Кроме того Линь и другие коммунистические военачальники постарались сделать все возможное для того, чтобы сравняться с противником в вооружении и боевой технике. Советы передали им свою, а также трофейную японскую артиллерию и создали артиллерийское училище. С получением коммунистами тяжелого вооружения бои стали боле затяжными и кровопролитными. Появление у коммунистов зенитных орудий позволило им прервать воздушное сообщение армии Чан Кай ши с удерживавшимися националистами городами Маньчжурии[325]. Сотни тысяч отборных солдат Чана увязли в бесплодных позиционных боях, обороняя растянутые коммуникации и не имея возможности сконцентрироваться и перейти в способное переломить ситуацию решительное наступление.

В Маньчжурии коммунисты имели два существенных преимущества. Во-первых, на своей территории они могли сосредоточивать силы в опорных пунктах, тогда как Чану приходилось метаться по всей провинции, отражая их удары то здесь, то там. Во-вторых, разбитые коммунистические отряды всегда могли укрыться от преследования в районах дислокации советских воинских частей[326].

Коммунисты воспользовались имевшимися возможностями. Инициировав восстание в Шаньдуне, что позволило отвлечь часть националистических сил от Маньчжурии, они укрепили свое положение, вынудили националистов перейти по всему Китаю к обороне, а потом, нарастив свою наступательную мощь, стали медленно вгрызаться в позиции противника.

Это походило на нападение термитов, протачивающих ходы в прочном с виду строении. С 1945 по 1947 год дела националистов (по крайней мере, с виду) обстояли не так уж плохо. Они одержали несколько впечатляющих побед, большая часть страны находилась под формальным контролем их правительства. Но чаша весов начала склоняться в другую сторону: Гоминьдан слабел, а коммунисты набирали силу. В 1948 году войска Чана были окончательно вытеснены из Маньчжурии, причем разбросанным по различным городам, беззащитным изолированным гарнизонам не осталось ничего другого, кроме как сдаваться один за другим. Прилив сменился отливом — армия Чана покатилась назад и в 1949 году распалась под сокрушительными ударами коммунистических сил.

 Потрясение от победы коммунистов (так называемая «потеря Китая») ввергла Америку в самый суровый за весь период «Холодной войны» период, получивший название маккартизма. А всего через несколько месяцев, в июне 1950 года, воодушевленная успехом единомышленников Северная Корея напала на Южную. Этот кризис оказался гораздо опаснее всего, происходившего в Европе, так что и без того холодные отношения с Москвой сковал настоящий мороз.

Теперь нам известно, что поразительная победа китайских коммунистов не только подтолкнула Ким Ир Сена к попытке блицкрига против Сеула, но также побудила Сталина и Мао поддержать это начинание, ибо они искренне верили в его успех. Очевидно, они решили, что раз Вашингтон, не поморщившись, проглотил захват коммунистами огромного Китая, то едва ли американцы встанут на дыбы из-за маленькой Кореи. А ведь раздел Китая скорее всего исключил бы такое развитие событий: без маньчжурской авантюры Чана не было бы и корейской авантюры Кима.

Кроме того, поддержка Штатами Тайваня вбивала еще один клин между Вашингтоном и Москвой, а без победы коммунистов в Китае эта проблема просто бы не возникла.

И наконец, приход к власти коммунистов во Вьетнаме стал возможным исключительно благодаря соседству с коммунистическим Китаем. Китайские военные поставки, равно как и предоставление вьетнамцам убежища на китайской территории, имели решающее значение для обеспечения победы над французами под Дьен-Бен-Фу. Эта победа обусловила раздел Вьетнама, а итогом стала Вьетнамская война с участием Америки. За весь период «холодной войны» противостояние двух социальных систем выливалось в настоящие войны почти исключительно в Азии, и все эти войны, так или иначе, явились следствием победы коммунистов в Китае. Она превратила Азию в локомотив «холодной войны», тащивший мир от кризиса к кризису.

Существование огромного некоммунистического Китая означало бы смягчение политического климата в период «холодной войны» и, вследствие более быстрого экономического возрождения Азии, меньшую продолжительность самого этого периода.

Поддержание на плаву своего вассала на севере Китая опустошило бы сундуки Москвы, ускорив экономический крах коммунистического режима. К тому же на месте Мао, скорее всего, оказался бы не столь харизматический лидер, полностью подконтрольный Советам.

К началу 1970-х годов все было бы готово к полному — экономическому, политическому и социальному — поглощению «Свободным» Китаем «Красного», столь же кардинальному и, возможно, даже более быстрому, чем поглощение Восточной Германии Западной. Сколь это ни парадоксально, но это означало бы, что отказ Чан Кай-ши от Маньчжурии привел бы не к увековечению раздела страны, а к скорейшему воссоединению нации, причем не под эгидой коммунистов.

Если бы президент Эйзенхауэр одобрил операцию «Гриф», имевшую своей целью спасение французских войск, окруженных под Дьен-Бьен-Фу, французы вполне могли выиграть это сражение — а вслед за ним и всю кампанию. То есть Америка не увязла бы на дюжину лет в трясине Второй Вьетнамской войны.

Дьен-Бьен-Фу представлял собой небольшой опорный пункт в северном Вьетнаме, на границе с Лаосом. Французские силы заняли этот городок в конце 1953 года для того, чтобы перерезать вьетнамцам пути снабжения и обзавестись базой, откуда можно проводить операции по пресечению вражеских рейдов. Однако генерал Зиап, командующий войсками Вьетминя, понял, что изолированный гарнизон, размещенный близ границ Китая и Лаоса, может стать для него легкой добычей[327]. Для достижения своей цели он прибег к классической тактике, окружив французов сорокатысячной армией[328] и подтянув для обстрела французских оборонительных сооружений тяжелую артиллерию. Доставка припасов осажденным могла осуществляться только по воздуху.

В рамках операции «Гриф» рассматривалась возможность посылки с американских баз на Окинаве и Филиппинах бомбардировщиков Б-29 для проведения ковровых бомбардировок вьетнамских позиций под Дьен-Бен-Фу. В январе 1954 года французы обратились к «Айку» с просьбой о выделении им в помощь двадцати бомбардировщиков Б-26 и четырехсот авиационных специалистов, которую американский президент удовлетворил ровно наполовину. В марте он согласился направить французам и несколько «летающих цистерн» С-119, способных поливать артиллерийские позиции Зиапа напалмом. Но когда французы попросили еще и две-три атомные бомбы, им ответили отказом. В Конгрессе президент словно заклинание твердил, что он «не допустит новой Кореи», а офицеры Пентагона заключали между собой пари, когда же французская крепость падет. Это случилось седьмого мая, и стало одним из тех катастрофических поражений, значение которых выходит за рамки военной операции — ибо оно подорвало волю нации и решило исход войны[329]. Спустя два месяца последовало прекращение огня и разделение страны, а спустя десятилетие воевать во Вьетнаме настала очередь Америки.