— Ты говоришь: твой отец Зору? — ошеломленно пролепетал Яромир.

— Да, — в голосе Руфины чувствовалась горечь, боль, обида. — Но мы ведь уже договорились, Яромир: родителей не выбирают?

— Прости, я не хотел тебя обидеть, просто….просто я не думал, что у него вообще может дочь и тем более такая, я бы сказал, хорошая. Кстати, как тебя зовут? А то ведь я говорю с тобой, а имени твоего даже и не знаю.

— Руфина.

— Странное имя, — лукаво отозвался мальчик.

— Обыкновенное, — улыбнулась Руфина, впервые за этот вечер.

Дракон, несший на себе Руфину и Яромира, приблизился к белокаменному замку, расположенному на облаках. Да, именно, на облаках, только не настоящих, а волшебных. Это было творение Беатрис, матери Руфины. Она, в отличие от Зору не питала амбициозных требований стать или хотя бы почувствовать себя Богом, что отразилось и архитектуре ее замка: в нем не было никаких путаных ходов, не было того размаха, грандиозности. Внешне это был вполне обычный замок, даже не королевский, хотя в некоторых бедных государствах и о таком могли только мечтать. Одни колонны из розового мрамора чего стоили!

Беатрис построила этот замок, после того как покинула дворец Зору, не прожив в нем и нескольких месяцев, и это несмотря на то, что она желала и мечтала жить вместе с дочерью. После пленения Зору она искренне надеялась, что сможет забрать дочь и наконец-то избавиться от постоянного к ней внимания со стороны мага. Но ничего не вышло: вайлисковое зернышко замерло в тот самый момент, когда на Зору было наложено проклятие Тасмиром, к счастью, Тэат во второй раз помогла ей, сначала это было разрешение Богини иметь ей, несовершеннолетней, ребенка, а теперь Тэат перенесла ее во времени, через все 980 лет. Беатрис молча взирала на все попытки Зору добиться своей цели: узнать: как стать Богом, не одобряла она и действий Руфины, но что она могла сделать? Зору, и, не имея возможности колдовать в пределах своего замка, все равно везде бы нашел ее, и тогда бы вовсе отнял Руфину. И могли ли она забрать дочь из владений бывшего мужа?

— Мама! — воскликнула Руфина, рыдая, обняв Беатрис.

— Что случилось?

— Я… я не вернусь больше туда! Никогда!

— К отцу? — осторожно спросила Беатрис, с надеждой, и опаской одновременно.

— Не вернусь! Никогда!

— А что случилось?

Выведав у дочери, что произошло, Беатрис не на шутку разволновалась: уж кто-кто, а она-то знала, что Зору не прощает обид, причиненных ему теми, к кому он привязан.

— Беги, доченька, беги, не оглядываясь!

— Но куда?

— Подальше, туда, где он не сможет вот так просто найти тебя. Он ведь ни за что не простит! Такие обиды он простит, только исполнив кровную месть! Уж поверь мне: я его знаю!..

— Я не представляю где спрятаться. Может, попробовать, в новую страну эльфов?

Яромир, до того стоявший в стороне, решил пресечь такое правило приличия, как: не вмешиваться в разговор.

— Простите, что перебиваю, но вы не о Западной стране эльфов говорите?

Беатрис, только сейчас по-настоящему заметив мальчика, удивленно посмотрела на него, в первую очередь, на его необычную одежду, не мало была она удивлена и его странному акценту

— Именно о ней, — ответила за мать Руфина.

— Тогда драконам туда нельзя. Раз, Перстень Королевы уже делили, то, значит, война скоро начнется. А западная страна эльфов была против драконов, в смысле, будет.

— Что он говорит? — недоумевала Беатрис. — Какая война?

— Он тоже из будущего, мама, так что, я думаю, лучше его послушаться. А в Ридану можно, Яромир?

— Нет, она заодно с западными эльфами будет.

— Боги! Что за война грядет?

— Великая. Великая война.

— Тогда, может, в Каримэну, или еще куда подальше.

— Вот это уже лучше, — улыбнулся Яромир, но туту же вновь расстроился, и не безосновательно. — А как же я? — шепотом спросил он, — неужели я останусь в этом времени.

— Наверняка, ты сможешь вернуться из храма отца, вновь сняв Перстень.

— Но ведь он исчез.

— Зато там опять появится. Нужно вернуться в храм отца.

— Нет, Руфина! Ни за что!.. Не сейчас.

— Да, не сейчас, но тогда, когда он отправится сюда. Мы можем подождать его в одной из сторожевых башен, думаю, он в первую очередь проверит именно вас, мама.

— Это опасно, — попробовала было возразить Беатрис, но, посмотрев в глаза дочери, поняла: отговаривать ее бесполезно. — Хорошо, — со вздохом произнесла она, — только будь осторожней, очень тебя прошу.

— Обещаю.

— Будь осторожней, — прошептала Беатрис, смотря на исчезающего за горизонтом дракона, что уносил на себе Руфину и Яромира. Они летели другой дорогой, в обход прямому пути, в надежде на то, что Зору в порыве ярости выберет скорость.

Среди ясного неба, где лишь местами были небольшие перистые облака, яркими золотыми лучами разливалось солнце, но только все это казалось ненастоящим, нарисованным. Но нет, разве может быть это иллюзией, если на душе так легко и хорошо, если чувствуешь себя необычайно свободно. Словно бежишь к речке поутру, когда летнее солнце уже вовсю припекает, но в воздухе еще присутствует ночная свежесть, а земля…. Да, где же Земля? Только облака, небо, солнце. Но как такое возможно? И тут из-за облаков появились прекрасные существа, такие же прозрачные и недосягаемые. Они протянули руки, призывая к себе, и Георг невольно потянулся к ним. И вдруг он почувствовал, что падает. Вот уже земля под ногами, луг и широкая река.

Какой же невкусной оказалась вода!

— Нет, выпей, — донеслись до Георга чьи-то слова, он даже не мог сказать: мужчина это или женщина, а, может, и вовсе ребенок.

Нет, невкусно, жутко невкусно, да еще и изнутри обжигает.

Георг погрузился в глубокий сон, а Камилла, повелев охранять его двоим оленям, отправилась в один из храмов, возведенных в ее честь, где Богиню молила о помощи для своего сына несчастная мать. Легким прикосновением длани Богиня исцелила мальчика. Но работы здесь было еще много, очень много: почти все селенье захватила лихорадка. И Камилла не могла вот так вот исцелить их всех, то есть, конечно, могла, но не только по своей воле, но еще и с согласия остальных Богов.

— Принесите в храм наиболее тяжелых больных, — произнесла Богиня.

Исцелять тех, кто непосредственно пришел в ее храм, прося помощи, она могла, конечно, если только это не были преступники. А ведь здесь, в этом селенье, люди были именно наказаны, поэтому и в своем храме Камилла могла промолчать.

Камилла вернулась в свой храм на Святой Горе. Гора эта была окружена непроходимыми вековыми лесами, сюда не мог попасть никто, кроме животных, а если кто-то, и заходил в лес, то тут же начинал блуждать по кругу, драконы же, пересекая границу, теряли зрение в запретных владениях. Зато лесные жители являлись и стражами, и желанными гостями храма Камиллы.

Меж тем на Святой Горе Богиню ожидал Тасмир.

— Я вернула его к жизни только с помощью сока Паллиды.

Тасмир изумленно посмотрел на нее, да, он сказал ей спасти юношу любой ценой, но он не думал, что лекарством окажется Паллида, а ведь если она не убила, значит…

— Не может быть!

— Может.

— Но… откуда ты знала? Или не знала?

— Мне позволил это сделать тот, кому было известно об этом.

— Амедео?!

— Если ты говоришь о Великом Боге Справедливости, то да. И все-таки, даже, несмотря на его помощь, совет все равно спросит с нас за наши действия.

— А вот теперь пускай спрашивает! Я сам подниму на совете этот вопрос. Только… какая сила руководит им?

— Луна в момент его рождения стала вращаться по измененной траектории, но покровителем чего он будет, все равно не известно, и чьим учеником тоже.

— Как чьим, Камилла?! Моим!

— Ты забываешь о великом Боге Справедливости, наша природа ведома только ему.

— Что ж, придется спрашивать соизволения великого Амедео, на совете, который я намерен собрать.