X. Таинственно-глубокую загадку, И в жертву сердце обречет свое, И будет знать, любя, морщин тяжелых складку. Иной, поняв, благословит ее! Не преклонясь, не разгадавши муки, Иной уйдет, вольнолюбивый, прочь — Но не забыть ему протянутые руки, Но одиночества ему не превозмочь! Вовеки недостойным сожаленья, Рабом мерзейшего владыки — наслажденья Тот будет самым низменным рабом, Кто, не поняв, останется вдвоем! XI. Они ушли… Куда, к чему? Ответит Все, что вокруг — от солнца до пыльцы, Что под росой лучами солнца светит… На всем, как и на них, терновые венцы! Нет радости без тайного мученья, Лишь радость-мука до конца светла — Ей светозарные сложили песнопенья, В ее одежды облекли Христа. Но только человеку Божьей волей Дан светлый дар: из неисходных болей, Из неисчетных мук, из язв, точащих кровь, Понять и радость жизни и любовь. Часть третья …Он увидит Святую Русь: ее поля, Пустыни, грады и моря. А. Пушкин. Глава первая I. Уже дома румяно вечерели, И на углу был заперт магазин; И хрипло по дворам шарманки пели; И чистили из окон апельсин. По узеньким пятнистым тротуарам Шли парочки, касаяся колен Тех, кто уселся по крылечкам старым И вдоль линючих розоватых стен. Играли в перышки и ссорились мальчишки, Младенца мать тащила за штанишки, Чтоб до конца успеть пересказать, Как было ей мучительно рожать. II. Рогожами, асфальтом пахло в зале Угрюмого вокзала. Толкотня Была от дачников. Без жалости кидали Багаж носильщики. Бродил, звеня Тупыми шпорами, жандарм багровый. Метались темные, худые мужики… Ненужным был иконостас дубовый С слепым огнем неискренней свечи. У стойки пили водку на прощанье, Кричали что-то… Причитал названья Каких-то станций сторож, а в углу, У касс, дремали бабы на полу. III. До Нижнего в купэ так сладко спалось, А в Нижнем встретил утренний вокзал. У пристаней Ока блестела и смеялась - Их пароходик весело помчал Из ярмарки в зеленый мирный город, С церквами белыми на вышине холмов. Какой-то биржевик, подняв у куртки ворот, Вонзился в список злостных должников; Какой-то маленький студент в рейтузах Врал гимназисткам о биллиардных лузах; Какой-то хлюст с подвязанной щекой Ныл и икал и к дверке льнул с тоской. IV. Вот он-сонливо-домовитый Нижний С Покровками, Варваркой! Твой откос Все также мил, и шлет к нему Всевышний И шопот пар и дым от папирос. Из прошлого остались башни, стены, Но прошлое не в них закреплено: Пусть лишь они стоят без перемены, И что-то встарь под них погребено - Особняки, орловцы да конторы, Текущие счета, пробои да запоры, Варант, дисконт, протест да босяки Связали в жгут две вольные реки. V. Но целиком, приподнятый холмами,
Ты так красив, как бы совсем другой,- Так миловиден светлыми домами, Так принаряжен темною листвой! Ты, как купчихи старого закала, С монистами и в шелковом платке, С которых Богородиц записала Скупая кисть на выгнутой доске, И чтится темная целящая икона! А та, оригинал, свела два миллиона На кутежи, любовников… Что в том? Отгоним беса истовым крестом. VI. Купили колбасы и сыру. На базарe Купили простодушных пустячков… Мороженое ели на бульварe… Смотрели на степенных рысаков, Прогуливавших девушек дородных С кисейными зонтами, на трамвай, Такой игрушечный, смиренно-тихоходный И тренькающий робко — невзначай… Прошли Кремлем, таинственно спустились В вагончик элеватора; смирились, Вдруг запертые вражеским ключем, И сверглись в ад, как близнецы, вдвоем. VII. Сбегали крючники с мешками на подушках. По гнущимся под тяжестью мосткам, И лица их в подтеках и веснушках Клонились к грязным выбитым доскам; И были худы жилистые руки, И ногти исковерканы на них, И не в глазах, а в спинах много муки Скопилось в безысходных и глухих, Унылых днях, угомоненных водкой… Там, над рекою, спят они под лодкой В кануны понедельников; тогда Их стон — проклятье, кашель их — беда! VIII. Газетчики на перебой открытки Совали; снизу чистилыцик сапог, Расставив гуталин, из гуттаперчи плитки, Просил вниманья шмыгающих ног. Красавец-пароход уже ревел протяжно, И — монархист — национальный флаг Потрепанный развил по ветру важно И в солнцe жег свой розоватый лак. От нефти черным дымом потянуло, От заработавшей машины покачнуло, И — меж тюков, с корзиной, полной льда,- Последний раз мелькнули повара. |
