленька, отдельная тема — «я и бизнес». Дебют, можно сказать, у меня на этом поприще! Сегодня. И я его блистательно провалил. Но я не скис. Во-первых, поднабрался ума и опыта; во-вторых — и это щедрая компенсация! — встретил вас...

Юля пожала плечами, делая вид, что не совсем ей понятно, о чем речь.

— Вот только, когда я вел вас в травмопункт, — продолжал Игорь, — мы были на «ты», по-моему... Потом вдруг опять на «вы» съехали. Зря, ей-богу. И вообще, вы посуровели тут, дома.

— Вам показалось, — не согласилась Юля. — Сейчас, кстати, будет чай.