— Не пролетал ли здесь серый дракон с девушкой и эльфийским мальчиком? — донесся до них голос Зору, пока просто зловещий.

— Нет, могущественный, = ответил ему стражник, — но его, конечно же, наши герои слышать не могли.

— Не советую тебе врать: я чувствую их присутствие, чувствую, как они дышат, как бьются их сердца.

Яромир судорожно вспоминал заклинание о перенесении: в случаях, когда существовала непосредственная угроза жизни, волшебник мог воспользоваться им, воззвав к какому-нибудь Богу. В самом же заклинании, точнее просьбе, следовало указать местоположение нынешнее и желаемое, куда маг собирался переместиться.

— Как называется эта башня? — прошептал Яромир.

— Сторожевая 14-я, — ответила Руфина, так же шепотом, про себя же добавила: "Молодец, а то у меня все, даже самое элементарное из головы вылетело"

И Яромир, прочитав заклинание, попросил Адорио, Бога Равновесия Магических Сил, перенести их в замок Беатрис. Конечно, можно было бы сразу к Зору, но что бы тогда ждало там Руфину, и успела ли бы она вовремя скрыться от отца?

Зору одним выдохом снес крышу и верхний этаж башни, но это скорее от озлобленности на упущенный момент: он с криком взмыл в воздух — стражник облегченно вздохнул, как его не снесло вместе с крышей, он и сам потом долго не мог понять.

***

Глубокий сон, сковавший Георга, продлился чуть более двух суток, после чего даже старые раны исчезли с тела юноши, не говоря уже о последнем ранении, но вместе с тем, силы к нему вернулись не сразу.

Тасмир перенес его в то время, когда до рождения Георга не хватало где-то тысячи лет, и потому, по закону, юный дракон мог пребывать в этом времени, то есть не в своем, самое большое — неделю. Тасмир, видя, как не скоро он поправляется, засомневался, было: а поправится ли он за эту неделю?

Законы, связанные с невозможностью применения смертными манипуляций со временем, установились далеко не сразу, но лишь после того, как один маг изменил серьезное событие в истории: оставил в живых маленького правителя, ставшего впоследствии жутким тираном. Смерть его устроили сами Боги, и тут какой-то маг, который многое мог иметь по случаю своего родства с тем тираном, исправил принятый высшим советом вердикт, в результате он, действительно, получил столько власти, столько богатства, о которых изначально даже и не предполагал. Но изменение одного и того же события второй раз могло повлечь за собой серьезные последствия, происходил своеобразный сбой в исторической цепи. Три раза Боги сталкивались с этим и в этот раз решили не вызывать нового хаоса и оставили в живых маленького мальчика, выросшего в настоящее чудовище…. На том совете Богов было принято важное решение: изъять из мира смертных знания об управлении временем, все книги, в которых содержалась подобная информация — от малейшего намека до подробных описаний — должны были быть уничтожены, ответственной за это назначили Богиню возмездия Азалию, но ряд событий помешал ей осуществить задуманное до конца. Зору применял запретные знания на практике из личных побуждений, и за одно это его могли уничтожить, так что тысячелетнее наказание Амнэрис представляло собой мягкую форму наказания. Однако запрет на использование знаний о перенесении во времени распространялся на смертных только в том случае, если они, как Зору, применяли их исходя из собственных амбиций, но не в том случае, когда решения принимались за них, Богами. В конце концов, даже какой-нибудь Зору мог забросить ни в чем не повинного эльфа или дракона или еще кого в прошлое или в будущее — так что же, ему навсегда оставаться в ином времени? Для таких, непредвиденных ситуаций и решили возвращать незадачливых путешественников, позволяя пребывать в другом времени не более недели. Конечно, тут еще существовал целый ряд поправок, и большинство из них говорили об одном: нельзя изменять события и нарушать тем самым историческую цепь. Яромир ничего подобного не знал, иначе бы не расстраивался очень по поводу исчезновения со своей руки перстня. А Георгу в свою очередь давался прекрасный шанс до конца восстановить свои силы.

Возвратясь в замок Беатрис, и Руфина, и Яромир, ужаснулись, они стояли не среди комнаты, а среди развалин, под открытым небом, замок был практически полностью разрушен.

— Мама! — с ужасом прошептала Руфина, теперь только она осознала, какой опасности подвергла Беатрис.

Зору обиделся на нее, конечно, но вкупе с этой обидой должна была проснуться и та, которую ему причинила Беатрис, покинув его, не жалея даже о потерянной возможности жить постоянно рядом с дочерью. Нет тогда, она предпочла уйти, построить свой замок и лишь навещать Руфину, да, брать ее на какое-то время к себе, но ведь могла бы… Тяжкая мысль закрадывалась в сознание Зору: а любила ли его Беатрис? Хоть когда-нибудь? Одно он решил определенно: пусть не любила, но и любить он ей не позволит! Он пристально наблюдал за ней, конечно, не всегда сам: ведь пребывание вне замка отнимало годы его жизни, чаще он подсылал для этого своих учеников-шпионов. Что ж, не зря он так боялся увидеть Беатрис счастливой, а подле нее какого-нибудь молодого дракона, ибо знал, что это для него будет настоящим ударом, и уж точно погибелью для обоих влюбленных. В этот раз, к счастью, Беатрис не в чем было заподозрить, но припомнить под горячую руку все, что наболело!.. И припомнил, и еще как.

Руфина металась среди развалин замка, но нигде не могла найти мать, пока, наконец, девушку не окликнул ее слуга.

— Госпожа, она здесь!

Руфина, не взирая на все преграды из обожженных обломков, со всех ног бросилась на то место, куда указал слуга.

— Мама! — в ужасе воскликнула девушка, увидев распростертое на чудом сохранившемся участке пола тело Беатрис, но женщина, вопреки самым худшим опасениям Руфины, тут же, естественным образом, охватившим ее, была жива и вскоре открыла глаза. Попытавшись встать, она лишь слабо застонала, поняв, что сейчас ей это не удастся сделать.

— Не волнуйся, со мной все в порядке, я просто не ожидала, что он сможет воспользоваться магией. Я не понимаю, как это вообще произошло! Он же… он же не может колдовать!

Беатрис ненадолго умолкла — чувствовалось, что ей тяжело говорить

— Он попросил Богиню помочь ему, и она позволила, да, он в ее власти, и все равно, я не думала…

— Богиню? — удивленно переспросил Яромир, но Беатрис то ли не расслышала его, то ли предпочла не расслышать, а может, просто знала, что сил у нее сейчас и без того немного, и сказать нужно о более важном.

— Руфина, я люблю тебя, доченька, люблю, не смотря ни на что. Ты, наверно, всегда считала, что это не так, ведь, я не жила с Зору, сама расстроила наш брак, а значит, и тебя почти не видела, но я всегда любила тебя, с того самого мига, как Богиня Тэат позволила мне иметь ребенка, не имевшей на то права.

— Я знаю, мама, я знаю, я тоже очень люблю вас! Очень!

— Спасибо, доченька, — Беатрис слабо улыбнулась, и чуть прикрыв глаза, продолжала. — Может, и хорошо, если я погибну. Так, я не смогу видеть, как бесследно утрачиваю тебя, не смогу укорить себя в том, что не посвятила тебя в драконы.

Руфина чувствовала, как горячие голубоватые слезы текут по ее щекам, она понимала, что теряет сейчас самое дорогое ей существо, а ведь она далеко не всегда своим отношением к матери заслуживала ее любви; осторожно, нежно прикоснулась она к густым темным локоном Беатрис, как прикасалась разве что, в далеком детстве, будучи еще несмышленой девочкой.

— Простите меня, мама, простите.

— Я не держу на тебя зла, ибо знаю, что в глубине души ты всегда любила меня, но стрелы ненависти, выпушенные Зору, не давали тебе, осознать собственные чувства. Не вини себя, как я не виню тебя.

Беатрис умолкла, не в силах более говорить. Только сейчас Руфина заметила кровь, медленно, но уверено расползающуюся от тела матери — Зору ранил ее в спину.

— Нет! — услышала она глухой, странный крик, не сразу даже поняв, что это ее собственный крик, крик отчаяния.