1911 г. ТРОИЦА Берёзки нежные, пахучие, Вошли вы в комнату мою Оттуда, где ручьи гремучие, Где память сердца я храню. Совсем забыл, что нынче Троица, Что нынче светлый праздник Ваш, Вхожу — и всё рябит и двоится, Шепчу далёкий «Отче наш…» Воспоминанья позабытые: Кивот с крестом и в белом — мать, И окна в крупный дождь открытые, В который хочется бежать. Воспоминаньями-пылинками Я окружен, ко мне пришли, Пришли вы тихими поминками, Берёзки нежные мои. 1911 г. ЧТО ТЫ ЗАДУМАЛАСЬ Что ты задумалась? Не надо! Нет, не надо! День сменит день и принесёт ответ! Скорбь сердца оттого, что сердце жизни радо, И скорби в сердце нет, когда в нём жизни нет. Иди в поля, от рос холодные, маячит За ними даль, дрожит кольцом туман. И солнце свой огонь от дали гранью прячет, И помни, что и ты в дали, что даль — обман. Иди в пахучий лес, под сосны… За стволами Толпится сумрак чащи, чаща жмёт, Идёт к тебе по мхам звериными тропами… Но помни — там, где ты, её же власть и гнёт. Иди туда, где горе и стенанья, Где радость лёгкая отзывчива к мольбе — В набат, и благовеста мук, и ликованья — И помни: радость и отчаянье в тебе. 1911 г. ЖИЗНЬ Жизнь — нянька давняя — всё ласкова со мной, Всё шепчет ласковые сказки И, за своей предвечно-мудрой сединой, Не видит роковой развязки. Но — жду — подымутся с улыбкою глаза, Протянется рука для ласки нежная, И вдруг она, смутясь, отпрянет — вся гроза — Воспламененная и грешная. И взглядами, дрожа, померяемся с ней На кратком жгучем поединке… И будет ли потом — сверканье знойных дней Иль мглисто-скучные поминки? 1911 г. НОЧЬЮ НА ТЕРРАСЕ Из ночи тянутся к свече слепые липы, И в стойле сонно бьёт копытом жеребец… По тёмной лестнице таинственные скрипы И пахнет прадедом старинный погребец. Хожу босой ступнёй по сумрачной террасе, Бодрит шершавый лоск холодных половиц, И роюсь без конца в заброшенном запасе Слов, звуков и давно перезабытых лиц. В серьёзный колокол, в низине над рекою, Лениво бьет часы забытый пономарь… По звону тот же всё, всё тою же рукою. И в звоне — вечностью осмысленная старь. Шумят верхушки лип о прошлом и грядущем… А я хожу, хожу, томлением объят, Забытый временем, к заре сквозь парк идущим, И — чую вечности глубокий аромат. 1911 г. САД Схожу в заглохший сад забытою аллеей, Знакомых старых лип не достаёт в рядах. И стало в их толпе печальней и светлее, Как в скорби прошлого, разреженной в годах. Вы, соловьи, мелодий не забыли — Мелодий прошлого! Ваш слишком громкий щёлк, Так горестно живой над пеплом тёмной были, Раздавшись для меня как верность — не умолк. И лист, опавший лист, шуршащий под ногами, Всё тот же, от него всё тот же аромат, И хочется опять тереть листы руками, Закрыть ладонями лицо, оставив сад. А я несу сквозь сад, боясь дыханья, Едва горящую свечу далёких дней… В ней всё… всё прошлое, весь вздох воспоминанья И тени жадные толпятся перед ней. 1911 г. У КАМИНА У камина много передумано… У камина в тёмном, мутном зале! О продаже старого имения И о том, что выкупить едва ли… Под рукой лежало недописанным Страшное последнее письмо… На столе с резными шифоньерками Прадедов закапано сукно… Под столом чесался пойнтер «Ласковый» И во сне куда-то всё бежал… Пахло чубуками, красным деревом, И блестел недопитый бокал. Зажигал свечу в шандале башенкой, Шёл сутулый, зеркала пугая… Кто-то закричал: «Ва-банк! Грабители!» Разбудил в буфетной попугая. Было душно в низких, тёплых комнатах, Кисея белела на картинах. Возвращался снова к креслам кожаным И, вздохнув, садился у камина. И потом нашли на утро тихого На полу с прижавшейся собакой… Слишком много было передумано У камина, тлевшего во мраке. 1911 г. НА ЗАВОДЕ Угрюмый старый дом с пустынной белой залой, С колоннами, с прозрачным фонарём, Где рододендроны сжились с геранью алой И с любознательным увертливым плющом. Блестит паркет своими ромбами у кресел. Стеклянными подставками рояль Дрожащих зайчиков под потолком развесил И клавишей открыл блестящую эмаль. За окнами хлысты назойливых акаций, Изрезанный осколками сквозь них Горит кусок реки… И нити вариаций Всё вьёт и вьёт смычок из-за дверей глухих. Прошлёпают по лестнице, уронят Внизу в буфетной вымытый поднос. Протяжно, без конца гудок заводский стонет И лает, лает, подвывая, пёс. |
