На следующее утро экспедиция разделилась: Бетанкур, его сын с учителем и Варенцов сели в коляску и поехали в Нижний Новгород посуху, а Ранд, Вигель, Маничаров отправились туда по реке.
ГОРОД-КРЕПОСТЬ НА ПЕРЕКРЁСТКЕ ТОРГОВЫХ ПУТЕЙ
В первый же день приезда в Нижний Новгород Бетанкур развил бурную деятельность: собрал всех штаб- и обер-офицеров и познакомил их с новой стратегией развития ярмарки. Подполковнику Рафаэлю Баусе выдал новое техническое задание, а барону Андрею Карловичу Боде, не занимавшемуся производством, поручил сбор доходов от постройки и починки деревянных торговых лавок и сдачи их в аренду. Родная сестра барона Боде была замужем за испанским консулом Коломби и находилась в добрых отношениях с Анной Джордейн, что позволило её брату оставить службу по артиллерийской части и перейти в ведомство путей сообщения, возглавляемое Бетанкуром. Сам Боде был женат на дочери покойного лейб-медика барона Моренгейма и сестре известного дипломата Павла Осиповича Моренгейма — поверенного в делах России в Мадриде.
Фома Яковлевич Ранд тут же смекнул, что с земляком-немцем нужно срочно подружиться, и уже через неделю начал поставлять ему клиентов из приезжих купцов, желавших получить самые выгодно расположенные лавки в центральных рядах или в начале ярмарки. Деньги потекли в их карманы если не рекой, то заметным, достаточно глубоким ручейком: в 1819 году товарооборот ещё недостроенной ярмарки уже был огромный. Более того, Ранд давно заметил, что если работа главноуправляющим путей сообщения была Бетанкуру иногда в тягость, то Нижегородская ярмарка и Институт Корпуса инженеров путей сообщения, наоборот, — отдушиной. Ранд не преминул воспользоваться этой слабостью генерала и всё время потакал ему. Хорошие отношения сложились у Ранда и с двумя испанскими инженерами — Эспехо и Виадо (первый впоследствии женится на старшей дочери Бетанкура Каролине). Уже в самом начале знакомства с ними Ранд щедро тратил на них деньги, «заработанные» с бароном Боде.
Когда Эспехо и Виадо появились в России, то выглядели непривлекательно: одеты в поношенные фраки старого покроя, горохового или кирпичного цвета, на ногах неуместные кавалерийские сапоги с высокими голенищами — ботфорты, плохо, если не сказать, вульгарно сочетавшиеся с весьма затёртыми голубыми панталонами. Вид прибывших из Европы несчастных испанцев демонстрировал крайнюю нищету. Да и инженерную науку они знали весьма посредственно, поэтому Бетанкур принял земляков на службу без всяких экзаменов. Ребята же они оказались хорошие, особенно поначалу — без особых претензий. Но на Нижегородской ярмарке это были совершенно другие люди — с иголочки одетые офицеры: Виадо — капитан, Эспехо — поручик. У обоих лихие скакуны и дорогие дрожки. Оба считали, что Нижний Новгород — Эльдорадо побогаче Мексики или Перу, где с помощью Ранда можно заработать куда больше золота, чем во всей Латинской Америке.
Именно Ранд указывал им, какие подряды заключать с теми или иными поставщиками, а Бетанкуру оставили только одну формальность — подпись на бумагах. При этом Августин Августович, зная, что Ранд жулик, безоговорочно доверял своим землякам, а тех Фома Яковлевич очень ловко использовал в своих целях. Главное везение Ранда было в том, что стараниями Бетанкура ещё в декабре 1818 года удалось сместить с занимаемого поста нижегородского генерал-губернатора Степана Антоновича Быховца — всем известного на Волге казнокрада и взяточника. Это позволило Ранду полностью изменить систему тендера на поставку партий кирпича, железа, белого камня, извести и всевозможного леса. Все прежние подрядчики, с которыми сотрудничала администрация бывшего генерал-губернатора, были безжалостно отвергнуты. На смену им пришли новые: крестьяне Балахнинского уезда Пантелей Григорьев и Пётр Савельев, предложившие поставлять на ярмарку кирпич по цене 7 рублей 50 копеек за тысячу штук и сажень бутового камня по 15 рублей.
Однако у них появились конкуренты — крестьяне села Вершилова Василий Фёдоров и Тихон Михайлов, предлагавшие тысячу кирпичей за 7 рублей 35 копеек, а белый камень за 14 рублей 35 копеек. Среди поставщиков началась самая настоящая конкуренция. Но продлилась она недолго — пока Фома Яковлевич Ранд не прибыл в Нижний Новгород, где на месте старого генерал-губернатора уже командовал новый — Александр Семенович Крюков, человек более уступчивый и более сговорчивый, чем прежний. Благодаря своему характеру и связям Крюков быстро получит сначала чин статского советника, а затем — следственный протокол за злоупотребления во вверенной ему губернии.
Однако всё это будет потом, а пока, в 1819 году, новый генерал-губернатор вёл себя тише воды ниже травы, во всём слушался главного директора путей сообщения и выполнял любое его распоряжение. Бетанкур так умело поставил себя с нижегородским губернатором, что тот не считал для себя зазорным льстить даже секретарям генерал-лейтенанта. Некоторые иностранцы, попавшие в Нижний Новгород, считали генерал-губернатора чиновником, принадлежащим к свите министра путей сообщения.
Сильной стороной генерал-губернатора была его дочь, Надежда Александровна, выданная замуж за князя Черкасского. В молодую женщину была влюблена вся мужская половина Нижнего Новгорода, начиная от шестидесятиоднолетнего Бетанкура и заканчивая его четырнадцатилетним сыном Альфонсо. Надежда Александровна была наполовину англичанка, что ещё больше усиливало страсть Бетанкура к ней. Она прекрасно говорила, кроме французского языка, ещё и по-английски. Кто знает, может быть, именно эта страсть и не позволила Бетанкуру летом 1819 года взять с собой в Нижний Новгород жену и дочерей.
15 июля в присутствии Бетанкура и генерал-губернатора Крюкова барабанным боем, пушечным выстрелом и оглушительным звоном всех церковных колоколов торжественно открыли ярмарку, где купцов… не оказалось. Торговые ряды стояли пустые. Однако к 25 июля, в день святого Макария, на ярмарке, несмотря на то что она ещё строилась и была временной, было уже несколько тысяч человек, а к началу августа — более двухсот тысяч.
Маленький ярмарочный городок прямо кишел людьми. Но самое важное — оптовая продажа и вообще все крупные сделки — совершалось не на глазах у всех. За неимением достроенной биржи почти все значительные торговые операции проходили в частных домах. Чтобы построить дом на временной ярмарке, нужно было личное разрешение Бетанкура, и все купцы знали, что получить его можно через Фому Яковлевича Ранда. Нет, конечно, можно и через генерал-губернатора Крюкова, но через Ранда — дешевле и быстрее. Например, на ярмарке строго-настрого запрещалось разводить огонь, потому что почти все временные торговые строения были дощатые. Нельзя было растапливать в лавке даже обыкновенный самовар. А купец Колесов, занимавшийся оптовыми поставками китайского чая и плативший ежегодной пошлины более ста тысяч рублей ассигнациями, поговорив с Рандом, получил дозволение не только на постройку деревянного дома в центре ярмарки, но и на разведение огня рядом с ним.
Адъютант Варенцов и секретарь Вигель не раз докладывали начальнику о злоупотреблениях Ранда, но Бетанкур не принимал информацию во внимание. Он был вполне удовлетворён работой своего подчинённого. Не было случая, чтобы Ранд не выполнил поручение Бетанкура, даже самое сложное, на «отлично» и точно в срок. К тому же начальника канцелярии обожал сын Бетанкура Альфонсо, получавший от Фомы Яковлевича этим летом бесконечные подарки, и прежде всего те, в которых ему отказывал отец. Альфонсо только стоило намекнуть Ранду о своём желании, и уже на следующий день оно исполнялось. Наверное, не было такой вещи в мире, какую нельзя было приобрести на Нижегородской ярмарке в 1819 году.
Хорошие отношения сложились у Ранда и с госпожой Ждановой, дочерью главного почтмейстера Нижнего Новгорода. В начале XIX века многие губернаторы в России, кроме официальных жён, имели ещё и полуофициальных подруг, о которых, естественно, всё окружение знало. Госпоже Ждановой в ту пору было немногим более тридцати. А подругой губернатора она стала в восемнадцать. С тех пор она сменила трёх или четырёх генерал-губернаторов, оставаясь верна не человеку, а месту. Влияние на Александра Семёновича Крюкова она имела значительное, получив его ещё в бытность того вице-губернатором. Этим не мог не воспользоваться Фома Яковлевич Ранд — он делал госпоже Ждановой дорогие подарки, учитывая её изысканный вкус: на протяжении многих лет она смогла развить его, общаясь с богатыми купцами и всегда разглядывая «безвозмездные дары» в маленький складной лорнет. (В то время в России это была ещё совсем диковинная вещь, и многие видели стёклышко в оправе впервые в жизни.)
