Деньги русские чиновники брали, даже охотно, но отдача при этом оказывалась мизерной, неудивительно, что французский посол А. Коленкур ничего не добился в России и был заменён Ж.-А. Лористоном, боевым генералом и резидентом номер один французской разведки в России. Зная, что Бетанкур часто бывает на обедах у русского царя, Лористон сделал несколько попыток сблизиться с ним, однако Августин Августович был настолько занят работой, что не счёл нужным даже ответить на его любезные приглашения. А отдельные сотрудники Института Корпуса инженеров путей сообщения шли на контакт с французскими дипломатами, очень интересовавшимися состоянием водных и сухопутных коммуникаций Российской империи. В первую очередь их занимал вопрос: с какой скоростью на том или ином участке водного пути перемещаются грузы?

Российские контрразведчики тоже не дремали. Были составлены списки подозрительных иностранцев, проживающих в Петербурге. При этом за Бетанкуром слежки не было, так как Александр I полностью доверял ему. Но многие иностранные преподаватели Института Корпуса инженеров путей сообщения, оставшиеся в Петербурге, попали под негласный надзор полиции. Что касается западных регионов России, то там отношение к иностранцам было ещё более жёстким, чем в столице: чинили произвол, проводили необоснованные высылки, у подозрительных лиц, особенно у поляков, конфисковывали собственность. Иногда устраивались военно-полевые суды, и без малейших юридических доказательств преступления выносили подозреваемым смертный приговор.

Простые люди в каждом иноземце видели шпиона. Не обошли подозрения и Августина де Бетанкура. Дворяне среди простолюдинов старались не говорить по-французски, а те, кто плохо владел родным языком, не раз получали по шее. Были случаи и со смертельным исходом. Бетанкур, не говоривший по-русски, избежал такой участи. Его спасал генеральский мундир. Но летом—осенью 1812 года он всё же лишний раз старался не появляться на улице или в людных местах.

После того как французские профессора, не принявшие российское гражданство, оказались в ссылке, Бетанкур привлёк к преподавательской работе своего ученика, талантливого воспитанника третьего курса Фёдора Ивановича Рерберга и поручил ему вести занятия по начертательной геометрии. Впоследствии Рерберг станет сенатором и крупным инженером-строителем мостов на трассе Петербург—Москва, одним из директоров Строгановского училища технического рисования в Москве.

Летом 1812 года Бетанкур продолжил работу по реконструкции Таицкого водопровода, или, как его иногда называли, Баурова канала, — системы водоснабжения Царского Села. Вода поступала из Таицких ключей и шла самотёком по открытым и подземным каналам, прудам и гротам общей протяжённостью около пятнадцати километров. Летом суточная производительность водовода составляла более 2500 кубометров. Система снабжала водой фонтаны и пруды не только Царского Села, но и Софии и Павловска. Назначить руководителем всех строительных работ в Царском Селе Бетанкур порекомендовал своего ученика, воспитанника последнего курса Франца Канобио, блестяще справившегося с поставленной задачей. В декабре 1813 года он получил диплом об окончании Института Корпуса инженеров путей сообщения с чином поручика.

В 1812 году Бетанкур приступил к созданию уникальной «Царь-ванны», её планировали установить в Царском Селе, в Баболовском дворце, построенном в 1785 году для фаворита русской императрицы Екатерины II Григория Потёмкина. Дворец был одноэтажным и, кроме овальной залы, имел ещё несколько комнат, каждая из них выходила в парк. Во дворце требовалось поставить гранитную ванну высотой 196 сантиметров, диаметром 5 метров 33 сантиметра и глубиной 152 сантиметра. Таких массивных, цельных каменных сооружений в мире за последние две тысячи лет уже никто не изготовлял. Что-то подобное можно было найти только при раскопках в Египте!

Одна из петербургских масонских лож заказала Бетанкуру этот проект, и испанский инженер за него взялся. Для работы он привлёк лучшего российского каменотёса Самсона Суханова, согласившегося за шестнадцать тысяч рублей вырубить ванну. Работа заняла несколько лет. Сначала с большим трудом нашли подходящую глыбу красного гранита с вкраплениями Лабрадора зеленоватых тонов, весом более 160 тонн, и доставили её в Царское

Село с одного финского острова. Затем приступили к вырубке… Только полировка «Царь-ванны» заняла около десяти лет (1818—1828). Чтобы забираться на сооружение и окунаться в ванну, установили металлическую лестницу с перилами, опирающуюся на чугунные колонны и снабжённую смотровыми площадками. Все детали подъёмной конструкции отливались по проекту Бетанкура на заводе Чарльза Берда, но уже без его наблюдения.

Вернувшись из Царского Села в Петербург, Бетанкур видел, как в воскресенье 11 августа народ приветствовал Кутузова, назначенного царём главнокомандующим русской армией. Путь полководца в Москву лежал через Обуховский мост, где его встретили и помахали ему рукой оставшиеся в столице преподаватели и курсанты Института Корпуса инженеров путей сообщения. Среди них был и Бетанкур. Позднее, на острове Святой Елены, о кампании 1812 года Наполеон скажет: «Нам предстояла новая Испания, но Испания без границ, без городов, без средств».

«Спаси нас! Побей супостата», — кричал народ вслед удаляющейся коляске полководца, которого всего лишь несколько дней назад перед своими генералами Бонапарт иронично назвал «старым северным лисом».

Отправив Кутузова в армию, сам император Александр I уже 12 августа прибыл в Або, где встретился с наследным шведским принцем и договорился с ним о неприкосновенности Финляндии, что позволило русским перебросить часть войск для усиления корпуса графа Витгенштейна, прикрывавшего дорогу на Петербург.

Новости были неутешительными. Как только Кутузов покинул Петербург, все узнали, что пал Смоленск. Путь на Москву был открыт. Это сообщение Бетанкур получил в Кронштадте, где налаживал землечерпалку, изготовленную по его чертежам на Ижорском заводе.

22 августа русский император возвратился в Петербург, а 30-го, в день своих именин, узнал, что четыре дня назад состоялось Бородинское сражение. О нём Кутузов доложил следующее: «Кончилось тем, что неприятель нигде не выиграл ни на шаг земли с превосходными своими силами». Александр I, понимая, что за этим стоит сдача Москвы, поддержал Кутузова и принял сообщение как победу. По Петербургу прокатилось ликование. Император присвоил Кутузову звание генерал-фельдмаршал и пожаловал сто тысяч рублей.

В Бородинском сражении был смертельно ранен генерал Багратион, что не могло не встревожить Августина де Бетанкура, хорошо знавшего, в каких отношениях находился генерал с родной сестрой Александра I Екатериной Павловной, женой его непосредственного начальника принца Георга Ольденбургского.

Бетанкур познакомился с Багратионом в 1809 году в Павловске за обедом на восемнадцать персон, и уже после первой встречи гордый испанец стал уклоняться от любой встречи с заносчивым князем, потомком древних грузинских царей, всем своим видом иллюстрировавшим слова французского короля Людовика XIV: «Человек для меня начинается с барона». В каждом жесте Багратиона сквозило, что он не только непременный член высочайшей свиты вдовствующей императрицы, но и близко приближенный ко всем членам царской семьи.

Жена Александра I Елизавета Алексеевна, находившаяся в постоянной конфронтации с Марией Фёдоровной и Екатериной Павловной, ненавидела Багратиона, называя его чернявым уродом. К Бетанкуру же Елизавета Алексеевна была благосклонна, часто на балах или за обедом беседовала с ним, что ставило его в сложное положение, так как Екатерина Павловна всегда очень ревниво относилась к этому. Бетанкур был по горло сыт интригами испанского двора, и влезать в тайны русского ему совсем не хотелось, но они сами вторгались в его жизнь.