19 мая отправились к Соминской пристани, расположенной в тихвинской водной системе, соединявшей Каспийское море с Балтийским. Пройти нужно было девяносто верст по каналу с тридцатью восемью шлюзами. Иногда баркам требовалось две недели, чтобы миновать эту не столько сложную, сколько безобразно работающую инженерную систему. Поэтому Бетанкур решил отправиться по суше, вдоль канала. Хуже дороги он не видел за всю свою жизнь: болота, пески, кочки, древесные корни, ухабы, ямы и, наконец, полное исчезновение дороги, пока, через несколько десятков метров, она не появлялась снова. Бетанкур уже мысленно прикидывал, во сколько обойдётся казне приведение её в надлежащее состояние, — ведь с постройкой Нижегородской ярмарки она станет играть важную роль.

Однако мысли его прервала неожиданная поломка экипажа Фомы Яковлевича Ранда. Кучер, дыша, как вол в борозде, принялся чинить сломанный обод. А секретарь Бетанкура, пересев в экипаж к Маничарову, тут же предложившему гостю выпить, отправился дальше. Вознице же сломавшегося экипажа было приказано догнать остальных у ближайшего смотрителя шлюза, где Бетанкур со свитой намеревался обедать.

Кортеж главного директора путей сообщения сопровождал смотритель Тихвинской водной системы инженер-подполковник Иван Иванович Цвиллинг, обрусевший немец, получивший отличное образование в Риге и всю жизнь посвятивший устройству речных сообщений сначала в Курляндии, Семигалии и княжестве Литовском, а затем на Лепельском, Вышневолоцком, Мариинском и Новгородском каналах. Впоследствии, ближе познакомившись с Цвиллингом, Бетанкур высоко оценит талант инженера и привлечёт его к строительству Московской шоссейной дороги.

В Соминской пристани Бетанкура со свитой поджидали три судна, купленные за казённый счёт только для одной цели — доставить экспедицию в Нижний Новгород. Бетанкуру с сыном, двум адъютантам и учителю немецкого языка Рейфу досталось самое большое судно, Вигель и Ранд расположились на самом маленьком, а на третьем разместили экипажи, прислугу, кухню и необходимые для дальней дороги съестные припасы.

Вешние воды в конце мая ещё не спали, и вода стояла высокая. Суда на вёслах пошли вниз по Соминке и, довольно быстро достигнув её устья, вышли в речку Чагода — обрывистые берега незаметно сменились лиственным лесом. Ширина реки была метров пятьдесят, и Бетанкур с сыном с наслаждением осматривали дикую природу, понимая, что за всю историю человечества здесь никогда не ступала нога испанца. Кроме густого леса, в округе на многие километры не было ни одной деревни, хотя изредка встречались большие брошенные постоялые дворы с забитыми досками окнами. Наконец показалась деревня, где по приказу Бетанкура купили жирных гусей, кур, уток и даже одну индейку.

Каждое утро, ровно в девять часов, от второго судна отделялась лодка, и Вигель с Рандом отправлялись пить чай к своему начальнику. То же самое они проделывали в два часа пополудни, а около семи вечера причаливали к берегу, разводили костёр и ужинали. Пока еду готовили, Альфонсо со своим учителем успевали обязательно подстрелить какую-нибудь дичь в ближайшем лесу. Путешествие проходило весело. Кроме Маничарова, спиртным никто не злоупотреблял, хотя однажды Ранд изрядно напился, и его вытошнило. Но Бетанкур этого не видел.

На третий день пути по реке Чагоде экспедиция наконец-то достигла реки Мологи; в шести верстах от неё находилось имение инженер-генерал-майора Саблукова, сопровождавшего экспедицию Бетанкура от самого Петербурга. Предложение посетить генеральскую усадьбу все приняли с радостью. Особенно Ранд — ему не терпелось потискать крепостных девок в глубинке России. Однако то, что он увидел, сначала его очень огорчило: возле усадьбы находился огромный каменный винокуренный завод. Им руководил англичанин, и было несколько дорогих английских машин, доставленных в эту глушь прямо из Манчестера. Попробовав продукцию завода, Ранд и все остальные остались очень довольны. В ночь с 23 на 24 мая из реки Чагоды в реку Мологу вышли с песнями. Отменная водка генерала Саблукова досталась всем — и Бетанкуру, и гребцам.

Уже через сутки шли по Волге: по левому берегу тянулись необозримые зелёные равнины, засеянные поля и тучные пажити, по правому — отлогие или крутые холмы. Навстречу, против течения, нескончаемым потоком шли торговые суда: баркасы, тихвинки, расшивки… Издали, из-за раздутых парусов, они казались белоснежной стаей, окрылённой и летучей. Встречались и рыбацкие лодки, доверху наполненные осетром и стерлядью. По обеим берегам почти к самой воде прижимались деревни, в каждой в глаза бросалась церковь. Селения находились так близко друг к другу, что с борта на одной стороне реки их можно было видеть шесть или семь сразу.

По вечерам наблюдали, как народ выходил из домов и направлялся к берегу. Девушки в малиновых, алых, лазоревых сарафанах и серебряных фатах. С воды это казалось идиллией. Иногда Бетанкур видел, как девушки водили на берегу хоровод, и до него доносилось слабое пение. Неподалёку стояли парни в синих суконных армяках, подпоясанные цветными кушаками. На многих были шапки, обязательно набекрень. Особым шиком считалось, когда из-под них выбивался густой клок русых кудрей. На закате песни умолкали и берега быстро пустели.

25 мая, на десятый день путешествия, Бетанкур прибыл в Рыбинск — отсюда начинался глубоководный путь до низовьев Волги. Выше города, например, в местечке Переборы, Волга иногда становилась настолько мелкой, что её летом можно было перейти вброд. Потому Рыбинск и стал крупным речным портом, где проходила перегрузка товаров и хлебных грузов, пришедших с низовьев Волги, на небольшие суда, — те уже легко могли перемещаться по Мариинской и Тихвинской водным системам, соединяющим Волгу с Балтикой.

Встречал Бетанкура в Рыбинске смотритель судоходства, надворный советник Николай Фёдорович Виноградов, едва ли не главный человек в городе. Занимал он один из самых богатых домов и жил на широкую ногу, что было видно невооружённым глазом, — тратил намного больше, чем зарабатывал. Бетанкур отказался от обеда у своего подчинённого Виноградова и отправился на встречу с бывшим любимцем Александра I, за что-то попавшим в немилость и отправленным в Рыбинск, — генерал-адъютантом Николаем Мартемьяновичем Синягиным. И пока свита Бетанкура трапезничала у смотрителя судоходства, сам Август Августович, всегда считавший себя человеком военным, с большим удовольствием принимал парад вверенного Синягину полка. После тёплых прощальных рукопожатий Бетанкур вернулся на судно и вечером снова был в пути.

Города Романов и Борисоглебск, расположенные по разным берегам Волги, прошли ещё засветло. На левом берегу, называемом Романовской стороной, возвышалась Крестовоздвиженская церковь, на правом — знаменитый Воскресенский собор, расписанный ещё в XVII веке ярославскими мастерами. Кроме этих словно летящих по воздуху храмов, вдоль реки было ещё несколько православных церквей; между ними виднелись большие каменные дома, свидетельствовавшие о процветании этих двух небольших городков. Через три года Александр I указом от 30 мая 1822 года объединит их в один — Романово-Борисоглебск.

Утром следующего дня причалили к пристани Ярославля, где Бетанкура с великим почтением поджидал гражданский губернатор сорокадевятилетний Гавриил Герасимович Политковский, человек учёный, выпускник Московского университета. Больше всего в Ярославле его заботили больницы, и Бетанкуру пришлось посетить одну из них — самую большую. Дальше кортеж отправился в имение адъютанта Варенцова (как уже упоминалось, он входил в свиту Бетанкура, и к нему испанец был наиболее благосклонен). Вигель и Ранд за глаза Варенцова так и называли — «генеральский любимчик».

Варенцов имел вблизи Ярославля, на речке Туношне, собственный ножевой завод, и с ним Бетанкур хотел познакомиться. В это время завод переоборудовали — по указанию хозяина он должен был приступить к производству новой модели бритвенных ножей. Августин Августович во время осмотра вникал в мельчайшие детали производственного процесса, что привело мастеров и рабочих сначала в полное замешательство, а затем в полный восторг. Бетанкур остался доволен увиденным. Вечером на открытой веранде в усадьбе Варенцова был торжественный ужин в честь высокого столичного гостя, закончившийся небольшим фейерверком. На противоположный берег Волги компания попала только глубокой ночью.