Разговоръ начался еще за обѣдомъ. Начался разговоръ съ того, что Катерина Петровна разсказывала предводителю, истинно русскому человѣку, про сдѣланное въ лѣсу имѣнія ея дѣтей похищеніе лѣса.

Во первыхъ, я думаю, что вы изволите ошибаться, предполагая, что крестьянское сословіе не получаетъ вознагражденія за свои труды. Я думаю напротивъ, что они получаютъ гораздо больше того, что даютъ. Это во 1-хъ. Во 2-хъ же, какова бы ни была различными людьми разцѣнка даваемаго и получаемаго труда, воровство все таки воровство, грѣхъ противъ законовъ, признаваемыхъ всѣми народами, кромѣ нашего теперешняго крестьянства, и потому ничѣмъ, кромѣ какъ софизмами не можетъ быть оправданнымъ.

— Позвольте прежде всего отвѣтить вамъ на первое, заговорилъ Орловъ. Вы говорите, что крестьянское сословіе получаетъ вознагражденіе за свой трудъ. Я знаю, что вы понимаете подъ этимъ вознагражденіемъ: правительственныя учрежденія (военныя) административныя, судебныя. Но всѣ эти учрежденія....

— По вашему безполезны, я знаю эти взгляды, но могу сказать только то, что, не будь этихъ учрежденій, мы бы не сидѣли здѣсь, и не только не б[ыло] бы возможности жить намъ, мнѣ, княгини съ дочерьми (Лина, все время жадно слѣдившая за разговоромъ, при этихъ словахъ вспыхнула и хотѣла сказать что то, но удержалась) нормальной жизнью, но эти самые крестьяне, въ к[оторы]хъ однихъ вы видите всѣ добродѣтели, давно бы перерѣзали другъ друга.

— Только и слышишь, что драки и убійства среди нихъ, вставила Е. П.

— Я говорю, что всѣ эти учрежденія, продолжалъ свою мысль Орловъ, считаются нужными не крестьянами, a тѣми, кто ихъ устрояютъ. Они не просятъ объ этомъ.

— Да это анархизмъ. Позвольте мнѣ устраниться отъ обсужденія этого давно рѣшеннаго для меня вопроса. Вопросъ о воровствѣ и я желалъ бы знать, какъ вы оправдываете его и соединяете воровство съ нравственностью.

— Воровство, заговорилъ Орловъ, взглянувъ на Лину, въ которой одной онъ видѣлъ сочувствiе себѣ, воровство. Надо опредѣлить воровство, прежде чѣмъ признавать извѣстные факты воровствомъ.

— Я думаю, что нѣтъ и не можетъ быть разногласія въ томъ, что считается воровствомъ: присвоеніе чужой собственности.

— Совершенно вѣрно, согласился Орловъ, присвоеніе чужой собственности. Но позвольте васъ спросить, если, какъ это было недавно, и я видѣлъ на Кавказѣ, человѣкъ схватилъ въ плѣнъ другого и считаетъ этого плѣннаго своей собственностью, что если другой человѣкъ освободитъ этого человѣка, будетъ ли этотъ поступокъ воровствомъ.

— Я не понимаю васъ, сказалъ Предв[одитель]. C’est trop profond pour nous autres,³¹⁴ сказалъ онъ обращаясь къ К. П.

— Это совсѣмъ не такъ трудно. Владѣть землей, той землей, к[оторая] нужна для поддержанія жизни другихъ людей, есть такой же незаконный поступокъ, какъ владѣніе рабами.

— Ну?

— И потому освобожденіе отъ этого не есть воровство, а освобожденіе.

— Nous у voilà.³¹⁵ Прекрасно. Стало быть нѣтъ воровства въ покражѣ моего лѣса, моей травы, моей ржи.

— Разумѣется. При вопросѣ о томъ, кто виноватъ въ томъ, что крестьяне запустили своихъ лошадей въ луга княгини, надо прежде всего разобрать, кто виноватъ въ томъ, что луга эти составляютъ собственность одного лица, когда они нужны сотнямъ тысячъ.

Обѣдали въ деревнѣ у княгини Екатерины Петровны Черкасовой: ея домашніе и два гостя. Гости были: одинъ сосѣдъ, уѣздный предводитель, человѣкъ, какъ онъ самъ считалъ, здравыхъ понятій, вѣрный сынъ церкви и слуга государя и отечества, настоящій русскій человѣкъ. Онъ дорожилъ дружбой Ек[атерины] П[етровны] и потому, что она держалась однихъ съ нимъ консервативныхъ взглядовъ, и потому, что она по своимъ большимъ связямъ могла быть полезна и ему и его зятю, искавшему хорошо оплачиваемаго мѣста въ Петерб[ургѣ] или хотя бы въ провинціи. Онъ теперь и заѣхалъ къ Ек[атеринѣ| Петр[овнѣ] съ цѣлью попросить у нея рекомендательнаго письма къ министру, ея двоюродному брату. Это былъ одинъ гость. Другой же гость былъ человѣкъ совершенно противоположнаго склада. Человѣкъ этотъ былъ Николай Ивановичъ Орловъ, сынъ священника. Орлову было теперь за 50-тъ, онъ былъ холостъ, нигдѣ не служилъ, и всю жизнь ничего путнаго не дѣлалъ и даже, какъ кажется, и пилъ, какъ говорила княгиня. Терпѣла и принимала его къ себѣ въ домъ княгиня только потому, что онъ былъ другомъ ея покойнаго брата, ce pauvre cher³¹⁶ Mika, какъ говорила к[нягиня], этими французскими словами выражая свое, хотя и неодобрительное, но прощающее отношеніе къ брату, его взглядамъ и выбору своихъ друзей. Дѣло въ томъ, что еще въ университетѣ Ламинцевъ, братъ кн. Черкасовой, сдружился съ Орловымъ, поступившимъ изъ семинаріи тоже въ университетъ. Сдружились они потому, что сошлись въ нравственно-религіозныхъ взглядахъ. Ламинцевъ подпалъ вліянію Орлова и горячо полюбилъ. Орловъ отплачивалъ ему тѣмъ же. Ламинцевъ съ молодыхъ лѣтъ былъ слабъ грудью и съ годами болѣзненность его все увеличивалась. Почти противъ его воли родные возили его по теплымъ климатамъ. Орловъ вездѣ сопутствовалъ ему, ухаживалъ за нимъ, и Ламинцевъ умеръ въ Египтѣ на его рукахъ. Все это сдѣлало то, что Ек[атерина] П[етровна] не могла не принимать Орл[ова], когда онъ являлся къ ней. Такъ она приняла его и теперь, когда Орловъ появился въ Скрипицынѣ (такъ звали имѣніе Черкасовыхъ) съ просьбой къ Екат[еринѣ] Петровнѣ о сообщеніи нужныхъ матеріаловъ для составленія біографіи своего друга. Таковы были два гостя, обѣдавшіе въ этотъ день у Кат. Петр. Кромѣ гостей были домашніе.

Человѣкъ этотъ былъ бывшій семинаристъ и не кончившій курса студентъ, человѣкъ безъ всякаго общественнаго положенія, Николай Ивановичъ Орловъ. Орлову было за 50-тъ лѣтъ. Онъ былъ плѣшивъ, но на вискахъ топорщились курчавые, сѣдые волоса, лицо было обыкновенное, но умное, подвижное и въ особенно[сти] выразительны были добрые большіе голубые глаза. Терпѣла и принимала княгиня къ себѣ въ домъ Орлова, котораго она считала самымъ пустымъ человѣкомъ и пьяницей, только потому, что Орловъ, какъ ни странно это было, былъ другомъ ея покойнаго брата ce pauvre cher³¹⁷ Mika, какъ говорила княгиня, этими французскими словами выражая свое хотя и неодобрительное, но прощающее отношеніе къ покойному, оставившему ей и ея дѣтямъ все свое большое состояніе, брату и къ его взглядамъ и выбору своихъ друзей.

— Я говорю, что всѣ эти учрежденія — продолжалъ свою мысль Орловъ — считаются нужными не крестьянами, a тѣми, кто ихъ устрояетъ. Крестьяне не нуждаются въ нихъ. Не только не нуждаются въ нихъ, но всѣ эти учрежденія давятъ крестьянъ.

— Но никогда народы не жили безъ этихъ учрежденій.

— Позвольте мнѣ досказать свою мысль. Вы говорите, что не будь судовъ, полиціи, войска, мы бы не сидѣли здѣсь, и Тарасъ — онъ указалъ на вошедшаго лакея съ подносомъ — не подавалъ бы намъ кофе. Тарасъ слышалъ, но дѣлалъ видъ, что слова эти произнесены по французски и непонятны ему. Но онъ дѣлалъ только видъ. Он слушалъ внимательно за обѣдомъ, слушалъ и теперь, придумывая различные предлоги для того, чтобы оставаться въ гостиной и слушать.

Ек[атерина] Петровна была возмущена и ей хотѣлось обругать Орлова. Сказать же что-нибудь не ругательное, она чувствовала, что не могла, и потому молчала, считая говорить у себя въ домѣ грубости гостю — не порядочнымъ. Лина съ жадностью ждала опроверженія словъ предводителя. Студентъ старался скрыть улыбку.

— Никакого, весь сіяя какой то радостью, говорилъ Орловъ. Для того, чтобы рѣшить вопросъ о томъ, воровство ли совершили крестьяне, присвоившіе себѣ дубы, надо рѣшить вопросъ о томъ, чья собственность эти дубы, т. к. воровство есть присвоеніе чужой собственности.