Анна Джордейн узнала о связи Екатерины Павловны с Багратионом от жены американского посланника Джона Квинси Адамса. При этом в августе 1812 года Екатерина Павловна в Ярославле, куда для безопасности она переехала из Твери, родила своего второго сына Петра. Сам же молодой отец Георг Ольденбургский, являясь губернатором Тверской, Новгородской и Ярославской губерний, организовывал там ополчение и госпитали для раненых.
Узнав о смерти Петра Ивановича Багратиона, Екатерина Павловна сначала не на шутку встревожилась, а затем её охватил панический страх. Вот что она писала в письме от 13 сентября 1812 года старшему брату Александру: «Пишу это письмо, чтобы сказать вам о предмете, который для меня мучителен и сам по себе, и из-за его щекотливости. В конце концов, признание моих ошибок и стечение обстоятельств могут снискать мне прощение и ваше согласие на мою просьбу. Вчера вечером умер Багратион; тот, кто доставил письмо, видел его мёртвым, а один из его адъютантов говорил, что он на краю смерти: значит, это верно. Вы помните о моих отношениях с ним и что я вам говорила, что у него в руках имеются документы, способные меня жестоко скомпрометировать, попав в чужие руки. Он мне клялся сто раз, что уничтожил их, но, зная его характер, я всегда сомневалась, что это правда. Для меня бесконечно важно (зачеркнуто: “да, пожалуй, и для вас тоже”), чтобы подобные документы не получили известность. Я прошу вас милостиво приказать опечатать его бумаги и доставить их вам, и позвольте мне их просмотреть и изъять то, что принадлежит мне. Они должны находиться или у князя Салагова или при нём самом. Дело не терпит отлагательств; ради Бога, пусть никто не заглядывает внутрь, потому что это меня скомпрометирует чрезвычайно…»
Несомненно, это были любовные письма. Что ещё могло «скомпрометировать чрезвычайно» великую княгиню в глазах её мужа? Ведь став женой принца Ольденбургского, Екатерина Павловна всё ещё находилась в любовной переписке с Багратионом. Александр I дал указание найти эти письма, но они так и не были обнаружены. По всей видимости, Пётр Иванович их всё-таки уничтожил.
СМЕРТЬ ПРИНЦА ОЛЬДЕНБУРГСКОГО
В это время Бетанкур находился при Георге Ольденбургском в Твери и видел, что Екатерина Павловна очень напугана. Все приписывали такое состояние великой княгини недавним родам, и только несколько посвященных знали, что мучило её осенью 1812 года. Сам Георг Ольденбургский кое о чём догадывался, однако виду не подавал, оставаясь невозмутимым. Да и дел у него было невпроворот. Сгорело девять десятых Москвы. Многие не исключали, что Наполеон из сожжённого города двинется через Тверь и Новгород на Петербург, шли лихорадочные приготовления по укреплению военных плацдармов на этом направлении.
Ко многим строительным работам были привлечены воспитанники Института Корпуса инженеров путей сообщения. Водная система, связывающая Петербург с Тверью, получила исключительное стратегическое значение — по ней перемещалась значительная часть военных грузов. Кроме того, Тверь была ближайшим тылом, куда потоком хлынули тысячи раненых. В одном из госпиталей, посещая больных и тяжелораненых, принц Ольденбургский заразился тифом и 15 декабря 1812 года скоропостижно скончался. «Я потеряла с ним всё», — написала брату Екатерина Павловна.
А Августин де Бетанкур утратил своего начальника, которого очень уважал и который к нему также в конце концов стал испытывать дружеские чувства и симпатию.
ТРЕВОЖНОЕ ВРЕМЯ
Первое время Бетанкур боялся, что на освободившееся место главного директора путей сообщения Российской империи назначат Франца де Воллана и он начнёт вмешиваться в учебный процесс. Когда институт только зарождался, он уже претендовал на эту роль. Однако Александр I направил господину инженер-генералу де Воллану высочайший указ следующего содержания: «Получив печальное известие о кончине ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЫСОЧЕСТВА Принца Георгия Гольштейн-Олъденбургского, Я возлагаю по-прежнему на вас управление всех дел по части путей сообщения; Институт же инженеров Путей Сообщения будет состоять под непосредственным Моим попечением».
Таким образом, Бетанкур, минуя главного директора путей сообщения, стал подчиняться непосредственно царю.
Де Воллан между тем развернул бурную деятельность. Одной из главных проблем была катастрофическая нехватка рабочих рук: большая часть мужского населения воевала. Де Воллан предложил использовать на дорожных работах военнопленных. К тому же они очень обременяли губернские власти, не знавшие, чем их занять.
ФРАНЦ ДЕ ВОЛЛАН
Новый главный директор путей сообщения решил обратить внимание императора на эту проблему и подал проект по использованию дармовой рабочей силы: предлагалось разделить пленных на роты по 100—120 человек, в каждую назначить по 10 русских солдат, 2 унтер-офицеров и чиновника Корпуса путей сообщения. На содержание пленных планировалось отпускать не более 30 копеек в день. Де Воллан рассчитал, что на постройке каждых 100 верст достаточно 9—10 рот военнопленных, то есть около 1000 человек.
Первой планировали построить дорогу Москва — Петербург, второй — Петербург — Рыбинск, затем Финляндский, Нарвский, Белорусский и Архангельский тракты. Первоначально предполагалось использовать труд 12 тысяч военнопленных, а для надзора за ними 1560 русских военнослужащих и чиновников. Бюджет должен был составить два с половиной миллиона рублей. Государь рассмотрел предложение и не одобрил.
Историческая справка
«Непобедимая» французская армия, отступая по абсолютно пустынной, выжженной Смоленской дороге, окончательно развалилась. Наполеон, воспользовавшись оплошностью генерала Чичагова и нерешительностью графа Витгенштейна, вырвался из окружения и переправился через Березину. Остатки Великой армии числом девять тысяч человек вместе с ним устремились к Вильне.
Те же, кто не успел прорваться с Наполеоном, остались в России. Мороз —30° С довершил работу за русских — тысячи трупов польских, прусских, саксонских и французских солдат (среди них встречались и испанцы) валялись вдоль дороги. Голодные и оборванные воины наполеоновской армии сдавались тысячами, почитая за счастье, что их берут в плен, а не бросают на дороге, там, где несколько месяцев назад они так беспощадно грабили, убивали и насиловали русское население. Они знали, что натворили, поэтому на снисхождение не рассчитывали. Однако, как ни странно, с ними поступили по-царски. Государь даже не подписал указ об отправке военнопленных на строительные работы. А в марте 1814 года всех пленных наполеоновских солдат вообще отпустили по домам.
КОДЕКС ЧЕСТИ
Несмотря на то что потери русской армии были огромные, все шестнадцать питомцев Института Корпуса инженеров путей сообщения (двенадцать из них были участниками самого крупного и ожесточённого сражения Отечественной войны — Бородинского) уже в конце ноября вернулись в Петербург. За Бородино воспитанник Института Сергей Муравьёв-Апостол получил чин поручика и золотую шпагу «За храбрость». Курсанты возвратились в Петербург повзрослевшими, закалёнными в боях и свыкшимися с опасностями.
Офицерская честь всегда высоко ценилась в Институте Корпуса инженеров путей сообщения, но это достоинство имело и особенное, условное значение. Например, курсант, изменивший своему слову или обманувший товарища, не мог быть терпим в институте. Учащийся имел право делать долги, но ни в коем случае не мог быть должником ремесленников, купцов или трактирщиков. В тяжёлые времена воспитанники складывались, уплачивая долг товарища, а тот, в свою очередь, отдавал им деньги постепенно. Дружба и взаимовыручка среди курсантов были удивительные. В исключительных случаях (они были не такой большой редкостью) учащемуся, попавшему в трудное финансовое положение, безвозмездную денежную помощь оказывал Бетанкур из собственных средств.
