Вскоре Армстронг и еще один человек Гэйтса, полковник из Пенсильвании Уолтер Стюарт, начали распространять в лагере в Ньюбери анонимные «адреса», призывавшую армию «не расходиться, пока не будет восстановлена справедливость». Потом появилось новое анонимное воззвание, призывавшее офицеров собраться и решить, что же им следует предпринять в отношении государства, «которое попирает ваши права, пренебрегает вашими мольбами и презирает ваши горести».

Предупрежденный письмом Гамильтона, Вашингтон отреагировал, немедленно и яростно. Сурово осудив несанкционированное собрание, он заявил о решительном намерении «арестовать всякого, кто вздумает занести ногу над краем ужасной пропасти». Он чувствовал, что с наступлением мира закладываются основы существования новой страны, и если армии сойдет с рук запугивание Конгресса, это станет для будущей Америки неисчерпаемым источником трагических коллизий.

Тринадцатого марта 1783 г. Вашингтон созвал офицеров лагеря в Ньюбери на официальное собрание. Оно состоялось в большом здании, которое называли «храмом» — по воскресеньям оно служило церковью, а в других случаях использовалось как танцевальный зал. Главнокомандующий произнес страстную речь, призывая людей, «если им дорога собственная священная честь», презреть призывающие к походу на Конгресс подметные письма и взглянуть с «крайним ужасом и отвращением» на тех, кто «готов под любым обманчивым предлогом погубить свободу нашей страны».

Слушали его внимательно, но лица людей оставались суровыми. Над ними все еще властвовало озлобление. Вашингтон завершил речь призывом повести себя так, чтобы потомки могли сказать «Не будь этого дня, мир никогда бы не увидел, до какого совершенства способна возвыситься человеческая природа». Однако напряженность в помещении не спадала.

Вашингтон достал из кармана письмо виргинского конгрессмена Джозефа Джонса, заверявшего, что Конгресс не остается глухим к нуждам армии, поколебавшись, извлек очки (о том, что ему приходиться пользоваться ими уже несколько месяцев, знали лишь ближайшие помощники) и сказал: «Джентльмены, позвольте мне надеть очки, ибо, служа вместе с вами, я не только поседел, но и почти ослеп».

Волна эмоций прокатилась по рядам собравшихся. Эта простая констатация факта оказалась гораздо действеннее любых призывов. Многие рыдали, не стесняясь слез. Зачитав письмо конгрессмена, Вашингтон удалился, предоставив офицерам принимать решение в его отсутствие. Они единодушно проголосовали за выражение благодарности командующему, доверия Конгрессу и осуждение анонимных писем.

Сообщение Вашингтона о результатах собрания в Ньюбери достигло Конгресса как раз вовремя, помешав законодателям объявить войну армии. Джеймс Мэдисон записал в своем журнале, что эта депеша развеяла «тучи, которые, похоже, сгущались». Конгрессмен Элифалет Дайер из Коннектикута предложил заключить соглашение: выдать пятилетнее жалование в виде ценных бумаг, с обязательством погашения их стоимости, как только правительства США станет платежеспособным. Офицеры согласились, и самый опасный кризис периода борьбы за свободу Америки миновал.

Говоря в отношении событий в Ньюбери о «крае пропасти», Вашингтон не преувеличивал. Не сумей он изменить умонастроение армии, революции грозила бы серьезная опасность. Армия могла выступить против Конгресса и продиктовать ему свои условия под дулами пушек, однако штаты, особенно такие большие, как Виргиния и Массачусетс, почти наверняка отказались бы признать подобную сделку. Попытка армии подвигнуть их к уступкам силой означала гражданскую войну. Не успевшая окрепнуть американская конфедерация дала бы трещину, создав для еще державших в Нью-Йорке армию и флот англичан сильное искушение возобновить свое участие в политической игре. Трудно представить себе, чтобы один из названных выше штатов вернулся в лоно империи, однако другие, те, в которых имелось влиятельное лоялистское меньшинство (например, Нью-Йорк или Нью-Джерси), возможно, вступили бы с англичанами в оборонительный союз для защиты от бесчинствующих континенталов.

Как известно, спустя много лет Джордж Вашингтон вел с секретарем Континентального конгресса Чарльзом Томпсоном переписку относительно написания мемуаров. Томпсон присутствовал практически на всех заседаниях Конгресса от его созыва до роспуска в 1788 г. Можно предположить, что им двоим было известно больше тайн, чем всему Конгрессу и армии вместе взятым. В конце концов, оба пришли к выводу, что идея опубликования вредна, ибо для американского народа будет слишком большим разочарованием узнать, как часто «Славное Дело» оказывалось на волосок от гибели. И тот и другой сошлись на том, что истинная причина победы Америки в восьмилетней борьбе за независимость заключается в двух словах «Божественное Провидение»

К концу декабря 1766 г. британцы выбили потрепанные и деморализованные войска Вашингтона с Манхэттена и погнали их через Нью-Джерси. Срок службы оставшихся 1400 солдат истекал к концу года. В армии ощущалась острейшая нехватка продовольствия, одежды, одеял и палаток, тогда как тысячи простых жителей Нью-Джерси выражали готовность покориться британцам на условиях предложенной теми амнистии. Континентальный конгресс, предвидя неизбежную потерю Филадельфии, перебрался в Балтимор. По словам Томаса Пэйна, то было время «испытания человеческих душ».

Если бы в тот момент отчаянные атаки Вашингтона на британские аванпосты в Трентоне и Принстоне не увенчались успехом и британцы уничтожили его армию, это вполне могло стать концом восстания. Ведь вынужденный в таких обстоятельствах вести мирные переговоры Конгресс, вероятно, счел бы предложенные британцами условия (предложение заменить устанавливаемые парламентом налоги фиксированным колониальным взносом на нужды обороны империи) весьма привлекательными. Такие условия при таких обстоятельствах устроили бы и многих американцев.

Но коль скоро ставки при Трентоне и Принстоне были столь высоки, мы вправе задаться вопросом, сколь велик был риск и какова для поставившего все на карту Вашингтона вероятность проигрыша. При Трентоне, где Вашингтон имел численное превосходство, воспользовался преимуществом внезапности, а также тем, что гессенский гарнизон еще не проспался после празднования Рождества, риск был небольшим, но осуществленное им немногим более чем неделю спустя нападение на куда более многочисленных и готовых к отражению атаки англичан в Принстоне вполне могло закончиться катастрофой. Если бы Вашингтона обнаружили во время его долгого ночного марша, если бы гарнизон был объединен к моменту прибытия американцев или просто продержался подольше, Корнуолллис мог появиться на поле боя и ударить по измотанным бойцам Вашингтона. Этот удар мог оказаться роковым для репутации Вашингтона, для американской армии и для самой американской революции.