— Послушай рассказ о божественном видении, посетившем Папу Гонория во время длительного поста. Я полагаю, тебе известно, что подобные видения открываются только святым, ибо если не достоин человек, то не откроет ему Бог ничего: «Как-то раз жители рыбацкой деревушки, желая удостовериться в ясновидении Христа, принесли апостолам череп умершего торговца овощами. Они захотели проверить, сможет ли Иисус назвать его имя. Спаситель распорядился отнести череп обратно в могилу и не только назвал его имя, но и воскресил мертвого. Тот оказался сразу же перенесенным в ту ситуацию, при которой он покинул земную юдоль: по дороге на рынок со связкой овощей на плечах. Со времени его смерти прошло целых пять лет, и он не понимал, почему все с испуганным изумлением разглядывают его, ведь он считал, что всего лишь задремал ненадолго».

— Историческую достоверность этой легенды лично подтвердил Византийский православный Патриарх. Она была детально описана в трудах коптских монахов, которые скрывали ее долгое время от нас. Однако изумленный сновидением, ниспосланным понтифику не иначе как самим Господом, Патриарх испугался гнева Божьего и вынужден был сделать эту историю достоянием всего христианского мира, а заодно и признать тем самым богоизбранность Папы Гонория III.

Сидящие за столом служители Божьи перекрестились и, многозначительно переглянувшись, снова устремили скептические взгляды на узника.

— Вот где истинное чудо, а не иллюзии, навеянные твоим эгоистическим желанием возвысить себя в глазах окружающих! — торжественно провозгласил Гальяно, приподняв указательный палец, на котором красовался золотой перстень с массивным драгоценным рубином.

Инквизиторы одобрительно загудели, выражая полное согласие с его словами.

— Даже человеку имя дается раз и навсегда, и никто его не пытается коверкать, как ты позволяешь себе это вольготно делать с Именами Господа. Что изменится от того, что ты сейчас назовешь меня не Гальяно, а Яногал? Может быть, я стану от этого мудрее, или мой кривой нос станет ровным?

Члены суда грохнули от смеха, а Лоренцо, держась за живот, выпалил:

— Звучит прямо-таки как имя какого-то варварского божка.

Затем наигранным голосом, приподняв руки, он воскликнул:

— О, великий Яногал, ответь нам! Спаси нас от ужасных христиан, сжигающих наших идолов!

Топая ногами и держась за животы, инквизиторы в приступе смеха превратились в самых обычных людей. Позабыв о напускной строгости, к которой их вынуждал сан, они вытирали слезы и вновь взрывались от смеха, проявляя свое здоровое человеческое естество. Даже ледяной Люпус растаял и теперь широко улыбался, глядя на них.

— Вы все неправильно истолковываете! Верите вы или нет, но Бог свидетель, что моим искренним намерением было послужить умножению славы Господней! — в последний раз Йосеф попытался убедить судей в своей непричастности к колдовству.

— Конечно, иначе и быть не может! — продолжил ехидничать Лоренцо.

— Он так вошел в роль святого праведника, что уже сам поверил в эту чушь, — добавил Морено.

Резко подавшись вперед, епископ Квантинелли наигранно провозгласил:

— «Ad majorem Dei gloriam»![69] Ты думаешь, что те демоны, с которыми отец Люпус и монахи сражались в вашей синагоге, послужили умножению славы Господней? Ну и, конечно же, ты скажешь нам, даже глазом не моргнув, что заклинания, с которыми ты взывал к Сатане — были всего лишь ангельской предрассветной песнью!

Йосеф опустил голову. Он понял, что весь этот суд — не более чем жалкий фарс. Люпус сверлил обвиняемого пристальным взглядом в надежде, что по его лицу пробежит хоть тень сомнения в собственной непогрешимости, но, увидев на нем только выражение усталости и безысходности, он убедился, что дальнейший допрос не имеет никакого смысла. Хлопнув ладонью по столу, главный инквизитор подытожил:

— Настало время вынести окончательное решение по этому непростому делу.

С коварной ухмылкой на лице первым вынес вердикт епископ Гальяно:

— Если он невиновен, то Господь вызволит свое дитя из пламени костра, как вызволил некогда Авраама и Даниила с отроками.

— Пусть тот, кому чернокнижник молился, его и спасает, а мы должны делать то, что велит закон! — определился с решением епископ Лоренцо.

— Виновен, — лаконично отрезал Квантинелли.

Уловив вопросительные взгляды, епископ Морено с трудом приподнял свое грузное тело на локтях. Усевшись удобнее, он откинулся на спинку деревянного кресла, чтобы затаить тяжелую одышку, вызванную избыточным весом. Все поняли, что речь будет длинной, и с оттенком досады на лице приготовились к утомительному монологу, которым, как правило, каждый раз заканчивалась обвинительная речь словоохотливого судьи.

— Сей лицемер, братья, которого вы видите перед собой, есть истинный прислужник Дьявола. Уж мы-то знаем с вами из писаний святых отцов, что Люцифер может принимать и ангельский вид. Вот почему Сатана выбрал именно этого молодого, с виду красивого человека, дабы ввести всех нас в заблуждение. Слава Господу Иисусу Христу за то, что он вовремя открыл наши глаза и даровал нам мудрость, дабы все мы не поддались на дьявольские уловки и узрели истинную сущность сего колдуна, отправившего в Ад души не успевших раскаяться грешников. В результате деяний подобных ему еретиков адское воинство постоянно пополняется. В последние дни, когда сразятся силы Добра с войском Сатаны при Армагеддоне, нам будет тяжелее победить их. Мы знаем, что в Аду живет 1111 отрядов демонов по 6666 в каждом. Поэтому, братья, настоящая опасность кроется на самом деле не в сиюминутных злодеяниях сих колдунов, а в том, что они наносят нам удар, последствия которого будут ощутимы.

Ударив деревянным молотком по дубовой подставке, Люпус не выдержал пустозвонства и прервал пространную речь епископа, от которой члены суда начали зевать, поглядывая на песочные часы.

Главный инквизитор сурово посмотрел на Йосефа и решительно объявил приговор:

— Ты вселил в человеческие сердца страх перед Дьяволом, а не любовь к Богу! Да свершится завтра над тобою земное правосудие, во избавление твоей души от вечных мук в Аду!

Святые отцы, поставив точку в расследовании успевшего им надоесть дела, вразнобой произнесли:

— Амен!

Осенив себя крестным знамением, они по очереди подписали приговор, а Клаудиус скрепил его печатью Святой Инквизиции.

Удовлетворенные быстрым завершением суда, епископы поднялись по каменной лестнице наверх, чтобы глотнуть свежего воздуха, а заодно и крепкого монастырского вина за здоровье Папы.

Двое рослых монахов повели узника в темницу, где ему предстояло провести самую тревожную ночь в своей жизни. Лязгнул тяжелый засов на двери, обрывая последнюю надежду на освобождение, и только звук тонкой тишины остался висеть в воздухе.

/2011.09.09/14:05/

Ущелье Равандуз

Бывшие хусейновские офицеры разведки все-таки умудрились улизнуть от людей Трейтона. Но вместо того, чтобы покинуть страну, они решили по примеру повешенного диктатора раствориться среди местного населения, понадеявшись на удачу и на старую поговорку: «Дома и стены помогают».

Даже Трейтону с его связями в ЦРУ потребовалось долгих две недели, прежде чем он разыскал беглецов в частной клинике пластической хирургии. Местные «коновалы» изменили их внешность практически до неузнаваемости, не сильно заботясь при этом об эстетической стороне вопроса. Трейтон тоже с ними не долго церемонился, и уже через три дня после операции они с еще не снятыми швами на лице тряслись вместе со спецназовцами в армейском джипе, показывая дорогу к затерянной в горах пещере, где бедуин нашел вход в пещеру.

Получив предупреждение по рации от пастухов о приближении американской армейской колонны к их кишлаку, старейшины приказали спрятать автоматы и крупнокалиберные пулеметы в вырытые в песке неподалеку от ручья тайники, где росла густая растительность. Отправив навстречу армейским джипам детей размахивать заготовленными специально для этого случая американскими флажками, они распорядились зарезать трех молодых ягнят и приготовить их для «гостей». Через десять минут по «боевой тревоге» в кишлаке уже вовсю праздновали свадьбу, и звуки музыки и веселья разносились по всей округе. Жена старейшины небольшого племени езидов, вспомнив, что забыла снять со стены портрет Хусейна, шлепнула себя ладонью по лбу и со словами: «Старая дура, совсем страх потеряла», побежала менять его на портрет Джорджа Буша, поскольку портрет Обамы до сих пор так никто и не привез из города.