Эльф развернулся и неспешно пошел к спуску.

— До свидания, капитан, — первой сказал Маргарита, попрощались с ним и остальные, в том числе и Тим. Капитан только улыбнулся и мрачновато заметил.

— Возможно, и до встречи.

Чудесное выздоровление Руфины навело Зору на мысль о том, что перед ним и Сином есть прекрасная возможность проверить хотя бы часть их гипотез. Но сразу сообщать об этом Балскове ему не хотелось: слишком многое это значило, и слишком многое задевало в его душе. Потому он решил молчать до тех пор, пока Син сам ничего не спросит, а он вряд ли бы стал спрашивать, в конце концов, от кого он мог что-то узнать, кроме как не от него? Зору несколько успокоился, и, как не в чем ни бывало, вошел в небольшую гостиную — единственное место, которое напоминало дом во всей их нынешней обители. Здесь даже стоял камин.

Зору надеялся не застать никого, но, войдя в комнату, увидел Сина. Первые мгновения он подумал о том, чтобы уйти, но, не останавливаясь, прошел к дивану, с самим безразличным видом опустился на него, и взял книгу.

— Что-то случилось?

— С чего ты взял?

— Видишь ли, я хорошо адаптируюсь в новых для меня средах, запоминаю, отмечаю малейшие детали, и потом становлюсь частью этого нового мира. На данный момент я нахожусь здесь, а ты являешься чем-то вроде одного из главных элементов окружающей действительности. Как ты думаешь, мог ли я что-то упустить по отношению к тебе?

— Много на себя берешь. Я не так прост, как ты думаешь.

— Разве сложное не подвластно обозрению?

— Только частично.

— Я и не говорю, что нужно знать все-все досконально, нет, — Син улыбнулся. — Просто надо знать принципы, в рамках которых мельчайшие детали будут логичными и обязательными элементами, но, естественно не все они будут говорить об этих принципах.

— Син, я вот все думаю: отчего ты не пошел преподавать? Тебя так и тянет нравоучать и воспитывать.

— Возможно, я этим и занимаюсь, только не в стандартной форме. А стандарт — он меня не радует. Хотя, помнится, мне даже предлагали место в одной из школ, в Идэлии, если не ошибаюсь.

— Что же ты отказал маленьким эльфам? Зарплата не по вкусу пришлась?

— И это в том числе. Но Зору, я тебя умоляю! Хоронить себя среди стопок тетрадей, журналов и бесконечного повторения одних и тех же правил?! Я их и так помню. А ученик, если на то пошло, должен быть один.

— А если с ним что случится? Кто останется?

Син небрежно пожал плечами.

— Возможно, тогда я взял бы нового ученика. Хотя, нет. Я бы сразу не брал себе в ученики кого попало, а потому и о глупых поступках его, приведших к гибели, не могло бы быть и речи изначально.

— Хм! А если его предали?

— Он должен заметить предательство.

— А если его подкараулят за каким-нибудь поворотом и…

— Он должен заметить, что кто-то вблизи от него желает ему зла.

— Должен, должен, — передразнил Зору. — Чего же тогда ты сам не заметил предательства?

— Ну, у меня были непростые соперники. Приближение Амедео, насколько тебе известно, предугадать невозможно.

— Тогда, где гарантия, что твоему всесильному ученику не станут мстить Боги? Или ты забыл, что они тоже неотъемлемые участники нашего мира?

— Не забыл, но думаю об этом постоянно, и, как видишь, даже уже что-то придумал.

— Неизвестно, правда, какова эффективность всего надуманного.

— А что, Зору, мне не хочется, конечно, этого признавать, но это отчасти так. Вот если бы проверить кристаллы на каком-нибудь Боге. Но где его взять?

На этом разговор Сина и Зору по поводу поиска подопытного для эксперимента прервался, и только спустя два дня получил свое продолжение.

— Как там твоя доченька, Зору? — спрашивал Син все в той же гостиной.

— Нормально. А что с ней может быть?

— Ну, как же! Её, если не ошибаюсь, возжелал наш горе-эльф?

Син скосил насмешливый взгляд на Яромира, сидящего на полу с книгой в руках. Юноша сделал вид, что ничего не слышал и не заметил.

— А она ему не далась, — продолжал Балскове.

Тон его становился все более развязным и насмешливым. Он узнал об этом еще три дня назад, сразу после того, как все произошло. Яромир выбежал из узкого коридора, который вел в камеру с одной стороны и выходил в общий коридор с другой, Син не стал спрашивать его: что случилось. Он бесцеремонно прочел его мысли — Яромир не успел даже подумать о том, чтобы воспротивиться, не то, чтобы принять какие-то меры. Но этого не знал Зору.

— Это он еще и похвастался своим позором?

— Нет, он просто, не успел скрыть факты.

— Ты что прочел его мысли?

— Да, — Син ответил просто и непринужденно, отчего Яромир вздрогнул, зная, какая буря может за этим последовать. Он все еще смотрел на недоступные ему теперь буквы, тщетно пытаясь вспомнить: что они значат.

— Ты! Чему я учу тебя? Учу я вообще кого-нибудь или нет?

Зору вскочил с кресла, Яромир мгновенно поднялся с пола, испуганно смотрел он в глаза учителя.

— И ты даже не пробовал сопротивляться ему?

— Нет, — лгать было бесполезно.

— Почему? — тихо спросил Зору, но голос его был пропитан яростью, которая вот-вот могла вылиться в более резких формах.

— Я не успел.

— Не успел?! Не успел?!

Дыхание Зору сбивалось, он побелел, сознавая, что это очередной повод для насмешек Сина, еще более злился. Выместить на Яромире надо было двойную порцию гнева.

— Как ты смеешь, проклятый эльф, говорить мне такое? Тому, кого назвал своим учителем? Да тебя вообще нужно было оставить в тех начальных классах, в которых ты сидел по два года. Может, ты бы после лет десяти научился такому элементарному умению, как уберечь свои мысли от постороннего проникновения! Пошел вон с глаз моих, пока я с тобой что-нибудь не сделал!

Яромир ожил сразу, подскочив, как ошпаренный, он мгновенно выбежал из комнаты, успев на лету схватить оставленную книгу. Если бы он не взял ее, Зору не преминул бы сказать и по этому поводу, скажем, в русле того, что он предпочитает бояться, а не читать свою настольную книгу, написанную его учителем.

Син, наблюдая гнев мастера, не мог сдерживать слезы от смеха, который проходился дополнительным смычком по басовым частям струн состояния Зору, последний едва сдерживался, чтобы не наорать так же, как только что на Яромира, и на Сина. Но Балскове вовремя заметил его взгляд.

— Ой, молчу, молчу!

Зору неотрывно смотрел на Сина, желая наверняка удостовериться в его действиях. Некоторое время они молчали, продолжая сверлить глазами друг друга. Пока, наконец, Син не пошел на примирение первым, со свойственными ему методами.

— Так что там с твоей дочерью?

— Я уже ответил тебе. Или ты забыл?

— Нет, но я хочу кое-то уточнить. На следующий день после того… случая ты был чем-то удивлен. Перед тем ты ходил к ней. Что там случилось в камере, Зору? Или ты опять зашел в неровный час?

— Я зашел в тот час, в который было нужно, Син!

— Хорошо, тогда что удивило тебя?

Зору долго молчал, но Син терпеливо ждал. Внимательно он смотрел на него, в конце концов, Зору не выдержал и рассказал.

— Меня удивило ее исцеление. Вначале она долго спала, а потом вдруг выздоровела.

Глаза Сина лихорадочно вспыхнули.

— И ты молчал об этом? Зная, что у нас есть прекрасная возможность проверить действие кристаллов?!

— А ты не думаешь, что это — случайность?

— Случайность! — Син поднялся с кресла. — Пошли и проверим: какая это случайность!

Но Зору даже не пошевелился, но сделать вид, что ничего не слышал, уже не мог — это ничего бы не изменило.

— Пойдем! — настаивал Син. Он повторил это раз пять прежде, чем Зору все-таки встал и пошел с ним.

В тот момент Руфина выбивала на стене буквы, сейчас ей не с кем было поделиться наболевшим, вновь ее верным другом стало одиночество. Заслышав шаги, она поспешно встала, кинув на пол кофту, и закрыв тем самым, написанные у основания стены слова. Ее немало удивило появление Зору и Балскове. Оба они еще не приходили к ней ни разу. Зору вошел первым, в руках он держал кинжал. На миг для Руфины престало существовать все вокруг, она смотрела только на отточенное лезвие.