От далекого уральского города до самого сердца Буковины пролегла твоя улица, Павлуша. Улица жизни, улица твоего бессмертия.

Ночь. Труднопроходимыми проселочными дорогами быстро движутся тридцатьчетверки головного отряда танкового подразделения. Впереди — танк командира роты гвардии старшего лейтенанта И. П. Адушкина. Вот он подал сигнал механику-водителю, и тот остановил машину. Сличив карту с местностью, сверив маршрут по компасу, Адушкин скомандовал:

— Вперед!

То и дело Адушкин связывался по радио с «Грозой» — командиром танкового батальона капитаном Енашко.

— «Гроза», «Гроза»! Я «Стрела»! Как слышите?

Старший лейтенант докладывает комбату обстановку: «Движемся по маршруту. Выхожу в квадрат „Темная роща“». Одновременно Адушкин принимает доклады от своих экипажей. В шлемофоне слышатся слова: «Достигли перекрестка дорог. Доносятся звуки ружейной перестрелки. Продолжаю выполнять задачу…»

В середине дня, следуя лесной дорогой, Адушкин приказал остановить танки. Машины могли идти, но танкисты сутки не спали, им нужна хотя бы маленькая передышка. Приглушены моторы. Дремлют уставшие бойцы. Старший лейтенант сомкнул глаза. В мыслях вставала длинная и трудная фронтовая дорога, которая привела его сейчас на Буковину.

Вспомнилось родное село Симкино в Мордовии, где родился, раздольные поля колхоза «Красная сосна», где познавал отцовскую науку хлебопашца. Затем служба в армии. Иван водил грозную бронированную машину на Карельском перешейке, когда шли бои с белофиннами. После этого на груди танкиста засиял орден Ленина.

В Великую Отечественную, командуя танковым взводом, сражался под Москвой. Затем ему доверили роту. С ней и прошел Иван Адушкин по всей Украине до Карпат…

Дремал — не дремал солдат — опять подъем. Снова в путь. Перед выступлением старшего лейтенанта Адушкина вызвал комбат гвардии капитан Енашко.

— Комбриг приказал силами одной роты нашего батальона пробиться через вражеские заслоны и выйти с фланга к Садгоре, — пометил на карте капитан пригород Черновцов. — Когда основные силы подойдут с фронта, надо ударить противнику во фланг. Эту задачу возлагаю на вас, Иван Прокофьевич.

Адушкин возвратился в роту.

— В тыл к фрицам пойдем. Как машины, готовы?

— Все в порядке — и пушки, и пулеметы! — доложил командир взвода Рыжков.

В боевой обстановке время на вес золота. Старший лейтенант Адушкин поставил боевую задачу, уточнил взаимодействие экипажей, и машины тронулись. Двигались дорогой, петлявшей по взгорью, поросшему мелколесьем. Затем тридцатьчетверки спустились в лощину и устремились к небольшому лесному массиву.

Сумерки сгущаются. Моросит дождь. Адушкин напряженно вглядывается в темнеющую даль — все закрыла серая пелена.

— Ну и погодка! — вздохнул старший лейтенант.

— Карпаты близко, чувствуется, — промолвил механик-водитель ефрейтор Крымов. Периодически вспыхивали, обшаривая ночное небо, ракеты, не утихал гул тяжелых орудий, не прекращалась стрельба.

— Проскочить бы лес, а там и цель рядом. Всыпать бы им внезапно, чтобы не успели опомниться, — рассуждал Адушкин.

На востоке забрезжил рассвет. Рота продолжала двигаться в заданном направлении. Тридцатьчетверки убавили скорость. Командирский танк свернул с дороги и остановился. В лощине танкисты заметили замаскированные в ельнике окопы, а чуть дальше — два орудия и суетившихся вокруг них солдат. Враг не заставил себя долго ждать. Через несколько минут послышалось эхо выстрела.

— К бою! — резко прозвучала команда Адушкина.

— Есть! — крикнул прильнувший к прицелу башенный наводчик. Он быстро навел орудие в цель и доложил: — Готово!

— Осколочным! Прицел семь! Наводить в бруствер окопа. Огонь! — подал команду старший лейтенант.

В том месте, где стояло вражеское орудие, взметнулось темное облако дыма и пыли.

Слева один из экипажей открыл стрельбу по второму орудию. Завихрилось бурое облако пыли и черного дыма, вздыбилась земля. Пушки и расчеты врага были уничтожены.

Танк Адушкина, маскируясь в складках местности, начал спускаться к ручью, другие машины, миновав кустарник, выходили на пригорок, поросший редкими деревьями. Впереди показались траншеи фашистов. На поле вдруг стало как-то непривычно тихо. Адушкин заметил бегущих навстречу нашим танкам четырех солдат. Передний был высокого роста, в расстегнутом френче мышиного цвета. Гитлеровец размахивал белым полотнищем и что-то кричал.

— Что за люди? — забеспокоился Адушкин. — Похоже, что перебежчики. Надо им помочь.

Вскоре из-за пригорка послышался нарастающий шум моторов и лязг металла.

— Танки! — воскликнул башенный. — Один, второй, третий, четвертый…

— К бою! — раздалась команда Адушкина.

Два наших танка на малой скорости прижались к командирскому танку, остальные развернулись и изготовились к бою неподалеку от дороги.

— Танки подпустить поближе, — распорядился командир роты, — по перебежчикам огня не открывать.

Башенный стрелок, высунувшись из люка, крикнул немецким солдатам:

— Шнеллер![6]

Но не успели перебежчики продвинуться и на сто метров, как их настигла длинная очередь головного фашистского танка. Трое солдат упали и больше не поднялись, четвертый, очевидно раненный, пытался ползти вперед. Вот его настиг фашистский танк и подминает под гусеницы. Тупоносая стальная громадина устремляется в сторону наших танков.

— Вот зверье! Что делают… — сквозь зубы процедил Адушкин и скомандовал — По головному — бронебойным!..

После первого же выстрела фашистский танк, оставляя за собой шлейф черного дыма, закрутился на месте.

Другие экипажи тридцатьчетверок, атаковав врага, подбили еще три танка.

Небо прочертили огненные молнии — это залп «катюш» послужил сигналом к атаке. В небе закружились в воздушных поединках самолеты. Земля вздрагивала от взрывов бомб и снарядов.

В растаявшей утренней дымке отчетливо вырисовывались контуры зданий ближнего селения. Это Садгора — предместье Черновцов.

Бой закипел с новой силой. Враг яростно сопротивлялся. Отбиты две контратаки гитлеровцев. Наши танки огнем и гусеницами поддерживали наступающую пехоту. Их сопровождали самоходные артиллерийские установки.

— Вперед! Бей фашистов! Ура-а-а! — ринулись в атаку пехотинцы. Танк Адушкина вырвался на улицу. Враг бросил в бой все резервы, стремясь любой ценой остановить наступающих. Башенный стрелок доложил командиру роты:

— Справа дом, за забором — пушка!

— Дави! — дал сигнал Адушкин.

Натужно взревел мотор, танк рванулся вперед — и нет ни пушки, ни расчета. Гул, дым, рухнувшие стены. Снова охрипший голос башенного стрелка:

— Прямо стена, дальше в саду — вражеский танк.

Выстрел — снаряд разорвался дальше. Оттуда последовал ответный огонь. После второго выстрела тридцатьчетверки на месте танка с крестом на борту взметнулся столб черного дыма, в моторной части сверкнуло пламя.

Бой за Садгору продолжался. Впереди был Прут, за ним — Черновцы. Рота старшего лейтенанта Адушкина успешно преодолела водную преграду.

Героически сражался его экипаж на подступах к городу Черновцы, при форсировании реки Прут.

В наградном листе — представлении И. П. Адушкина к званию Героя Советского Союза — сказано: «За три дня боев рота Адушкина уничтожила танков — 21, из них типа „тигр“ — 11, самоходное орудие, пушек — 3, автомашин с грузами — 104, бронетранспортеров — 2, истребила 315 вражеских солдат и офицеров. Лично И. П. Адушкин уничтожил 5 танков, самоходное орудие, 17 автомашин врага».

После войны Иван Прокофьевич жил в родном селе, затем переехал в Тернополь. Здесь он продолжительное время работал на руководящей должности на одном из предприятий, начальником областного управления транспорта. За самоотверженный труд награжден орденами «Знак Почета», Октябрьской Революции. Иван Прокофьевич Адушкин часто встречался с молодежью, рассказывая о боевом пути, о героизме однополчан.