Согласно царскому указу Петербург предстояло довести «до той степени красоты и совершенства, которые бы, по всем отношениям соответствуя достоинству, соединили с тем вместе общую и частную пользу…». Впервые в истории Петербурга застройка города стала осуществляться комплексно, с учётом не только единого архитектурного решения, но и всех видов инженерных коммуникаций. Вот почему комитет привлёк для работы не только архитекторов, но и инженеров.

Одновременно с комитетом была создана Комиссия проектов и смет, контролировавшая экономическую целесообразность всех проектов, начиная от постройки пристаней и причалов и заканчивая возведением храмов и выпуском паровых машин, станков и насосов. Без заключения комиссии комитет не имел права выдать разрешение ни на один более-менее значимый архитектурный проект не только в России, но и в Великом княжестве Польском или Финляндском. Комитет своими силами обеспечивал экспертизу многих градостроительных и инженерно-гидравлических проектов. Каждый автор, подавая своё творение на экспертизу, отдавал себе отчет, что она будет серьёзной и профессиональной, поэтому уже на первоначальном этапе любой проект готовился очень тщательно.

По мнению Бетанкура, город следовало развивать на обоих берегах Невы — на Васильевском острове, Петербургской и Выборгской сторонах: компактное расселение экономически более выгодно. Это создавало условия для развития морской торговли. В западной части Васильевского острова он предлагал построить порт и поручил Модюи разработать его общую концепцию, а также устройство там торговых зон по типу существующих в Лондоне. Он намечал и создание системы каналов и гаваней. Дамбы вокруг островов предлагал устроить таким образом, чтобы они защищали от наводнений, что позволило бы заселить острова. Каналы, в свою очередь, могли бы служить транспортными коммуникациями и обеспечивать районы водой.

Весной 1816 года Карло Росси получил от Бетанкура предложение реконструировать усадьбу Аничкова дворца в контексте новой застройки главной магистрали города — Невского проспекта. Таким образом, с помощью Росси и Модюи Бетанкур начал реконструкцию Невского проспекта, придав ему современный вид, во многом сохранившийся до наших дней. Именно тогда площадь (современное название площадь Островского) обрела чёткие границы и ориентацию на ось Малой Садовой улицы и Манежной площади. Бетанкуру понравился план Росси, связавший «воздушный» павильон в глубине участка с композицией Аничкова дворца.

Новая классическая архитектура вдохнула жизнь в Невский проспект, придав ему монументальность, при этом внеся элемент пластической игры в его многоэтажную фронтальную застройку. Благодаря поддержке Бетанкура Карло Росси скоро стал первым придворным архитектором. Ему поручали самые ответственные заказы. Бетанкур полностью доверял его архитектурному вкусу и всегда поддерживал при обсуждении его проекты с главным заказчиком — царём.

Кроме Бетанкура Карло Росси поддерживал член Комитета для строений и гидравлических работ архитектор Василий Петрович Стасов. В Санкт-Петербурге Стасов построил здание Академии наук на Васильевском острове, Ямской рынок на Разъезжей улице, Павловские казармы на Марсовом поле, Спасо-Преображенский и Троице-Измайловский соборы, Нарвские и Московские триумфальные ворота. Его постройки всегда отличались представительностью и торжественностью архитектурных форм. Под влиянием Бетанкура и Модюи Стасов развивал русский ампир, при этом постоянно добавляя в него любимые элементы дорического ордера.

Бетанкура со всеми архитекторами связывало полное единодушие, что и позволило построить в Санкт-Петербурге множество зданий, создать непревзойдённый парадный фасад города, неповторимый по красоте и ансамблевой согласованности, на многие столетия ставший его отличительной чертой.

По возвращении Государя из Европы начались всевозможные реформы и перестановки в высшем управлении империи. С 1816 года всеми делами государства стал заведовать граф Алексей Андреевич Аракчеев. Только через него даже самые высокие сановники могли попасть на приём к царю. При этом никто не понимал, как расценивать новое назначение генерала Ермолова, считавшего Аракчеева «вреднейшим человеком в России» и в то же время получившего из его рук высокую должность командира Отдельного Грузинского корпуса с одновременным постом управляющего гражданской частью в Грузии, Астраханской и Кавказской губерниях. Кроме того, Ермолову была поручена ещё и миссия чрезвычайного посла в Персии — одна из ключевых в русской дипломатии того времени.

В сфере образования также прошла череда реформ. Было создано Министерство народного просвещения, публично названное русским историком Николаем Михайловичем Карамзиным «министерством затмения». Новое ведомство руководствовалось мыслью, что между наукой о Боге и прочими дисциплинами существует тесная связь. Бетанкур в мистицизм не верил, но, зная, что Александр I после возвращения из Парижа увлекся тайными оккультными учениями, свою точку зрения вслух не высказывал, но всем своим видом давал понять, что в иррационализме истины нет, и своих воспитанников этой чепухе обучать не собирался. Да его об этом никто особенно и не просил. Основные силы нового министерства были направлены на духовные дела и народное просвещение. Институт Корпуса инженеров путей сообщения был слишком элитарным учебным заведением, и реформы там мог проводить только один человек — Бетанкур.

Учебники и пособия, которым Августин Августович уделял повышенное внимание, выходили без грифа Министерства просвещения. Например, книга Карла Ивановича Потье «Основания начертательной геометрии для употребления воспитанниками Института Корпуса инженеров путей сообщения», вышедшая в 1816 году сначала на французском, а затем в переводе Якова Александровича Севастьянова и на русском языке, прошла только Особую канцелярию Министерства полиции. Это ведомство контролировало всю печатную продукцию в России, включая учебники по математике и теоретической механике.

С 1816 года так называемый учёный комитет установил полный контроль над учебной литературой во всех образовательных учреждениях России. При этом полиция очень рьяно наблюдала за книжными изданиями в Институте Корпуса инженеров путей сообщения, особенно после того, как министром данного ведомства стал Сергей Кузьмич Вязмитинов. Неизвестно откуда, но по городу пополз слух, что Институт Корпуса инженеров путей сообщения является рассадником вольнодумства, безбожия, якобинского духа и материализма, а каждое издание по математике, физике, теоретической механике и даже по геодезии подрывает и разрушает веру в Божественное провидение. Но сами преподаватели и воспитанники института в ту пору об этом задумывались мало.

С 1816 по 1817 год в институте учился Алексей Николаевич Верстовский, будущий композитор и театральный деятель, классик русского водевиля, впоследствии управляющий конторой Дирекции императорских московских театров, автор шести опер (среди них знаменитая «Аскольдова могила») и более тридцати опер-водевилей, с большим успехом шедших на сценах всех императорских театров России. Тридцать пять лет в истории московских Императорских театров так и назвали — «эпоха Верстовского».

Посещая лекции Бетанкура, талантливый молодой человек одновременно брал частные уроки фортепьяно, скрипки, пения и музыкальной композиции. Бетанкуру очень нравился этот задорный, неугомонный курсант, так напоминавший ему дни его юности, когда, учась в Королевской школе Сан-Исидор, он сам одновременно посещал курсы в Мадридской академии изящных искусств Сан- Фернандо. Однако Верстовский не был столь одарён в естественных науках, как Бетанкур. Сочетание музыки со строительным делом не шло ему на пользу. После беседы по душам с Бетанкуром Верстовский оставил институт и полностью посвятил себя искусству.