Вскоре опять появились старые знакомые — три «фоккера». Обычно после первой неудачной атаки гитлеровцы выходят из боя. Эти и не думают. Наоборот, они вызывающе близко забираются повыше, к паре Сирадзе, как бы навязывая ей бой. А Сирадзе уже запрашивает разрешение на атаку. Запрещаю. Старое солдатское правило говорит: неясна обстановка — не спеши вступать в бой. Даже в такой критический момент, когда «фоккеры», точно клинки, длинные, хищные, угрожающие, нависли над нашей четверкой. Причем те же, только что побитые «фоккеры». Значит им выгоден бой. Но почему? Вот почему — вдали появилась четверка «мессершмиттов». Идут сюда, рассчитывая застать нас дерущимися с «фоккерами», чтобы ударить внезапно. Замысел противника разгадан. Его истребители пришли проложить дорогу своим бомбардировщикам. Те пока еще на подходе, примерно, в 15–20 километрах. До их появления нужно разбить истребителей. И сделать это немедленно, пока есть время.

Четверка «мессеров» на одной с нами высоте. Атаковать их с ходу? Невыгодно — равные тактические условия, бой получится затяжным. Сирадзе? Ему сподручнее. Правда, тройка «фоккеров» с ним рядом и может помешать атаке.

Иного выхода нет. Главное сейчас — стремительность, точный огонь. «Немедленно атакуй „мессеров“!» — передаю по радио лейтенанту Сирадзе. «Понятно! Понятно!»— его отрывистый глухой голос нельзя спутать с другим. В этот момент «фоккеры» тоже ринулись в атаку. Но не на пару Сирадзе, как я предполагал, а на нашу четверку. Едва мы развернулись им навстречу, как со стороны солнца свалились еще два «фоккера» и устремились на пару Сирадзе. Вот она, каверза врага!

Сирадзе и его ведомый, увлеченные атакой, сейчас вряд ли заметят опасность. Да если и заметят, то сумеют ли выйти вовремя из-под удара, не подставив себя под огонь «мессеров»? Помочь им мы не успеем — далеко, да и сами ведем бой с тройкой «фоккеров». Вдруг с земли предупреждают: «Ворожейкин, Ворожейкин! Большая группа бомбардировщиков противника на подходе. Будьте внимательны…»

Фашисты, кажется, все рассчитали пунктуально. Наша группа полностью связана боем. Но это на несколько минут, а затем мы устремимся на перехват бомбардировщиков. Главное сейчас — отделаться от наседающих «фоккеров». Но почему они вдруг круто поворачивают в сторону? Поняли, что внезапный маневр не удался, и хотят снова уйти вверх? Что ж, прием этот нам давно знаком. Огонь! И один из «фоккеров», опрокидываясь на крыло, рухнул вниз, а двое быстро ретировались.

Наша четверка свободна. Мы можем драться с «юнкерсами». Но где они? Вижу, далековато еще. Надо выручать пару Сирадзе. Там, прочертив дымным шлейфом небо, уже падает чей-то самолет. Повыше — яростный бой, роем кружат истребители. Торопимся. Но в этот момент нас опять пытаются атаковать те два злополучных «фоккера». «Лазарев, возьмите их с Коваленко на себя!»— передаю по радио. А сам с Султановым мчусь туда, где идет поединок. Гитлеровцы тоже заметили нас.

Пара «фоккеров» преграждает нам путь. Как ни старались от них отцепиться, не вышло. А тут тревожный голос Лазарева: «Загорелся мой ЯК. Ухожу…»

Вижу, как самолет Лазарева с черно-красным хвостом устремился к земле. Картина угнетающая. Черные полосы в огне — вспыхнул бензин.

Когда горит масло — дым белый, он не так опасен, как этот. Тут жди взрыва баков с горючим. Но почему Сергей не прыгает? И даже не пытается выровнять самолет, метеором несущийся к земле? Ранен или перебито управление? А зловещий хвост угрожающе увеличивается. Вот ЯК, сверкнув огнем, скрылся внизу. И никто из нас не в силах чем-нибудь помочь попавшему в беду Лазареву, некогда проследить его, может быть, последний путь.

Кружимся в смертельной карусели с «фоккерами». Самолеты противника на вертикали резвее наших. Наши дальние ЯКи, перегруженные бензином, тяжелы на подъеме. Еще натиск! От перегрузки в глазах мельтешат красные круги. Наконец, гитлеровцы не выдерживают адского напряжения схватки и проваливаются вниз. Теперь — скорее к бомбардировщикам. Но чуть в стороне истребители противника окружили одинокий ЯК и вот-вот прикончат его. Используя горизонтальный маневр, летчик ЯКа увертывается от огненных трасс, с крыльев истребителя срываются белые струи, размалевывая небо. Кто это может быть? «Держись!»— кричу ему. Но пилот в этот миг так рванул машину, что она, будто споткнувшись, вздыбилась и штопором закружила к земле. Один виток, второй, третий… седьмой.

Вражеские истребители, заметив, что мы сыплемся на них сверху, отвесно ушли вниз. Пускай. Но почему ЯК все штопорит? Разворачиваюсь в сторону на бомбардировщиков. Но где они? Не вижу. Запрашиваю землю. А в наушниках требовательный голос Лазарева: «Выводи! Выводи!..» Откуда взялся Сергей? Наверное, я ослышался. Нет! Он уже рядом с нами. Чудо! Вероятно, все-таки бывают чудеса.

А ЯК по-прежнему штопорит. Осталось совсем мало высоты. Тишина. Кажется, все застыло от тишины. Мы только смотрим и ждем. Ждем и смотрим. Но вот в самый последний момент самолет прекратил вращение и свечой взмыл в небо. Тут только я заметил белый номер самолета. Это был Коваленко. «Что с тобой?»— «Все в порядке!..» А в голосе обида. Видно, Коваленко в пылу схватки принял нас за противника и бросил машину в штопор, имитируя свою гибель.

Лазарев пристроился к нам. Докладывает: «Погасил пожар. Могу драться». Нас четверо. Идем в направлении, где должны появиться бомбардировщики. Но небосвод чист. Запрашиваю землю. «Набирайте высоту, будьте внимательны», — следует команда. Странно, может, минуту назад я видел бомбардировщики.

И снова небо, бесконечное, тревожное небо. Где же Сирадзе с Шахназаровым? «Сирадзе, где вы? Отвечайте!» — вырывается у меня. Неожиданно бодрый голос: «Здесь мы, командир!» Ну, конечно, он!

«Мы над Бучачем. Высота четыре тысячи метров. Снова летим шестеркой, готовые атаковать бомбардировщиков. Земля передает: „юнкерсы“ повернули назад. Вы сбили пять фашистских самолетов. Можете идти домой. Спасибо за работу!» Значит, наш бой сыграл свою роль. Вражеским истребителям не удалось проложить дорогу «юнкерсам».

В этот день штурмовые группы 827-го стрелкового полка вели упорные бои по ликвидации последних опорных пунктов противника в Тернополе. Одна из них атаковала старинное здание, обнесенное толстой кирпичной стеной, за которой укрылись гитлеровцы.

— Ничего, вышибем их оттуда, — стоя в траншее, сказал Анатолий Живов своему соседу, невысокому молодому бойцу со сбившейся на лоб каской. — Теперь уж скоро…

Грохот взрывов в расположении врага расколол воздух. Началась артиллерийская подготовка. А затем послышался громкий голос командира взвода:

— В атаку, вперед!

Живое ждал этой команды и, первым выскочив на бруствер, устремился вперед. Рядом с ним бежали другие солдаты. И все же атака захлебнулась, Из амбразуры, устроенной в каменной стене, яростно застрочил пулемет. Несколько бойцов упали, остальные залегли.

Не более ста метров отделяли наступающих от злополучной стены. Сто метров… Анатолий лежал неподалеку от командира взвода старшего лейтенанта В. Караминова.

— Гранатой бы по амбразуре, — проговорил кто-то из солдат.

— Гранатой отсюда не достать, — ответил другой.

«Нужно подползти поближе», — мелькнуло в сознании Живова.

Он посмотрел в сторону командира, и тот понял взгляд солдата.

— Хорошо, иди, только осторожно…

Не думая об опасности, Анатолий пополз. Вот стена уже почти рядом. Живов бросил бутылку с зажигательной смесью. По стене разлилось яркое пламя. Но пулемет не замолчал. Тогда Анатолий швырнул одну за другой гранаты. Пулемет продолжал вести огонь.

И вдруг солдаты увидели, как Анатолий Живов поднялся во весь рост и бросился навстречу огнедышащему доту. Пулемет захлебнулся. Штурмовая группа с криком «ура» ринулась вперед.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 сентября 1944 года рядовому Анатолию Павловичу Живову присвоено звание Героя Советского Союза посмертно. Его имя присвоено одной из московских улиц и одной из улиц города Тернополя.