Однако, и это самое важное, «дурак… свободен от сомнений. Восприняв мало, глупый полагает — и это совершенно логично, — что воспринял все, и считает себя обладателем истины, даже не понимая, что возможно сомнение… Малое количество находящихся в его сознании признаков не дает условий для возникновения сомнений».

Далее Токарский переходит к следующей ситуации.

Дурак сидит на суку и старательно пилит… его же, ибо крепок только задним умом. Однако, упав, он еще должен установить причинно-следственную связь между распилом сука и падением, она очевидна нам, сторонним зрителям, а дурак может в ней не разобраться. Но, предположим, разобрался или объяснили. Теперь он дурак с опытом. Это придает ему сил и решительности. Сук он больше пилить не станет. «Нашли дурака», — скажет он. Даже не полезет, возможно, на сук. Но в колодец не задумываясь плюнет. А всем возможным жизненным ситуациям заранее не обучишь.

Так что образование не просветляет, но усугубляет дурака, ложась в фундамент его самоуверенности, становясь щитом и мечом глупости. В то же время невежество — ее порох и бензин, так что равно плохо сказываются на дураке и ученье (свет), и неученье (тьма).

Однако отсутствие сомнения в собственных поступках и неприязнь, раздражение к тем, кто его высказывает (а сомнение есть начало мудрости, вспоминает Токарский слова Аристотеля), прекрасно уживаются с сомнением, рождаемым в самом дураке советами и мнением окружающих. Ибо природа справедлива: недодачу ума она щедро подкрепляет то обидчивостью, то упрямством, то нетерпимостью.

Однако у Токарского относятся к глупым и довольно спорные поступки. Он вспоминает эпизод у Рабле. Панург, купивший у купца на корабле всего одного барана из огромного стада, неожиданно бросил этого барана за борт. Встревоженно блея, все до единого барана из стада принялись прыгать в море, спеша и толкая друг друга, чтобы первым успеть за товарищем. Рабле вспоминает Аристотеля, недаром считавшего баранов самыми глупыми из животных, и Токарский соглашается, называя такое бессмысленное и пагубное подражание очевидной глупостью. Это, безусловно, следует обсудить, так как вывод не бесспорен.

Подражание глубоко сидит в человеческой психологии, это атавистическое наследие наших предков, живших сперва стадами и стаями, а уже только после племенами. Подражание было необходимо и разумно тогда (достаточно одному заметить опасность или добычу, и все побегут немедленно), но и сейчас оно полно смысла. Подражание — основа обучения, значительная часть которого состоит из личных примеров. Так что подражание — не непременная глупость, а такая же жизненная проблема, где необходимо решить задачу, кому именно и в чем подражать, правильно оценивая перспективу.

Прочитав статью Токарского, я обратился к нескольким ученым с тем же вопросом, которым с самого начала задался сам: что же такое глупость и ее носитель — дурак?

Здесь необходимо — пусть с запозданием — оговориться, что слова «дурак» и «глупец» автор применяет вынужденно, пусть читатель не услышит в них того привкуса бытовых оскорблений, что извечно связаны с этими словами. Просто нету в словаре психологии такого понятия, а каждый раз употреблять длинное и неловкое «глупый человек», «недостаточно умный человек» и так далее — сложно и для чтения неудобно.

Собеседник — доктор медицинских наук, психолог и физиолог, автор обширной и глубокой монографии о проблемах бессознательного — о процессах, текущих в мозге человека ниже уровня сознания и неощутимо подготовляющих поступки, действия, мысли. Он же, кстати, ведущий организатор первого в нашей стране международного симпозиума по проблемам неосознаваемого в человеческой психике.

Глупость — это плохое регулирование мозгом поведения человека, сказал профессор Бассин. Независимо от того, что мы рассматриваем — короткое действие, поступок или линию поведения. Глупость — это совершение нецелесообразных, лишних действий с неразумной, несоответственной затратой энергии. Интересно, что старые пословицы очень точно формулируют это явление: за дурной головой ногам покоя нет, заставь дурака богу молиться — он и лоб расшибет. А в цивилизованном двадцатом веке при наличии средств связи и большой централизации управления лишаются покоя ноги и расшибаются лбы всех, кто связан с дураком узами подчинения или сотрудничества.

Кстати, услужливый дурак опаснее врага по той же самой причине. Разумно действующий враг наносит вам удары и ушибы, обиды и повреждения, с которыми можно бороться, сопротивляться, выработать линию защитного поведения. Пути дурака неисповедимы и прогнозу не поддаются, его помощь и поддержка протекают как стихия: слабые благодарственные стоны с просьбой прекратить благодеяние не доходят до его самозабвенного рассудка.

Последние годы многими учеными разрабатывается круг идей, согласно которым мозг непрерывно нацелен в будущее, занят предвидением грядущего и подготовкой к нему. Мозг активен: в его бесчисленных нервных сетях заранее созревают модели — планы необходимых действий и прогнозы ближайших будущих ситуаций, в которые может попасть человек (именно для разумного поведения в наиболее вероятной из таких ситуаций мозг готовит планы действий и поступков). Подавляющая часть этой работы происходит неосознанно, лишь крохотную часть совершаемого мы планируем сознательно. Расстройство этого аппарата прогнозов, естественно, порождает глупые поступки (с точки зрения окружающих, конечно, предвидящих будущее иначе).

Неудачное планирование необходимых действий, наилучшим образом ведущих к цели, — это и есть плохое регулирование (глупость) из-за неверной затраты энергии (либо чрезмерной — из-за планирования некратчайшего пути, либо недостаточной — тогда напрасны все затраты). Но оценить это можно впоследствии либо со стороны.

В настоящее время в психологии уже общеизвестно и утвердилось инженерное понятие об обратной связи: это наличие в каждом разумном устройстве (будь то машина, человек или общество) непрерывного слежения за результатом проводимых действий. Контроль для постоянного введения текущих поправок в процесс, поведение или распорядок, чтобы цель достигалась наиболее разумным путем. Дурак не знает сомнений в безупречности однажды принятого решения, он отказывается от обратной связи — поправок общества. Если она вводится насильно (его бьют), она не воспринимается и не идет ему на пользу; если же он в состоянии перекрыть этот канал жизненно важной информации, он запрещает поправки и преследует тех, кто пытается их ввести для его же и общей пользы. Отказ от обратной связи — сознательное расстройство регулирования, глупость в ее чистом виде.

Сравнение прогнозов чуть более удаленного будущего (это процесс сознательный) делает неразумными в наших глазах как чрезмерный розовый оптимизм, так и черную безнадежность скептика. Мы сравниваем свои прогнозы с чужими, и аргументация своих представляется нам безупречной.

Кстати, именно непонятное им наплевательское отношение к очевидным будущим неприятностям заставляло братьев из сказки считать глупым их меньшего, Иванушку-дурачка. Он соглашался на самую плохую часть наследства, поворачивал в сторону, где надпись на камне обещала гибель, встревал там, где умный затаился бы. В конце концов он побеждал, богател и оказывался счастливее осторожных и будто бы разумных братьев. Сказка (которая, как известно, — ложь, да в ней намек) — великолепная модель подлинной человеческой разумности, которая всегда представляется глупостью лежачему камню и премудрому пескарю.

Глупость, продолжал профессор Бассин, чрезвычайно удобно анализировать с несколько неожиданной стороны. Как известно, она часто вызывает смех. Почти всегда. Веселый или горький. Но что заставляет нас рассмеяться? Очень часто — чувство превосходства, мгновенное мысленное (и конечно же неосознанное) сравнение смешного (нелепого) действия, движения, высказывания с нашим планом действий на этот случай, с тем, как поступили бы в подобной ситуации мы.