1908 г. СОБОР Ступени вниз, в сырую мглу собора, К пугливым огонькам тяжёлых образниц, Где гулок долгий шаг, где голос у притвора Читает строки сморщенных страниц. Потрескивают свечи в нишах плоских У тёмных, вытравленных вечностью, икон; И на диванчиках, обсиженных и жёстких, Всё кто-то чудится за яшмою колонн. Чугунный пол изслежен… не хватает Блестящих плит… В высоких окнах свет Неясно-мглист… И душный ладан тает, И дьякон чёрным золотом одет. Как тёмная молитвенная чаша, Стоит собор — суров и гулко нем, И много душ смиренных опояша Серебряный орарь… «Тебе поем»… К червонным алтарям, к дверям иконостаса Кто души те воззвал с незнаемых путей? Ты — жёлтый, узкий лик пугающего Спаса, Ты-ль — тихий, благостный Целитель-Назарей? ПОРТСИГАР Портсигар открыл тобой оставленный, Папиросу вынул тонкую твою И скупыми втяжками курю, Полночью от времени избавленный. Вкус полузабытый табака, Запах дымных струек… Вспоминается, Что прошло и никогда не повторяется, Но ещё живёт издалека. По овсам широкой и медлительной Поступью, бесстрастно молчалив, Ты идешь к разливу дальних нив — Сумрачный, высокий, повелительный. И следим с террасы за тобой — Недвижим под небесами млечными, Кажется, не узнан встречными, Окруженный дымкой голубой. Пыль легла, яснее над дорогою… Ты один маячишь вдалеке… Как ты горд и холоден в тоске, Как ты весь овеян тайной строгою! …День был свеж, прозрачен по весне И казался осенью погожею… Тайной строгой на тебя похожею, Плыл твой гроб в серебряном огне. Отдыхай от жутких долгих дней И от сердца, болью истомленного. Для тебя, вдали похороненного, Тихие часы моих ночей. 1909 г. "Ты спишь, а я стою над самой Волгой," Ты спишь, а я стою над самой Волгой, Над всплесками ночной, коричневой воды. Вот — бакен, и плывёт дрожащей точкой долго Назад, где Жигули, где снились нам мечты. Черно вокруг, черно, а в небо бросил кто-то Серебряным песком иглистых нежных звёзд; Огнями Юрьевец зареял с поворота; Почуялись сквозь ночь в нём клубни сонных гнёзд. И потянуло к Вам, в уют и мглу каюты, Пришёл, поцеловал, и стало так легко. Пусть грустно иногда, пусть нам дороги круты, Но сколько счастья нам с тобой дано. 1909 г.
"Моя любимая, так тихо наше счастье" Моя любимая, так тихо наше счастье И так доверчиво светла наша любовь, Что облако на ней нам кажется ненастьем, Что кажется тоской нахмуренная бровь. 1910 г. БАНИ По мраморным скамьям удары шаек звонки, И весело шумлив космато-серый душ, Над дырами в полу поющие воронки, И пахнет камышом и пеной мыльных луж. Шершаво горячо упругое мочало, Медлительно расправившее грудь… И капают с горбатых сводов зала Большие капли, плотные, как ртуть. Иду под душ, и больно колят иглы Всё холодеющей, сжимающей воды, И спины под дождём беспомощны и никлы; Морозные цветы на ширмах из слюды. Потом бассейн с тяжёлой колоннадой, Ступени, жёлтая недвижная вода… Могильный мир чистилища иль ада? До стёкол потолка как будто глыбы льда. Бросаешься, плывёшь; упали брызги градом, И резок плеск воды, заворожённый круг Замкнулся и застыл, поблескивая рядом, И вздрогнув от моих скользящих рук. Бежать неловко босиком по плитам, Но белые воротца распахнул И — весел шаек звон и по скамьям облитым Возня ребят, и толкотня, и гул. А там — на холод по дорожке белой К дивану… В простыни закутаться и лечь, Лечь навзничь, на спину — пусть млеет тело — И папиросу наскоро зажечь. 1910 г. ВЕНОК СОНЕТОВ Июль, а холодно ночами, И звёзды сентябрём горят, Я знаю — тихо за плечами Толпится дней далёких ряд. Под непогасшими свечами Там, в далях дней, идёт обряд — Невеста с тёмными очами Струит торжественный наряд. Поёт ей клир о жизни новой, Но ярок воска жёлтый свет, Но ярки пастырей покровы… А на террасе силуэт Исчез, и брошен Фет в столовой, И бабочек мохнатых нет. И бабочек мохнатых нет У лампы на столе зелёном, Где врезаны эмблемы лет То вензелем, то медальоном. Где крейсер клеил из газет И фокусы, хоть миллионам, Звенящий шпорами корнет Показывал, блестя погоном… Умолкли в роще соловьи, Не пробегают муравьи, Скользнув с берёз, покрытых мхами… И ласково журчат ручьи — Воспоминания мои, И думать хочется стихами. И думать хочется стихами… Февраль весну зовёт… Ужель, Мне на террасе с соловьями Не привечать тебя, апрель. Апрель с мычаньем, с пастухами, Забыв и вьюги и капель, И ждать её, мою пастушку, Шотландку-тальму, брошку-мушку, Волос пылающих привет… Не разметать годов ловушку, Лишь прошлому послав привет, Замкнуть печаль в скупой сонет. Замкнуть печаль в скупой сонет, В ковчежец каменный с Урала, В нём сувениры давних лет, Брошь итальянского коралла. Их вспомнит старый туалет, Им бронза зеркала сияла; Их, вынув бабушкин браслет, Ты мне вернула после бала. Твои я руки целовал Затосковавшими устами, И вместе мы вернулись в зал… Благоговейными перстами Открыв ковчежец, взяв коралл, Сижу над старыми листами. Сижу над старыми листами, Над рукописью давних лет. Я думаю: зачем так надо? Зачем твой муж не тот корнет, А виц-мундир из Петрограда? Я помню — в горы, на пикет, Взбиралась наша кавалькада, Навстречу он… Спаси от бед, Господь! Не к нам ли? Вот — не рада! «А кто?» — Сосед — и мы молчим, В дубняк карабкаясь тропами… Грядущего холодный дым С горы свергается клубами, И то, что в сердце мы таим, Нет, нет — не передать словами! И нет — не передать словами Тревоги первой, смутных дум; Я был в горах разбужен Вами, Я сердцем Ваш услышал шум! Любил ли я? Нет — рукавами, Завернутыми наобум, Своими чудными руками Ты не тревожила мой ум. Гонясь по лугу за тобою, Обнять тебя не ждал я — нет… Ты — блики солнца над тропою, Но дней текучих тёмный бред Хранит в своем пути с собою Их тихий отсиявший свет. Их тихий отсиявший свет Мне навевает отдых милый На рубеже шумящих лет, Летящих в бездну за перилы. В перилы врежу я сонет, Как целовали мы могилы, Как каждый маленький букет Мы вешали на крестик хилый, Как мы молчали, как вокруг Висели капельки топаза, Как руки мы пожали вдруг… И ландыш, крошечная ваза — Подарок тёплых нежных рук — Он здесь, здесь — меж строк рассказа. Он здесь, здесь — меж строк рассказа, Как тот, в ковчежеце коралл. Под диадемою алмаза Ты вышла в опустевший зал — Тебя сквозной покров из газа, Холодным мраком облекал. Я помню: «До другого раза», — Смутясь, корнет тебе сказал… Ты руки нам обоим сразу, Спеша, пожала без кольца — Без просьб бывать и без отказа… Мы медленно сошли с крыльца. «Вот дождались мы и конца», — Нечайно сохранилась фраза. Нечайно сохранилась фраза Еще одна: «Какая чушь, — Я не видал его ни разу, Откуда взялся этот муж?» Краснели в темноте три глаза — Три рамы; в чёрных пятнах луж Мутнели отблески… «Ни разу, — Сказал корнет, — какая чушь!» Мы долго в парке с ним сидели, Мы пили с ним разлуки яд, И молча вспомнить мы хотели Девичий простенький наряд, И смеха блещущие трели, И милый жест, и милый взгляд. И милый жест, и милый взгляд — Вы отошли и юность с вами; Воспоминаний смутный ряд Плывет с багровыми краями… Как облака, они горят В закатном солнце, там, над мглами, Где жаворонки всё звенят, Пьяны последними лучами. «Ах, Боже мой!» — сказал корнет И подал руку на прощанье, Призвякнув шпорами привет… Ушёл площадкой, где в крокет Играл так много быстрых лет… Храни вас Бог, воспоминанья! Храни вас Бог, воспоминанья! Потухли в комнатах огни, Окрепло роз благоуханье, Луна свинцом покрыла пни. Но теплилось зари сиянье, Июньские стояли дни… Чу! Горихвостки восклицанье, О, новый день, повремени! Настало с прошлым расставанье… Я верю, ты не спал, корнет, Я знаю, завело скитанье Тебя горами на пикет… На мой сонет, воспоминанья, Навейте тёплого дыханья! Навейте тёплого дыханья… Она сошла с террасы в сад, Но не для слёз, не для свиданья, Откинув голову назад, И руки вдаль, луны мерцанья Она впивала аромат… Был ритм в движениях блужданья И танец медленный дриад… Внимал я танцу, очарован, И сердце билось ритму в лад… О, ночь, твой мир безумьем скован, Тобой дыша, как смолкший сад, Твоими чарами взволнован Моих сонетов вертоград. Моих сонетов вертоград Поёт тебя, поёт влюбленно Волос, сиявший водопад, В сорочке стан осеребрённый… Нет, муж не вышел в лунный сад, Нет, он не замер, восхищенный — А ты сама — назад, назад! Еще не вырублен замшенный Твой старый сад, ещё трубят Корнету трубы за холмами, Ещё он твой над берегами Кровавых ран… Назад, назад! Спеши! Июль — а мглист закат, Июль — а холодно ночами! Июль — а холодно ночами И бабочек мохнатых нет! И думать хочется стихами, Замкнуть печаль в скупой сонет. Сижу над старыми листами, Над рукописью давних лет, И нет — не передать словами Их тихий отсиявший свет! Он здесь, здесь — между строк рассказа. Нечайно сохранилась фраза И милый жест, и милый взгляд… Храни вас Бог, воспоминанья, Навейте тёплого дыханья В моих сонетов вертоград! |
