Выезды Бетанкура в Царское Село также ничем не отличались от выездов haute nobles[11]. Его кучер Семён Игнатов, в квадратном бархатном картузе с подкладкой на вате, садился на удобное сиденье, обитое кожей. На передней лошади, в высоком казацком седле, уже поджидал двенадцатилетний мальчик — форейтор, одетый так же, как и кучер, в синий кафтан с шёлковыми пуговицами, доходящий до лодыжек. Одинаковые красные кушаки, туго затянутые вокруг пояса, делали обоих более важными. Среди простого люда в Институте Корпуса инженеров путей сообщения Семён Игнатов почитался весьма значительной фигурой.

Нельзя сказать, что Бетанкур любил быструю езду, однако с его кипучей энергией и постоянной занятостью ему было жаль времени, потраченного на дорогу. Поэтому он всегда поощрял, когда кучер, держа вожжи в широко расставленных руках в кожаных рукавицах, стегал лошадей и несся во весь дух, обгоняя подряд все попутные кареты и экипажи, крича: «Дорогу генералу, дорогу!». От такой бешеной езды страдал только один человек — chasseur[12]. Co своей кожаной подушки позади кареты только за 1813 год он слетал четыре раза. Добираться до Юсуповского дворца, где жил Бетанкур, ему приходилось обычно уже пешком. За быструю езду Бетанкур награждал кучера и форейтора, давая им деньги на чай. Кучер тратил их на водку, а форейтор — на квас. Но бывало, что все четверо — кучер, форейтор, ливрейный лакей и сам Бетанкур, в генеральском мундире, вытаскивали карету из грязного кювета.

Однажды после такого случая в конце августа 1813 года, сильно вымокнув под дождём, Бетанкур вернулся домой и узнал о смерти Тома де Томона, профессора архитектуры в Институте Корпуса инженеров путей сообщения и своего близкого друга.

Жан Франсуа Тома родился в Париже в семье мещанина в 1760 году. После окончания школы он стал одним из лучших учеников Королевской академии архитектуры в Париже, однако Большой Римской премии не удостоился, заняв на конкурсе лишь четвёртое место и пропустив вперед Жана-Шарля-Александра Моро, Пьера Франсуа Леонара Фонтена и Тома Фруадо. Соревнование на равных с такими мастерами уже говорит о многом. Не получив денег от Королевской академии художеств, Жан Франсуа на свой страх и риск отправился в Италию продолжать обучение.

На протяжении четырех лет, с 1785 года, он жил на Апеннинском полуострове и проявил себя как замечательный мастер архитектурного рисунка.

После французской революции ему пришлось сначала перебраться в Вену, затем он оказался в Польше, в имении князей Любомирских, одно время даже претендовавших на польскую корону. Чтобы восточноевропейская знать его лучше приняла, Жан Франсуа прибавил к фамилии частичку «де» и стал Тома де Томон.

В Венгрии он работал у герцога Миклоша Эстерхази, но те деньги, что ему платил венгерский магнат за работу по переустройству роскошного дворца и парка, позволяли к тому времени уже женатому Тома де Томону едва сводить концы с концами. В 1798 году Жан Франсуа покинул Венгрию и в январе 1799 года прибыл в Гамбург, где около двух месяцев провёл в ожидании русского паспорта. Из-за натянутых отношений между Петербургом и Парижем въезд для граждан Франции в Россию был почти закрыт, поэтому Тома де Томон решил схитрить и представился подданным Швейцарии.

Оказавшись в России, год он проработал в имении Самойлово, у князя Голицына, спроектировав и построив там церковь во имя Пречистой Богородицы. Только после этого Тома де Томон получил высочайшее дозволение отправиться в Петербург.

Столица произвела на Томона неизгладимое впечатление. Такого города он ещё никогда не видел. Петербург, построенный очень быстро, не знал западноевропейского архитектурного разнобоя: только барокко и классицизм господствовали в его облике. Вскоре Тома де Томону удалось принять участие в конкурсе проектов на постройку Казанского собора. Среди его конкурентов были такие архитекторы, как Чарльз Камерон, Андрей Воронихин и Пьетро ди Готтардо Гонзаго. И хотя конкурс выиграл Воронихин, Тома де Томона заметили, а его знакомство с Воронихиным переросло в крепкую, многолетнюю дружбу. Конкурс показал, что «швейцарец» способен учитывать особенности русской архитектуры.

Через несколько недель Тома де Томону поручили проект триумфальных ворот у одной из застав Москвы. За короткое время архитектор разработал несколько вариантов. Павлу I понравились все, но, естественно, он был вынужден остановиться только на одном, на нём и начертал: «Быть по сему». Воплотить проект в жизнь помешало убийство царя в марте 1801 года.

За полгода до этого события, 18 августа 1800 года, Академия художеств в Санкт-Петербурге за серию графических работ присвоила Тома де Томону звание академика. Архитектор обратил на себя всеобщее внимание, но деятельность зодчего Тома де Томона в Петербурге началась только в 1802 году.

30 января 1802 года Александр I издал указ: «Архитектора Томона, приняв в Российскую службу, повелеваю причислить в ведомство Кабинета и производить жалованья по две тысячи рублей в год». Перед Томоном открылись широкие возможности для раскрытия его замечательного таланта. Он стал придворным архитектором и получил заказ на перестройку Большого театра в Петербурге — его открытие явилось значительным событием не только театральной, но и повседневной жизни столицы. Красота, удобство и техническое оснащение здания сделали Тома де Томона известным в России и в Европе.

Вот что писали об этом событии современники: «Несколько месяцев тому назад газеты с похвалой говорили о новом театре… и дали описание этого сооружения, одного из самых замечательных среди ныне существующих по своей величине и великолепию… Подобного сооружения ещё нет во Франции, несмотря на двадцать театров, которыми Париж скорее загромождён, чем украшен…»

Проектную и строительную работу, а также службу на стекольном заводе Томон сочетал с педагогической деятельностью. 5 мая 1802 года президент Академии художеств граф Александр Сергеевич Строганов предложил совету академии с формулировкой «как человека по сей части совершенно знающего и способного» зачислить Тома де Томона для преподавания в архитектурный класс.

С Бетанкуром Тома де Томона познакомил скульптор Мартос. При первой встрече, не подозревая, что Бетанкур не просто испанец, а уроженец Канарских островов, Тома де Томон, в компании преподавателей Академии художеств, сказал, что из всех вин, которые он когда-либо пробовал во Франции, Италии или Венгрии, ему нравятся больше всего канарские. Бетанкуру весьма польстило это замечание — он специально подошёл к Тома де Томону, и они разговорились. Беседа закончилась тем, что Бетанкур предложил архитектору прочесть цикл лекций по перспективе в Институте Корпуса инженеров путей сообщения. Так в 1810 году завязалась их дружба, к сожалению, продлившаяся всего три года…

Бетанкур тяжело переживал утрату друга. В тот вечер никто из домашних не осмелился его беспокоить. Он заперся в кабинете и долго не выходил. И только ближе к полуночи в свете догорающих свечей жена заметила, что его глаза, всегда горящие огнём, стали водянисто-мутными и потускнели. В них она прочла безысходную тоску.

Тома де Томон проработал в России тринадцать лет. Он строил в Одессе и Москве, но мировую известность ему принес великолепный ансамбль Стрелки Васильевского острова со зданием Биржи и ростральными колоннами в Петербурге. Тома де Томон обессмертил себя, превратив Петербург в один из красивейших городов мира — сегодня без Стрелки Васильевского острова город на Неве представить невозможно.

Этому проекту Томон отдал пять лет, насыщенных неустанными творческими поисками. Он подготовил несколько эскизов для совета Академии художеств. Но все они были отвергнуты. Только после пятого отклонения совет принял последний вариант. Он был показан императору, утвердившему его 26 февраля 1804 года.