Обеспечена же наша победа только при одном условии — высказывать полную истину, без сделок, уступок и смягчений.

Истина эта так проста, так ясна, так очевидна, так общепризнана, что достаточно ее высказать во всем ее настоящем значении, чтобы люди нашего времени и, в особенности, христиане, не могли уже поступать противно этой истине, которая веками почитается обязательною для всех людей. Истина эта, не говоря уже об евангельском учении о любви к ближнему и 7-й заповеди в Библии; истина эта, написанная в сердце каждого человека, состоит в уважении к жизни своего ближнего и в убеждении, что всякое посягательство на человеческую жизнь есть одно из величайших преступлений, которое может совершить человек — преступление против божьего закона для тех, кто верует в бога, и преступление против совести и самой первобытной нравственности для тех, кто не верует в бога. Эта истина так проста и так обязательна, что людям нашего времени достаточно было бы только освободиться от суеверий, производимых обманами и внушениями правительств, чтобы истина эта, необходимая для благосостояния человечества, сделала невозможным повторение узаконенных преступлений, которые совершаются ныне под названием войны.

Поэтому я думаю, что все дипломатические средства, всякого рода конгрессы и договоры между власть имущими, все эти меры не могут ни к чему привести. Занимаясь дипломатическими договорами между властителями, а не уничтожением суеверия о необходимости и законности войны, мы уподобимся людям, которые, владея ключом от двери, ведущей внутрь дома, делают попытку, ими самими признаваемую бесполезной, проламывания стены.

У нас перед глазами вооруженные до зубов люди, готовые убивать и убивающие себе подобных, когда это им кажется необходимым, и, обсуждая средства против этого зла, мы ищем их там, где их нет; мы придумываем разные тонкие и остроумные меры воздействия на это зло и не хотим видеть простого средства, которое должно было бы прежде всего представиться нам и которое в нашей власти — уничтожение оружия, при помощи которого люди истребляют друг друга.

Оружие это, употребляемое людьми в целях борьбы, есть не что иное, как суеверия, обманы и внушения, посредством которых людей принуждают быть в войске.

Режутся между собою не Николаи, Вильгельмы, Эдуарды и прочие, а люди из народа, старинными традициями и новыми суевериями и обманами приведенные к тому, что они поступают против нравственности, против религии, которую они исповедуют и которая предписывает закон любви, против библейской заповеди, воспрещающей убийство, и становятся солдатами. И вот мы, просвещенные люди, исповедующие христианскую религию или вековой закон нравственности, как и все нравственные законы не могущий одобрять убийство, мы, имея возможность отобрать оружие из рук сражающихся, мы не находим лучшего, как обращаться к правительствам с предложением менее жестоких средств при войне, или менее частых войн, или сокращения количества войск, т. е. сокращения того, для чего они существуют, иными словами, предложить им самоубийство. Между тем, должно бы быть несомненным, что правительства не согласятся не только на уничтожение войска, но даже и на сокращение его.

Следовательно, единственно разумное, что мы, собравшись, можем сделать, это обратиться не к правительствам, а к людям, ко всем людям, к большим массам, указывая им, какое зло они причиняют самим себе, подчиняясь правительствам, принуждающим их к убийству или к готовности на убийство, а также и к правительствам, указывая им всю безнравственность их деятельности.

Это то единственное, что мы можем исполнить, если не желаем ограничиться бесполезными речами. И это не трудно. Нам не предстоит изобретать новых теорий, чтоб устранить бедствие войны. Нам следует только не представляться, что мы не видим, в чем вопрос, когда вопрос стоит о войне, и высказывать истину, до такой степени известную, что совестно ее повторять, истину, состоящую в том, что не только преступно, но и бессмысленно для разумного существа с легким сердцем убивать людей, не причинивших ему никакого вреда и даже не знающих его, единственно потому, что некоторые лица, называемые королями, императорами, президентом, этого желают.

Чтобы хорошо понять степень воздействия на массы суеверия, внушения и обманов, употребляемых правителями, которому мы призваны противодействовать, представим себе человека из народа, свободного от всякого обмана и суеверия, и того же человека после его пребывания в полку.

Человек дома и занят своими делами. К нему приходят и говорят: вот тебе ружье, иди и убей того человека, на которого я тебе укажу. Сомнительно, чтобы нашелся один из тысячи, который, под самыми страшными угрозами, согласился бы совершить подобное убийство. Но тот же человек введен в состав полка. Его одевают, как тысячи людей, находящихся в тех же условиях, его заставляют ходить, бегать, прыгать через веревку и спустя несколько месяцев, может быть, года, человек этот готов исполнять все, что от него потребуют, и убивать всех, кого ему прикажут убивать. И вот эти то суеверия, обманы и внушения мы должны уничтожить.

Но мне скажут, что государство немыслимо без войска, и что человек никогда не жил вне государства. Следовательно, армия, поддерживающая государство, необходима для жизни народов.

Хотя бы вопрос, могут или не могут народы существовать без государственной организации, сам по себе был неразрешим, предположим, что государство и войско, которое его поддерживает, необходимы для человеческой жизни.

Допустим, что для общего блага необходимо, чтобы каждый человек рабски подчинялся некоторым личностям, составляющим государство, отдавал им произведение своего труда и исполнял все их требования, вплоть до убийства всех тех, на кого они ему укажут.

Если мы и допустим все это, то все же в нашем христианском мире будет существовать важное затруднение, состоящее в том, как быть с христианской религией, которую открыто исповедуют все те, кто руководит войском и готовит его для войн.

Как бы ни извращали истинное христианское учение, как бы ни замалчивали его положений, невозможно заставить людей поверить, что религия, основанная на любви к ближнему, может допускать, что убийство необходимо и согласовано с учением любви к ближнему.

Поэтому правителям нет иного выбора, как — либо христианство, религия, либо государство со своим войском и убийствами.

Быть может, что христианская религия и религия вообще отжила и при выборе, который неизбежен, — государство со своим войском или христианская религия — люди нашего времени решат, что государство с войском настолько важнее исповедания христианства, что думать о христианстве бесполезно и что единственно необходимое — это сила государства и его войска.

Все это может быть, но если это так, то надо открыто это высказать. Следует сказать откровенно, что нужно забыть все, что говорит людям совесть, людская мудрость самых древних времен, что говорит бог тем, которые в него веруют, а верить и подчиняться тому, что им приказывают, до убийства включительно — Николаи, Вильгельмы, Генрихи, Фальеры и прочие. Надо откровенно так и сказать. Государство, войско, самый ужасный деспотизм, узаконенное убийство или христианство, т. е. равенство, братство и любовь.

Вот та дилемма, которую мы, собравшиеся здесь, чтобы бороться против войны, обязаны поставить перед людьми.

В этом наша сила, сила непреодолимая, так как на нашей стороне истина, добро, бог.

Нам нужно только ясно и точно выставить эту дилемму, которая смутно чувствуется всеми людьми, и выбор для каждого человека не вызовет сомнений.

Вчера въ 10-мъ часу вечера въ нашъ домъ ворвались два вооруженныхъ человѣка, называющіе себя Исправникомъ и Становымъ, и потребовали моего молодого друга и <сотруд> помощника въ моихъ работахъ Н. Н. Гусева. Я говорю: ворвались, потому что люди эти <если бы не были тѣмъ, чѣмъ они есть> <не будь они> никогда не рѣшились [бы] итти въ домъ къ людямъ, которые их не знаютъ и по всей вѣроятности не желаютъ знать, и ихъ бы не пустили въ домъ, если бы они не были тѣмъ, чѣмъ они есть, исполнители насилій, поддерживаемыхъ, какъ всякое насиліе, оружіемъ. Люди эти съ торжественнымъ, благоговѣйнымъ видомъ прочли такъ же, какъ люди читаютъ священныя книги, признаваемыя словомъ Бога, скверную лживую бумажонку, излагающую рѣшеніе <очень глупаго и дурного> жалкаго, заблудшаго, совершившаго и совершающаго безчисленное количество преступленій человѣка, называемаго М[инистромъ] В[нутреннихъ] Д[ѣлъ]. Въ бумажонкѣ сказано, что <этотъ> H. H. Гусевъ по рѣшенію этого жалкаго и нехорошаго человѣка, называемаго М. в. д., Гусевъ долженъ быть немедленно взятъ въ тюрьму и по этапу отправленъ въ почему-то избранный людьми Чердынскій уѣздъ, гдѣ онъ долженъ прожить почему-то именно 2 года. Причиной этого глупаго <жестокаго> насилія выставлялось то, что будто бы Гусевъ распространяетъ революціонныя книги, тогда какъ Гусевъ не распространялъ <и не распространяетъ> никакихъ революціонныхъ книгъ, а только по моей просьбѣ высылаетъ людямъ, обращавшимся ко мнѣ за моими книгами, тѣ книги, которыя я просилъ его выслать. <Гусеву дано полчаса времени, чтобы собраться> Черезъ полчаса Гусева увезли и теперь онъ сидитъ въ тюрьмѣ. A всѣ знаютъ, что такое съ своимъ переполненіемъ теперешнія тюрьмы. Совершенное надъ Гусевымъ глупое, жестокое и наглое насиліе особенно <характерно для нашего неcчастнаго правительства> поразительно, поразительно оно и по характеру того лица, надъ которымъ оно произведено, и по своей <лживости> не несправедливости — о справедливости съ тѣми людьми, которые называютъ себя правительствомъ, не можетъ быть и рѣчи, а явной лживости выставленныхъ причинъ и <главное> по своей нелѣпости <безсмысленности, случайности> и жестокости и главное по своей нецѣлесообразности. Поразительно во 1-хъ то, что сажаютъ въ тюрьму и ссылаютъ подъ стражей по этапу какъ опаснаго преступника кого же? Человѣка кроткаго, добраго, до глубины души проникнутаго христіанскимъ ученіемъ прощенія, непротивленія, любви.