Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

А девятого мая нынешнего двадцать четвертого года на семинаре в ЦИТе он, Бернштейн, выступил с докладом «Трудовые тренировки и условные рефлексы» и без обиняков высказался против далеко идущих аналогий между условным рефлексом и трудовой деятельностью…

Он говорил, что сходство тут чисто поверхностное. Внешне кажется, что тут и там повторение схемы, которую нужно усвоить, — проторение для нее устойчивого пути, а вместе с тем и то, что Павлов называет дифференцировкой — то есть затормаживанием ошибочных реакций. Но на этом иллюзия и кончается. Потому что условный рефлекс вырабатывается у собаки всегда на основе имевшегося у нее безусловного, врожденного рефлекса — примитивной установки. У человека же такой устойчивый путь возникает всегда под действием иных, главным образом идущих из мозга, установок, а значит, «специфические раздражители» отходят на задний план.

— Почему вы не доверяете академику? — раздраженно вскинулся кто-то.

— В естествознании, как и всюду, есть великие деятели, но нет и не может быть непререкаемых авторитетов, — отпарировал Бернштейн. — Академик Павлов — выдающийся ученый, но он опирается на свой материал, а я — на полученный у нас в лаборатории и, безусловно, ему не известный. Отсюда и наши расхождения в оценке значимости рефлексов.

— О каком материале вы говорите?

— Я имею в виду наши циклограммы. Когда мы начинали исследования, нам казалось, что если человек рубит зубилом, то каждый удар молотка — точная копия предыдущего. Мы думали, что иначе и быть не может, потому что как же иначе рабочий попадает всякий раз туда, куда нужно. Но вот циклограммы продемонстрировали иное. Все части руки — плечо, предплечье, кисть — раз от разу описывают траектории, довольно сильно отличающиеся одна от другой. Понимаете? Он бьет каждый раз по-разному, а боек попадает в одно и то же место, точно по зубилу! Теория условных рефлексов утверждает, что команда на движение подается головным мозгом после того, как он получит сигнал от внешнего раздражителя…

— Которым является зубило, ждущее удара!

— Пусть так. Но при командовании возникает одна трудность. — Николай Александрович подошел к доске, взял мел и нарисовал три палочки, соединенные точками-шарнирами: большую, поменьше и совсем маленькую. — Вот рука — плечо, предплечье, кисть. С точки зрения теоретической механики, это система из трех звеньев и трех шарниров, пальцы я для простоты отбрасываю. Шарниры означают, что каждое звено может перемещаться в пространстве, то есть обладает некоторыми степенями свободы. Чтобы еще больше упростить рассуждения, возьмем одно-единственное звено и всего один шарнир, вот так… Если это звено движется в плоскости доски, это значит, что оно обладает одной степенью свободы.

— Какое это имеет значение для условного рефлекса? — Вопрос задал кто-то иной, но тоже раздраженно.

— Минуту, сейчас станет ясно, — все тем же размеренным голосом проговорил Бернштейн. — Мы должны учесть еще силу тяжести, действующую на наше звено. И тогда действие мышцы, поднимающей его, то есть поднимающей руку, — вот она, мышца, — будет описываться дифференциальным уравнением второго порядка. Это значит, что для его решения, то есть чтобы попасть молотком точно по зубилу, головной мозг обязан знать положение звена в любое мгновенье, от начала удара до его окончания, от намерения ударить до фактического удара по зубилу. Только в этом случае…

Гастев быстро сказал:

— Николай Александрович, все же мы здесь не все математически подкованы так, как вы, не забывайте! К чему вы клоните вашими дифференциальными уравнениями, а?

— Я — ни к чему. Математика же — к тому, что из нее вытекает… Хорошо, буду резюмировать. Я не могу ответить вам сейчас на вопрос, каким образом мозг узнает о том, как движутся части руки. Во всяком случае, вы, Алексей Капитонович, как старый металлист куда лучше нас всех знаете, что опытный рубщик смотрит не на руку и не на молоток, а на зубило. И при этом попадает точно по нему, а не по пальцам.

— Еще как по пальцам! — засмеялся Кекчеев.

— Это пока ты учился и не выработал навыка, — махнул рукой Бернштейн. — А потом все-таки перестал, правда? Но я продолжаю. Из факта многозвенности руки следует целая система уравнений, которыми управляется даже самое простое движение, и каждая деталь этого движения определяет его конечный результат, а не наоборот. Поэтому я прихожу к выводу, что не существует никакой прямой связи, то есть прямой управляющей зависимости между возбуждением, поступающим к мышце по теории рефлекса и заставляющим ее сокращаться, и реальным движением мышцы. Повторяю: я не вижу пути, каким способом в мозгу может быть решена сложнейшая система дифференциальных уравнений движения  д о  т о г о, как движение началось. А если нет решения, то не может быть и управляющего сигнала, который по пусковому условному сигналу приводит якобы мышцу в движение. Это и заставляет меня утверждать, что теория условного рефлекса неприложима к трудовому движению, то есть к движению целенаправленному.

— Погодите, Николай Александрович, — нахмурился Гастев, — не будете же вы отрицать, что я бью по зубилу совершенно как автомат, не думая, машинально, — разве это не сложная комбинация рефлексов работает?

— Видимость, Алексей Капитонович, видимость — и ничего более. Не знаю, как это объясняется, но мы замечали на десятках циклограмм, что у неопытного рабочего, хотя он смотрит на молоток и старается попасть им по зубилу, а не по пальцам, движения руки явно отличаются в худшую сторону от движений опытного мастера…

— Старается зато! — подал кто-то реплику.

— Вот-вот, старается! — подхватил Бернштейн. — А собака не старается. У нее рефлекторное движение как было сразу точным, так и остается. Она только привыкает реагировать на звонок раньше, чем на боль, — и отдергивает лапу. Тут действительно полная картина проторения путей в нервном аппарате, простое замыкание связей между нервными клетками. А с человеком совсем иное дело, проторения не видно: когда он только начинает осваивать движение, он так неловок, что и запоминать-то эти попытки было бы чистой мозговой бессмыслицей! У собаки налицо чистый механицизм, застылость, а у человека, наоборот, — диалектика, отрицание прошлого неудачного опыта, развитие к лучшему. Там же, где есть развитие, там каждое следующее исполнение отличается от предыдущего, то есть не копирует его. Диалектика человеческого движения — это повторение без повторений, это  п о с т р о е н и е  движения, а не задалбливание его. Вот почему теория рефлекса здесь не работает. Я кончил.

Все молчали. Только Гастев тихо спросил:

— Выходит, наши мечты?..

— Увы, Алексей Капитонович… Мы пытались вести расчеты, но они находятся в таком противоречии с реальностью… Должно быть, еще много времени пройдет, пока мы сможем понять причину этих неудач. Сейчас, во всяком случае, только натурный эксперимент позволяет дать реальные установки для нормалей движения…

Расходились без обычных шуток. В коридоре висел знакомый до последнего штриха цитовский плакат «Как надо работать». Николай Александрович скользнул по нему взглядом: «Если работа нейдет, НЕ ВОЛНОВАТЬСЯ; надо сделать перерыв, успокоиться — и снова за работу».

Что ж, совет к месту.

6

Бывают такие публикации в научных журналах, которые при своем появлении проходят незамеченными, но чем дальше, тем поразительнее открываются они новым и новым исследователям, будоражат мысль и волю. Судьбе угодно было распорядиться именно так со статьей Бернштейна «Проблема взаимоотношений координации и локализации», напечатанной в тридцать восьмой книжке «Архива биологических наук» — номере первом за тысяча девятьсот тридцать пятый год. Лишь много десятилетий спустя научная общественность вполне оценила ее. Потребовались тысячи экспериментов, наука должна была вплотную подойти к космической эре, чтобы значение статьи было признано не только друзьями, но и недругами ученого: полвека назад лишь считанные смельчаки находили в себе отвагу полностью согласиться с логикой автора и его выводами.

62
{"b":"197191","o":1}