— В пятницу?

— Нет. В среду.

— Не так все просто. И ты это знаешь. — Шведов снова налил себе коньяку.

— Знаю. И знаю, что сегодня среда. И поэтому считаю себя обязанной сказать тебе, Игорь, то, о чем молчу пятнадцать лет.

— Интересно. Сегодня просто день неожиданностей. Какая-то просто-таки королевская среда!

— Я очень любила тебя тогда. Хотя тогда все было наоборот. Это я была известной моделью в престижном доме, а ты просиживал штаны на фабрике, адаптируя чужие идеи к случайно завезенной на комбинат ткани. Это я ездила по миру и снималась для журналов. Но я поверила тебе, твоему таланту, я стала работать с тобой. Я полюбила тебя. — Регина взяла со шведовского стола бутылку и налила себе.

— Регина, солнышко, у нас показ на носу, — Шведову не очень хотелось продолжать этот скользкий разговор. — Тебе еще надо Семендяеву найти... Сейчас не до воспоминаний!

Но Регина была полна решимости договорить до конца.

— Тебе никогда не хотелось вспоминать об этом. И я послушно молчала. Но сегодня не могу. Ты же губишь себя! Вспомни, как тяжело тебе все доставалось! Вспомни, как мы по ночам шили твои модели. Как ты уговорил меня сниматься в них для твоего первого самиздатовского альбома. А как я потом вывозила слайды в Париж?! На себе прятала. Дрожала, как дура, в Шереметьево. Контрабандистка! Все ради того, чтобы показать тебя миру. И показала. И они узнали. И заговорили. «В России гибнет мощный талант!» Лучше бы они молчали!

— Ну, это еще как сказать! — модельер слегка захмелел.

— Да нет! Тебя выгнали с фабрики. Но ты получил известность. А меня без труда опознали на снимках и выгнали из дома моделей. Сделали невыездной. Лишили профессии...

— Я помогал тебе, — возразил Игорь Андреевич вяло.

— Но время мое кончилось. Я не могу больше ходить по подиуму. Возраст вышел.

— Поэтому ты тогда вышла замуж!

— А что ты мне мог предложить?

— Все, что у меня тогда было, я делил с тобой.

— А была одна сплошная среда. Плюс надежды на будущее. Но в этом будущем меня как раз не было. Ты даже не упоминал о возможности такого союза, как брачный. Деловой, любовный, дружеский, интимный, профессиональный, какой угодно, но только не брачный!

— Я до сих пор холост, — как бы в оправдание заметил Шведов.

— Не вполне, — парировала Регина ядовито.

— Я не мог тогда на тебе жениться.

— Потому что не хотел.

— И поэтому тоже. Но ты не слишком долго переживала. Я тоже кое-что помню. Не прошло и месяца, как ты уже была замужем, а я в мыле бегал по городу в поисках кого-нибудь, кому будут впору сшитые на тебя модели.

— Да. Я думала хоть так заставить тебя проявить себя. Ревность! — проговорила Регина мечтательно. — «Если и не любит, то хоть ревнует!» — так я тогда думала.

— И ошибалась.

— И жестоко ошибалась.

— Но ты же вернулась ко мне.

— А куда мне было деваться? С мужем я не могла. Одна? А что я умею? Да и потом, тебе, Шведов, этого не понять никогда, но женщина должна быть рядом с тем, кого любит.

— Неужели ты хочешь сказать...

— Ой, только не прикидывайся! Не такой ты дурак, каким хочешь иногда казаться! Ты прекрасно знал все эти годы, что я люблю тебя. Уже почти совсем не как женщина, а как мать или даже бабушка. Оберегать тебя, помогать тебе, заботиться о тебе... И при этом ничему не мешать, не быть в тягость, не приставать, не обременять советами и расспросами... Идеал, а не секретарь. Признайся, ты хвастался мной?

— Регина, поверь, я очень тебя ценю...

— Ты хвастался мной? Ну?

— Ну, я тебя всегда хвалил... — Игорь Андреевич смутился.

— Да мне филиппинец все передал слово в слово. И не он один. Всем же понятно, через кого надо работать, все же хотят меня подкупить и использовать...

— Регина, на днях Маша выходит из больницы, — решил перевести разговор в деловую плоскость Шведов, — я хочу уехать с ней на недельку куда-нибудь. Предлагаю тебе тоже отдохнуть в это время, проветриться, прийти в себя...

— Ты на ней женишься?

В глазах Регины блеснули слезы.

— Не знаю, — сказал Шведов искренне. — Если она захочет. Наверное, да.

— Будь счастлив, — Регина подняла свой, еще не допитый бокал, и осушила его. Игорь Андреевич поднялся, обхватил Регину за плечи.

— Поверь, я отлично помню и никогда не забуду, чем тебе обязан. В первую очередь, теми месяцами, которые мы провели вместе. Тем, что меня узнали и признали. Ну что мне повторять тебе банальности? Что манекенщица — соавтор костюма? Особенно такая, как ты...

— Двадцать лет назад, — уточнила Регина с горькой улыбкой.

Шведов деликатно пропустил это самокритичное замечание Регины мимо ушей.

— Сейчас ты мне нужна как никто, — продолжал Шведов. — Ты ведь прекрасно знаешь, что ты не в меньшей степени здесь хозяйка, чем я... Я, например, понятия не имею, что сейчас делать. А ты наверняка легко найдешь выход. Что делать с Семендяевой?

— Я послала к ней Артюшу.

— Домой?

-Да.

— Но ты же звонила — ее там нет.

— У нее проблемы. Может, к телефону не подходит? — Регина Васильевна обладала завидной выдержкой и силой воли. Именно благодаря этим качествам она так свободно смогла перейти к обсуждению деловых вопросов после такого нелегкого разговора.

На шведовском столе зазвонил телефон. Игорь Андреевич кивком попросил Регину взять трубку.

— Да-да. Слушаю... Да... Господи, какой ужас! — Шведов увидел, как Регина побледнела. — Да... Возвращайся, конечно.

Регина медленно опустила трубку на рычаг.

— Кто?

— Семендяева... — проговорила Регина с трудом.

— Я ей такое устрою! Где она?!

— В больнице. Это Артюша звонил. Он чудом успел. Она вскрыла себе вены.

— О Господи!

— Артюша сказал, ее спасут, но она потеряла много крови...

Шведов закрыл глаза рукой.

— Я пойду исправлю программу и предупрежу девочек, — быстро проговорила Регина. — Зимнее кое-что можно будет показать на Танечке, а вот летнее только если на Гале, но это будет очень приблизительно...

Шведов обреченно махнул рукой.

Регина вышла.

Шведов снова налил себе коньяку. Выпил. Набрал телефонный номер.

— Иннокентия Михайловича, пожалуйста... Шведов. Иннокентий Михайлович?.. Да. Я. Нет-нет, с костюмами все в порядке. Ваша Мадлен будет просто неотразима! Уверяю вас!.. Кстати, тут про нее такие слухи ходят... Ну не слухи, но одна моя... Нет, практически родственница... Так вот, она рассказала просто фантастическую историю. Представляете, оказывается та красавица, на которую мы шьем, вовсе и не Мадлен!.. Что вы говорите?.. Бред?! Ну конечно, бред! Но до чего занимательный! — Игорю Андреевичу этот разговор почему-то доставлял удовольствие. — Оказывается, настоящая Мадлен — это парализованная, изолированная от общества бедняжка! Представляете!.. Ну что вы! Это только начало истории! Главное, что каждого, кто узнает эту тайну, — уничтожают! Вот сейчас, например, выкрали очередную девушку, разобравшуюся, что к чему. Что вы говорите?.. Не расслышал?.. Чтобы моя родственница не распространяла глупых сплетен?.. Неужели вам не нравится такая замечательная и, главное, бесплатная реклама?! А я грешным делом уже собирался рассказать об этом своим коллегам!.. Нет, ну что вы! Конечно, я ни на грамм не верю в эту чушь. Но... — Игорь Андреевич неожиданно заговорил ледяным официальным тоном: — Но в это верит моя родственница. Что?! Вы сможете доказать нам, что это ошибка?.. Буду очень обязан! Да... А что звоню?.. Да так. Настроение хорошее. — Шведов снова заговорил ласково. — Хочется поделиться с приятным человеком. Да...

В дверях кабинета возникла Ползунова. Шведов стал прощаться с Иннокентием.

— Ну до свидания. До свидания. — Модельер положил трубку, посмотрел на Ползунову вопросительно.

— У вас что-то не так? Вы плохо выглядите, — проявила беспокойство Леночка. — Как Маша, дети?

— Спасибо. Извините меня. Сейчас начинается показ, я должен кое-что сделать. Вы за пропуском? — Шведову сейчас только Ползуновой не хватало.