Какое же это знаніе? Знаніе это одно: религіозное сознаніе человѣчествомъ единства того духовнаго начала, которое даетъ жизнь всѣмъ людямъ, и сознаніе необходимости одинаковаго уваженія и любви ко всѣмъ, всѣмъ безъ исключенія людямъ: палачамъ, <царямъ,> императорамъ, экспропріаторамъ, ворамъ, разбойникамъ, генераламъ… Давайте же, сколько можемъ, дѣлать это.
[ПЕРВАЯ РЕДАКЦИЯ СТАТЬИ «БРОДЯЧИЕ ЛЮДИ».]
№ 1.
Въ наше время у насъ по деревнямъ завелось нѣчто совершенно новое, не виданное и неслыханное прежде и <не только> тяжело мучительное, отравля[ю]щее жизнь всего населенія, <но угрожающее сдѣлать жизнь совершенно невозможною>. Это нѣчто есть нищенство, разросшееся и разростающееся въ какой то такой ужасной прогрессіи, при которой жизнь населенія становится все тяжелѣе и тяжелѣе и скоро станетъ совершенно невозможной. Каждый день въ нашу деревню изъ… дворовъ142 разводятъ на ночлегъ отъ… до…143 теперь зимой, холодныхъ, голодныхъ оборванныхъ людей. О томъ, каковы эти люди по своему внѣшнему виду,144 не145 можетъ представи[ть] себѣ ни одинъ городской житель, не видавшій такихъ людей. На дняхъ приходилъ къ намъ такой несчастный. Онъ почти раздѣтъ ― на немъ остатки разваливающейся и обуви и одежды, лицо его худое, одутловатое, все въ гнойныхъ струпьяхъ, въ такомъ же положеніи и все его тѣло. И такой человѣкъ и болѣе или менѣе подобные ему приходятъ въ деревню, и десятскiй отводитъ ихъ не въ нашъ домъ, гдѣ десятки чистыхъ комнатъ, не въ домъ священника, дьякона, торговца, даже146 учителя, а въ очередной домъ147 къ хозяину, у котораго одна горница, гдѣ вся семья, жена, снох[и], дѣвушки, ребята, и надо не только дать мѣсто для ночлега этому вонючему, обсыпанному, какъ струпами и болячк[ами] человѣку, но нельзя и не посадить его за ужинъ, когда хозяева сами сядутъ. И это черезъ день, два, и во всѣхъ дворахъ и по всей Россіи. Мало того: это ночные постояльцы, но середи дня зайдутъ не два, не три такихъ148 просителя: настоящіе нищiе съ сумами и прохожіе, не два, не три, а 10 и больше, и всякому баба, которая знаетъ, что до новины далеко не хватит[ъ] хлѣба, отрѣжетъ ломоть отъ иногда послѣдней ковриги.
У насъ есть Работные дома, есть Воспит[ательные] дома, есть Приказ[ы] Общ[ественнаго] призрѣнія, есть еще благотворительныя учрежденiя по городамъ. И всѣ эти учрежденія очень хорошія, и мѣста при нихъ хорошія, и высоко цѣнятся занимающими и желающими занять ихъ, и самыя учрежденія чистыя зданія съ элект[рическими] освѣщеніям[и],149 парк[етными] полами, чистой прислугой, и призрѣваю[тся] тамъ тысячи всякаго рода людей женщинъ, дѣтей. Но вѣдь все это какая-нибудь сотая доля того огромнаго, едва ли не миліоннаго населенія (цыфра эта неизвѣстна, но должна быть огромна), которая теперь, нищенствуя, бродитъ по Россіи и призрѣвается и кормится крестьянскимъ народомъ. Что бы было, невольно приходитъ въ голову, если бы не было этого крестьянскаго народа и не было бы въ немъ того чувства христ[іанскаго] милосердія, которое есть въ немъ и которое не позволяетъ ему не только не прогнать этого вшиваго, паршиваго, воню[чаго], но не позволяетъ ему не посадить его за ужинъ, не отрѣзать ему ломоть тяжелымъ трудомъ добытаго и самому недостающаго хлѣба.
Вѣдь представить себѣ только, что150 было бы, если бы не было этаго народа и не было бы въ немъ того чувства,151 которое такъ сильно живетъ въ152 немъ, вѣдь куда нибудь должны бы были дѣться эти сотни тысячъ, если не миліоны и несчастныхъ и развращенныхъ, но все таки также несчастныхъ проходимцевъ.
Да, не правительство и153 благотворительныя общества ограждаютъ насъ,154 людей достаточныхъ классовъ, отъ напора на насъ дошедшей до послѣдней степени нищеты и отчаянія голытьбы, а эта невидная основная сила жизни русскаго народа ― крестьянство.
Не будь ихъ, уже давно, несмотря ни на какую полицію (ее же такъ мало и не можетъ быть много въ деревняхъ), разнесли бы всѣ155 дома зажиточныхъ семей, а тамъ, гдѣ не разнесли бы ихъ, убивали бы отъ отчаянiя и тѣхъ, кто не помогаетъ имъ, или самихъ себя,156 вѣшались бы, рѣзали бы другихъ и рѣзали157 бы сами себя, потому что имъ больше дѣлать нечего. И въ самомъ дѣлѣ огромному большинству этихъ людей больше дѣлать нечего. Сами ли они виноваты, пьяницы ли они и стали ли пьяницами отъ158 невоздержанія или отъ отчаянія, они таковы, каковы есть, и имъ больше нечего дѣлать, какъ только просить или грабить. Хорошо, что они до сихъ поръ только просятъ, но не грабятъ они, а просятъ они, а не грабятъ только потому, что у нихъ есть еще выходъ въ помощи не отъ богачей — богачи обезпечены — а отъ самыхъ бѣдныхъ, иногда болѣе бѣдныхъ, чѣмъ просители, людей народа. Надо видѣть этихъ людей, хорошенько распросить, разсмотрѣть ихъ, чтобы понять ту степень лишенія и страданій, до которыхъ дошли или доведены эти люди. Вотъ одинъ еще совсѣмъ молодой малый, — 5 гр[адусовъ] мороза — на немъ пиджакъ весь въ дырахъ,159 рубахи нѣтъ, сквозь дыры видно тѣло, такіе же и штаны, на ногахъ что то похожее на ботинки — одна вся распорана, онъ блѣденъ и дрожитъ. Вотъ другой старикъ въ мужицкомъ дырявомъ кафтанѣ,160 въ лаптяхъ,161 торчитъ162 сѣрая отъ грязи рубаха и въ рукавахъ, и на задницѣ изъ подъ163 прорванныхъ штановъ. Ему нѣтъ 40. У него одышка и лицо человѣка пьющаго. Спросишь: кто, откуда? Всегда одинъ отвѣтъ:164 Нѣтъ работы, вездѣ прикрываютъ, или идемъ поискать работы въ Москву или изъ Москвы въ Кіевъ. Или были высланы административно,165 и всегда одно: нѣтъ и нѣтъ работы. Иногда видишь, что неправда, иногда, напротивъ, очевидно говоритъ правду и сейчасъ бы радъ въ какую бы то ни было работу. Бываютъ и166 калѣки безъ руки или ноги, или совсѣмъ больные, бываютъ, хотя и рѣдко, и дѣти, и женщины. Боюсь согрѣшить, но большое большинство люди пьющіе и не ужившіеся въ своемъ мѣстѣ, но среди нихъ много и много истинно167 несчастныхъ, да и тѣ, про которыхъ такъ168 хочется сказать, что сами виноваты, не менѣе, если не болѣе, несчастны. <Стоя на той степени достатка> Только перестань съ постояннымъ усиліемъ нести тяжелую трудовую жизнь большинства крестьянъ и въ особенности рабочихъ, и сейчасъ сбился съ пути. А сбился разъ и169 пропалъ.
На дняхъ170 только проснулся, И[лья] В[асильевичъ] говоритъ мнѣ: два прохожихъ. Возьмите на столѣ. И[лья] В[асильевичъ]171 беретъ и подаетъ, какъ заведено, по 5 копѣекъ. Проходитъ около часа, я выхожу на улицу. Ужасно оборванный, въ совершенно развалившейся обуви маленькій человѣчекъ съ нездоровымъ лицомъ, подпухшими главами начинаетъ кланяться и подаетъ свидѣтельство.
— Вамъ подали.
— Подали. Ради Бога, ваше сіятельство172 извольте видѣть, ваше сіятельство, что мнѣ дѣлать, куда мнѣ дѣтьcя.
Я говорю, что подаю всѣмъ одинаково, больше не могу. Онъ продолжаетъ умолять, угрожаетъ, что наложить на себя руки, становится на колѣни и опять повторяетъ одно и тоже.
Я даю ему еще173 20 копѣекъ, и ОНЪ уходитъ. И такихъ, т.-е. такихъ особенно неотвязныхъ, каждый день <5—6 человѣкъ такихъ> много.174
Но сколько между всѣми ними прекрасныхъ, истинно прекрасныхъ людей по своимъ нравственнымъ качествамъ.
Проситъ, какъ обыкновенно, высокій, красивый человѣкъ въ одномъ,175 хотя и не очень, но прорванномъ короткомъ пиджак и176 картузѣ, сапоги уже плохи, не держатся, умное, хорошее лицо. Я подаю, онъ благодарить. Я спрашиваю, пьетъ ли? говорить, что пилъ, но не пьяница. Грамотенъ ли? Какъ же, улыбаясь говорить, читалъ ваши книги, называетъ. Спрашиваю, кто онъ, откуда.177 Разсказываетъ, очевидно, правдиво свою исторію, жиль въ Петербургѣ, было хорошее мѣсто конторщика, 30 рублей. Самъ крестьянинъ нашего уѣзда.178 Его домашніе вмѣстѣ съ другими деревенскими отъ малоземелья задумали переселиться въ Сибирь въ Томскую губернію. Написали ему, спрашивая согласія продать его часть земли на старомъ мѣстѣ, онъ согласился.179 Домашніе уѣхали, но оказалось, что земля имъ попала дурная, они прожились тамъ и вернулись домой, и живутъ теперь на квартирахъ, кормясь работой. Онъ посылалъ имъ, но случилось, что торговая кампанія, въ которой служилъ, раззорилась. Искалъ мѣста, не нашелъ.
