– Не извиняйтесь, Лайма. Вы слишком увязли в топтании на месте и погрязли в вашей теме. Думаю что Вам необходимо вновь вернуться к работе в команде.

– Опять этот выскочка Ригель?! – вспылила прежняя Лайма.

– Не только, – игнорируя вспышку праведного гнева, Немезис продолжил с той же полуулыбкой на губах. Напускная скандальность профессора была ни чем иным как ревностью к теме исследований. Этакая разновидность эгоизма в получении признательности. Что, что а читать такие вещи в людях Немезис уже научился, – Там сформирована команда из молодых исследователей, но вы знаете, одного Ригеля – явно не хватает на сотню пытливых умов. Думаю, что Ваш талант и опыт ученной с мировым именем станет отличным фундаментов для научной школы. Я вам предлагаю стать ректором исследовательского корпуса колонии. Думаю что первичное исследование Цзан и последующая адаптация результатов под нужды колонии и человечества, которое будет протекать под Вашим непосредственным кураторством является приемлемой оценкой самоотверженного труда.

Пронзая Воина взглядом Лайма пыталась уловить хоть каплю фальши. Не уловим насмешки или намека на сарказм, ответила:

– Пряник вы показали, а что за кнут припрятан?

– Максимально эффективное управление персоналом, жесткие сроки и результаты. Не справитесь – обеспечу подробной оценкой в досье найма, и не обтекаемыми формулировками как у департаментов научно-исследовательских концернах, а аргументированным разбором вашей деятельности, которую не смоет никакой межкорпоративный суд.

Поежившись от перспективы Лайма, напряженно терла лоб. Немезис не мешал. Колонии необходим собственный исследовательский корпус, который в последствии займется внедрением новых технологий полученных от столкновений с Цзанами. И результаты исследований Лаймы уже давали повод для приблизительной оценки перспектив. А на колонии имелось только два ученных с мировыми именами и репутацией. Ригель хороший специалист, но вот только административная работа была ему не по душе, он был творческим человеком который интересовался исключительно наукой. Оставалась Лайма. Женщина в возрасте так и не имевшая дома и постоянно кочующая по корпорациям как летучий голландец. Где не появлялась, всюду пыталась менять окружающих под свой стиль работы. Естественно сталкивалась с обратной реакций научных департаментов, вот и спроваживали ее с отличными рекомендациями и пожеланиями успехов, но в другом месте.

– Я согласна, – четко ответила Лайма, насторожено встретив взгляд Немезиса.

– Не сомневался в ответе, – стирая с лица полуулыбку, Немезис уже продолжил другим тоном, – Приказ о назначение уже разослан по системе. Готовьте эвакуацию персонала, составляйте план мероприятий и отправляйте на утверждение Совету Семи. Но самое главное. Лайма мне нужен антидот для феромонов "матки". Сроки есть неделя, на восьмой день кислородные фабрики обогащения останутся без воздушных фильтров.

Криво усмехнувшись, Лайма ответила:

– А я не сомневалась, что эта тема все-таки всплывет, – вновь уткнувшись в проекцию, несколькими касаниями, вывела не завершенные модели исследований, – готового решения нет. Только наброски, но они больше не по моей стезе, а по вотчине Ригеля, – немного замявшись, откровенно продолжила, – но в свете моего назначения, быть собакой на сене не намерена. Пусть он доводит до ума…

– Собакой на сене? – недоуменно переспросил Немезис.

Не понимающе посмотрев на Воина, Лайма пояснила:

– Это когда сама не можешь и другим не даешь. Вскрытие потерпевших после бойни на крейсере, оказалось очень интересным. У всех жертв побега, была увеличена тринадцатая пара нервных каналов или так называемая "нулевая пара". В организме, эта пара отвечает за передачу в мозг сексуального влечения и за обработку феромонов. То есть, наша пленница завораживает людей, играя на самом важном инстинкте – размножение вида. Так как это один из самых основных инстинктов, что всегда может превалировать над остальными, то массированная атака на мозг, по этому каналу, всегда приводит к успеху и не важно какого пола жертва. А затем, уже начинается бомбардирование мозга "запаховыми бомбами", что перестраивают восприятие человека под нужный "матке" манер. Без ошибочная тактика, если бы не одно НО! – Лайма победоносно посмотрела на неподвижное лицо Немезиса, и азартно продолжила, – блокировать этот канал мы не можем, зато возможно выработать вирус или культуру бактерий которая будет блокировать или например уничтожать чужеродные соединения феромо…

Речь Лаймы вдруг прервалась протяжным воем сирены и по крейсеру пронеслась вибрация оживающих реакторов. Мигнуло освещение и Немезис резко поднялся. Законсервированные боевые реакторы крейсера могли активироваться только в одном случае. Если автономная система, подключенная к общему контуру безопасности, получила сигнал "Вторжение".

Мелодичная музыка ласкала слух, добавляя едва сдерживаемому инстинкту еще один штрих яркого впечатления. Целуя губы девушки, Стас Ревунов приглушил освещение каюты, а второй рукой не отпускал гибкий стан своей мечты. Мягко подхватив на руки, отвечающую полной взаимностью пантеру, Стас завалился на койку. Едва не срывая застежки комбезов, парочка не разрывала губ, старалась насладиться кратким мигом уединения в графике личного времени и жестком расписании дежурств.

В пик выступления сольного инструмента, в звучащую мелодию ворвался не мелодичный звук. Вой сирены, заглушенный переборками, вначале проревел в коридоре, а затем забился в тесном кубрике оглушающими переливами.

– Да что же за дурость то такая! – выныривая из омута страсти, что накрыла с головой и обещала, наконец-то блаженство наслаждения результатом двухмесячного ухаживания за "царицей" службы контроля, Стас посмотрел в глаза своей мечте. В глазах девушки мелькнуло зеркальное отражение таких же чувств, но тут же сменилось поспешным одеванием, с раздраженным комментарием:

– Похоже, Дрына опять кто-то раздраконил. Шестая "учебка" за неделю.

– Лично придушу гадов, – прошипел раскаленным утюгом Стас.

На ходу застегивая многочисленные браслеты и закрепляя на затылке ожившие лапки боевого виртобруча, Стас в дверях обернулся. Прыгнувшая за ним Екатерина, с размаху ударилась в застывшего пилота. Страстно впившись в суховатые и раскрасневшиеся губы, Стас на миг застыл в секундном блаженстве.

– Не скучай звездочка. Я быстро вернусь! – хрипло произнес лейтенант.

В широко распахнутых агатах блеснули угли тлеющей страсти и легкий толчок в грудь вытолкнул пилота в коридор с бегущими людьми. Не оборачиваясь, что бы не видеть такую же спину убегавшей на свой уровень девушки, заскрипев зубами Стас ускорил бег. Рисую в уме кровавые расправы над тормозами, что не смогли выполнить норматив командора и стали причиной новой учебной тревоги, Ревунов активировал вирт связь. Двенадцать человек его крыла уже были у лифтов, а он задерживался на три секунды. Не порядок. Обойдя крепыша из соседнего звена, Ревунов прыгнул в зев лифта. На лету развернувшись, грохнулся спиной о мягкий пластик ложа и наградив хмурого опоздавшего ехидной улыбкой, с размаху утопил клавишу запуска одиночной капсулы.

Тело затрясло перегрузками и от торможения перед остановкой, тело едва не вывалилось на пол вместе с остатками романтического ужина.

– Учитесь птенцы у командира, – прозвучал ехидный комментарий "замка", – сия противная лужа есть не позор, а свидетельство орлиного происхождения командира, укатавшего неприступную вершину. Не зря кружил коршуном два месяца. Пала…

– Хватит ржать как лошади, а ну марш по машинам! – Утирая едкие слюни, Стас взглянул на строй гогочущих пилотов, – А тебе Гуладзе, я еще припомню…

– Есть припомню, – отозвался заместитель командира взвода, чернявый Зураб. И лучший друг сорвался вслед торопливому топоту разбегавшихся по машинам пилотов.