Ферроли смутился, почувствовав, что его лицо покрывается красными пятнами. Опустив перо обратно в чернильницу, он встал и неторопливо подошел к окну. Приоткрыв его, кардинал впустил в кабинет поток свежего воздуха вместе с назойливым шумом монастырского двора. Монахи погружали на телеги тяжелые сундуки, доверху набитые серебряными слитками, золотыми мараведами, доблами[46] и дорогими ювелирными изделиями. Ценный груз предназначался для пополнения казны Ватикана с целью финансирования нового крестового похода. Тамплиеры обязались очистить Святую землю от сарацинов. Построив крепости в захваченных городах, они теперь ожидали помощи от монархов Европы.

Из-за предстоящей поездки в Ватикан кардинал нервничал и практически потерял сон. Папа лично пригласил его, и отказаться было нельзя. Уважительной причиной могла быть только тяжелая болезнь. Несмотря на то, что обоз должны были охранять закаленные в многочисленных битвах монахи-храмовники Люпуса, все же количество перевозимых ценностей, сравнимых по стоимости с казной небольшого европейского княжества, вряд ли оставляло надежды на безопасное двухнедельное путешествие.

Ферроли молча наблюдал за приготовлениями, обдумывая наиболее деликатный ответ для Абулафии. Он с радостью помог бы раввину в любом другом вопросе, но обвинение Йосефа в колдовстве связывало руки даже ему, занимающему высокое положение в церковной иерархии. Оспаривать решение Святой инквизиции было опасным делом. Многочисленные завистники и так критиковали его за лояльное отношение к местной еврейской общине, и обострять ситуацию он не хотел.

— Я многому не верю из рассказа главного инквизитора, любимчика самого Папы. То, что произошло в синагоге во время вечерней молитвы, просто не укладывается в голове, но факты — вещь очень упрямая. Там погибло несколько наших монахов, и Люпус теперь ни перед чем не остановится, лишь бы сжечь вашего ученика на костре. Да и как еще можно объяснить появление этой дьявольской нечисти в вашем молитвенном доме, как не проведением сатанинского шабаша? К тому же демонические твари разорвали больше полусотни прихожан, а ваш ученик — единственный остался целым и невредимым. Ссылаясь на свидетельские показания жены аптекаря, Люпус утверждает, что это именно Йосеф вызвал демонов, читая сатанинские заклинания из безобидной на первый взгляд книги с прекрасными рисунками на библейские темы. По его мнению, именно в этом и кроется коварство Сатаны. Честно говоря, он даже меня убедил в этом, и если бы вы не сказали, что Йосеф является вашим учеником, я бы так и остался при своем мнении.

Абулафия покачал головой и, тяжело вздохнув, произнес:

— Хуже и не придумаешь. Вызвал демонов, да еще и стал слугой Дьявола. Могу ли я взглянуть на эту книгу, чтобы убедиться хотя бы для самого себя — действительно этот Люпус прав или он заблуждается.

— Книга находится у него, и вряд ли он придет в восторг, если я скажу, что учитель колдуна осчастливил нас своим визитом и хочет прочитать нам на дорожку парочку-другую сатанинских заклинаний.

— Неужели он действительно может отправить человека на костер только на основании слухов и догадок? — удивился ребе.

Ферроли чувствовал себя неловко, понимая, что на самом деле для обвинения Йосефа в тяжком грехе ереси доказательств более чем достаточно. И если даже вдруг выяснится, что книга не является колдовской, — оправдать его все равно будет практически невозможно, если в дело не вмешается лично сам Папа. Заметив, что глаза у ребе стали влажными от слез, он сжалился над стариком и, позвонив в серебряный колокольчик, отдал распоряжение своему секретарю пригласить к нему Люпуса.

— Этот человек опасен. Он подчиняется только понтифику и если захочет, то сможет обвинить в ереси даже самого короля. Поэтому ни в коем случае не говорите ему, что Йосеф ваш ученик. Все что будет необходимо, скажу я сам, — полушепотом сказал кардинал.

Не успел Абулафия прочитать краткую молитву, как в коридоре гулким эхом отозвались шаги и голоса приближающихся людей. Раздался короткий негромкий стук, и в приоткрывшейся двери показалось услужливое лицо секретаря с застывшим немым вопросом.

— Да, да, Клаудиус, входите, — обратился кардинал к Люпусу, стоящему за спиной секретаря, поправив золотое распятие, висевшее на длинной золотой цепочке.

Взглянув на суровое, изборожденное морщинами смуглое лицо инквизитора Святого Престола, на котором отпечаталась вся тяжесть прожитой в военных походах жизни, раввин сразу же понял, что этому человеку не знакома ни милость, ни пощада.

Ферроли поприветствовал его едва заметным кивком головы и, указав рукой на кресло напротив Абулафии, ровным голосом произнес:

— Хочу вам представить почтенного старца Абулафию, хорошо известного знатока ветхозаветных Писаний, искренне помогающего нам в праведном деле обращения евреев в христианство.

Бросив беглый взгляд на раввина, Люпус сразу же вспомнил его имя, о котором ему не раз докладывали платные информаторы, состоящие на службе у Инквизиции. Чтобы не терять драгоценного времени, он решил сразу расставить все по своим местам и начал беседу первым:

— Скажи мне, старец, зачем ты пришел просить за того, кто вступил в связь с Дьяволом? Ведь этим ты рискуешь навлечь на себя гнев Бога. Неужели этот человек так дорог тебе, что ты готов ради него пойти на страдания и муки, несмотря на свой почтенный возраст?

— Клаудиус, вы неправильно поняли меня и это немудрено, ведь потеряв шестерых монахов в синагоге, вы уже с подозрением относитесь ко всем евреям, в то время, как многие из них состоят на службе у самого короля Кастилии. Этот старец лучше других разбирается в тайных книгах, написанных на древних языках. Вот я и подумал, что перед тем, как показать книгу Папе, не мешало бы все-таки выяснить, что она на самом деле из себя представляет. Ведь вы же не станете ему на самом деле передавать сатанинскую книгу? Кто знает, как она может повлиять на его пошатнувшееся здоровье? — строго спросил кардинал, поставив этим вопросом Люпуса в безвыходное положение.

Скривившись в недовольной ухмылке, инквизитор потянулся к суме, висевшей у него на поясе, и в первую очередь выложил на стол флакон со святой водой. Окропив книгу, он демонстративно передал ее кардиналу, а не старому «колдуну-еврею», как успели охарактеризовать Абулафию доносчики. Клаудиус ревностно наблюдал за тем, как Ферроли, склонившись над книгой, аккуратно перелистывал страницы, непрестанно произнося при этом:

— Божественно! Надо же, какая изумительно искусная работа. Ничего подобного я еще не видел.

Внимательно рассмотрев ее, кардинал не нашел в ней ничего предосудительного, что можно было бы хоть как-то увязать с черной магией, за исключением странных символов и знаков, разбросанных по всему тексту.

— Нет, нет, не думаю. Не могу поверить, чтобы в книге с такими прекрасными изображениями ангелов, ветхозаветных праотцов и пророков могли быть записаны какие-то сатанинские заклинания. Да и по словам ваших же монахов, у Йосефа просто ангельская внешность. Я не разделяю вашего мнения, уважаемый Клаудиус.

— Мы допросили свидетелей, чудом оставшихся в живых после жуткой кровавой резни в синагоге. Все они в один голос утверждают, что вызвал демонов именно Йосеф, читая заклинания из этой, как вы выразились, Божественной книги, — сурово сдвинул брови инквизитор.

Подойдя к открытому окну, он прикрикнул на ленивых монахов, чтобы они потуже затягивали веревки на сундуках, и продолжил:

— Хитрость и изворотливость дьявола поистине безгранична. Не так давно я расследовал случай, когда десятилетняя девочка, одержимая демоном, перерезала ночью горло своим старшим братьям и сломала шею отцу, который был лучшим городским кузнецом. Свою мать и сестру она пожалела, так как, видимо, ангелы заступились за них. Утром, когда мы ворвались в дом, девочка как ни в чем не бывало заплетала косы своей младшей сестре и невинным взглядом смотрела на нас. Я направил на нее распятие, и она тут же набросилась на меня, как дикая кошка, успев искусать мне все руки, пока я от нее отбивался. Вот почему я научился не придавать значения внешности, ибо она очень часто бывает обманчивой, — сказал инквизитор, в качестве доказательства показывая свежие следы от укусов на руках.