Король молча взирал на плоды своей реформы, считая их истинными, правильными и лишь неожиданный визит Бога Справедливости лишил его сна и покоя. Как всегда, поутру, Адельберт встал чуть раньше завтрака, ожидая своего утреннего кофе, он стал перебирать разбросанные на столе бумаги, как вдруг среди тишины кабинета раздался чей-то голос, негромко, скорее даже тихо. Тэниец окаменел, не сразу он смог поднять голову и посмотреть на своего гостя.

— Здравствуй, Адельберт. Извини за столь ранний визит, но дело у меня, точнее у тебя, не терпит отлагательств. Скажу тебе прямо и определенно: ты переступил равновесную грань, она и так постоянно трещала по всем швам, но сейчас лопнула в одно мгновенье.

Медленно, с ужасом в душе Адельберт поднял глаза и увидел перед собой Великого Бога Справедливости — сознание его едва не помутнело в тот же миг от созерцания такого гостя.

— Освободи всех рабов. Всех! Или я снесу твою страну с лица планеты — она, знаешь ли, никогда меня не радовала, разве что давно, когда я был простым драконом, а тэнийцы народом без собственной земли, — на его красивом юном лице проскользнула легкая улыбка, ласковым голосом, он добавил. — Строй дома, Адельберт, школы, больницы и предупреди своих аристократов о грядущем переделе их имущества. Если очень боишься, а я знаю, ты боишься, то можешь прикрыться моим именем, только… поверят ли тебе?

Последними его словами перед уходом было:

— Знай, рабской Риданы больше нет, пока у тебя есть место, где строить новую страну, не теряй его попусту.

И он исчез, Адельберт долго сидел не шевелясь, и, должно быть, просидел бы еще дольше, если бы в дверь не постучалась служанка.

В спешке и неукротимом стремлении король начал неслыханные обратные преобразования, придворные смотрели на него, как на сумасшедшего и делать что-либо не спешили. Адельберт страшно нервничал, в конце концов, он решил собрать чрезвычайное заседание, что было выполнено на следующий день после того, как драконы в странном порядке покинули Тэнию, так и не оказав им помощи в переустройстве системы образования.

Когда заместитель министра культуры вернулся через час в тот самый коридор, где встретил Георга и Новилина, то услышал доносившиеся из гостиной восклицания.

— Скорей, нужно лететь за ними! — говорил кто-то мужским голосом.

— Зачем он это сделал? Зачем? — чуть не плача говорила девушка.

Кто и что сделал, заместитель боялся и предполагать, поскольку выходило явное и очевидное следствие. Из той комнаты в следующее мгновение вышли остальные трое драконов, которые якобы, по выражению принца, вынуждены были вернуться домой. Они, действительно, торопились, но судя по всему, не в Каримэну.

— Добрый день, уважаемые…

— Извините, — тут же прервал его Митиний, — во имя справедливости в нашем мире, но мы очень спешим. Очень.

— Простите, — следом за молодым драконом извинились девушки.

Все трое спешно проследовали к себе, собрали вещи и отправились в путь, решив лететь в Идэлию, именно туда отправился Георг, обмолвившись в один из разговоров, что отправляется в Чертомир, город-государство жрецов Богини Темных Сил Амнэрис.

Незавидная судьба ждала околдованного невольника, Кайла Новилина, принц гнал его вперед до самой глубокой ночи, не давая отдыха ни ему, ни себе. Георг управлял своим живым средством передвижения, а средство передвижения безропотно подчинялось, утратив своё истинное "я". Георг хотел нагнать ту непредвиденную задержку в Тэнии, не то, чтобы он жалел о помощи, которую оказал Дэвину, скорее он злился на весь порядок Риданы, допускающий такое мерзкое и низкое обращение с разумными существами. И все-таки он не сделал ничего за эти дни, чтобы помочь ей, Руфине, и это страшно угнетало его. Именно страх за неё и злость за свое бездействие заставили его так поступить с Новилиным, с преданным ему драконом — Георг уже буквально боролся с укорами совести. Неизвестно еще, послушались ли его Марго, Митиний и Индира, скорее всего, нет, от одной мысли, что они летят следом и с ними неизвестно что может случиться, в душе Георга холодело. Но начало было положено — отступать некуда, сейчас либо твердость, либо шаг назад. "Видно никогда мне не иметь друзей, все реально боятся меня, а при таких обстоятельствах и будут продолжать бояться. Да, теперь я по-настоящему понимаю Андрея: с тобой общаются, но в душе проклинают и ненавидят, боятся и завидуют. Хотя последнее только от незнания. Кайл, Кайл, сможете ли вы когда-нибудь простить меня, понять?"

Глубокой ночью, близкой к рассвету, Георг велел, наконец, опуститься на ночлег, после долгих раздумий он решил сначала поговорить с Новилиным, и только в случае его окончательного несогласия, продолжать решительные действия. Цепкие мощные крюки постепенно покидали сознание Кайла, неожиданное здравое ощущение мира и собственного состояния дало понять ему, что он долго летел, не по своей воле, и теперь безумно устал, он буквально повалился на землю, едва пришел в себя. Георг не на шутку испугался: уж не перестарался ли он. Он тут же подбежал к Новилину, помог сесть и протянул ему кружку сока, однако невольник не торопился брать её, хотя тяжелое частое дыхание говорило о противоположном сознанию устремлении тела.

— Зря вы отказываетесь, Кайл, вам нужно попить, да и поесть тоже. — Георг встал и, не обращая внимания на пронзительные взгляды Новилина, стал готовить пищу. Оба не проронили ни слова до тех пор, пока Георг не протянул своему недавнему пленнику тарелку с едой, молча поднял на него Кайл удивленный взгляд, очень быстро смененный на насмешливый.

— Кормите живой транспорт? Что ж, разумно.

— Да, и на месте живого транспорта я бы поел, думая о предстоящей дальней дороге, — говорил Георг, ставя тарелку на землю, подле Новилина, тот не удостоил её и долей внимания.

— А мне что? Загоните и ладно.

— Ладно? О матери своей подумайте!

— Нет, лучше вы, о чем будете говорить ей, когда вернетесь.

— О вашем нежелании помочь и моем глубоком сожалении по поводу вашей бесславной кончины.

Насмешливое выражение вмиг слетело с лица Новилина.

— Вы же её убьете этим!

— Наверно, во всяком случае, она очень расстроится, — произнес Георг, располагаясь на противоположном о Кайла конце большого костра.

Глаза Новилина слились в одну щелочку, он пристально посмотрел на принца, но потом решительно возразил.

— Я вам не верю, вы этого не сделаете.

— Неужели? Вы не верили и в то, что я смогу… надавить на вас.

— Почему же не верил? Верил, но только это продиктовано вашей любовью и нарастающим отчаянием: вы боитесь опоздать.

Георг внимательно посмотрел на Новилина, однако возражать не стал.

— Да, верно, но в этом-то и вся суть. Во имя цели я могу не только убить. Зря вы считаете меня святым.

— Нет, я не сказал, что вы святой, но определенные стойкие грани морали в вас есть, перешагнуть через которые вы не сможете.

— Какая проницательность! — с чуть ехидной усмешкой сказал Георг. — Давно заметили или на днях вывод сделали?

— Давно.

— О! Не ожидал!

— Так всё-таки, что вы скажете моей матери, ваше высочество?

— Я уже сказал вам: о вашем нежелании помочь.

— Нежелании помочь! — не выдержав, воскликнул Новилин. — Если бы я не желал вам помогать, то я не полетел бы вообще, просто не надо забывать о допустимых пределах, по-моему, вы их не заметили!

— Видимо, они не входят в состав моих моральных принципов, Кайл, как вы сами только что сказали.

— О! Прекратите! Неужели вы не понимаете, что лететь туда двоим, слишком рискованно? Думаете, я не вижу, что дело тут серьезное, и ваша Руфина пропала не просто так. Зачем вы летите в Чертомир? Очевидно не за тем, чтобы купить амулет Богини Амнэрис!

— Нет, Кайл, я не брал на это денег, хотя… кто знает, может, я и пожертвую чем-нибудь в угоду такому заманчивому предложению.