XI. Потом сбежала вниз пить традиционный кофей Так были вкусны пышки и безе; Так весело лучился светлый профиль Летящими волосками в косе. Блестели окна, самовар и чашки И зайчик, с канделябр взбежавший к потолку, И фрейлен в платьe цвета белой кашки, И Валька, по полу скользивший на бегу… А тетка за ухо шутливо оттаскала, С улыбкой — «Как не совестно!» — сказала: «В такое утро так безбожно спать! Будить тебя я буду посылать». XII. И после кофея, когда она взбегала Наверх, вдруг охватило холодком — Окошко Пелагея выставляла, Сбирала вату, чиркала ножом. Облокотилась, задохнулась волей: Звенел ручьев веселый водомет И сизый пар дымился в смутном поле, И был игрив и весел птичий лет. И вывеска давно знакомой лавки, И желтый новый мостик на канавке, С жестянкой керосина дворник Дрон — Все было — нежный, светлый, звонкий сон! XIII. «Петр Николаич! Где вы? Поскорее! Здесь выставили первое окно, А вы пропали!» Паутины, рея, Струились у стекла. У мух давно По закоулкам шли переговоры — Вот поползли сквозь сон, вот сорвалась Одна и полетела. Бились сторы От ласкового ветра. Вот алмаз Капели Каде угодить в прическу Хотел, но Петр поймал на палец слезку, И Кадя слезкой ярко-золотой Свой глаз утерла, как святой водой. XIV. Безумно в солнце верили березы, И их безумье создало весну! Дрожат и млеют солнечные лозы, Связав в ветвях поющую струну. Шумят тяжелым ровным шумом сосны: «Ну да, мы правы снова, как всегда - Наследуют унылым зимам весны, И претворенный снег весенняя вода! У нас внизу закаменели корни - Дыши, весна, на землю чудотворней, Чтобы вокруг, добыча жадных пчел, Нежнейший ландыш радостно зацвел!» Часть вторая Поговорим о странностях любви! А. Пушкин. Глава первая I. Тоскливый перезвон Страстной недели… На мокрой паперти огромные следы, В щель тяжкой двери тусклый блеск купели И маленьких старух гнилые лоскуты. Шипящие по плоским лужам шины, Слезливый дождь на черные зонты И схимников-городовых резины, И — с постным маслом на лотках блины… На тумбы вскакивают, как эквилибристы, Бегущие без ранцев гимназисты, И из прикрытого брезентом кувшина Уж тянут дулевую воду без конца. II. В Страстную пятницу, на похороны Бога, На страшную легенду Четырех, Раскрылась ночь своею бездной строго, И ковш медведицы к ее престолу лег. Застыли грудами мучнистые бульвары, И реки улиц с четками огней Беззвучно рухнули в унылые кошмары Ворчливо спутанных стремительных теней. Драконовыми пастями подъезды Смотрели в узкие унылые проезды С холщевой вывеской — «портниха Делярю», С автомобилем, наклоненным к фонарю. III. Единый день, единая суббота На утро мглистая над городом взойдет; Тумана хмурого растянутся тенета, И кто-то серый в окнах промелькнет, Тоскливее гудок на фабрике застонет И, прежде чем уйти из черного депо, Локомотив, попятившись, зазвонит Чугунным буфером пугливо и слепо… И мироносицей, скользя в ненастном дымe, У гроба Господа — в унылой мгле, как в схиме,- В тоске унылые склонит колени даль, Встречая солнца тихую печаль. IV. «К Спасителю!» — решили Петр и Кадя. Уютно-пуст был чистенький трамвай… На эти бра, на яркость стекол глядя, Петр думал: «Это ты, почтенный Разгуляй! Где ж пустыри, откуда из канавы Бывало стрелы мы пускали в караул? Из полосатой будки бударь бравый Грозил нам алебардой… Он здесь блюл Гусей директорских, сидел на портомойне, Бранился с прачками обидно, но пристойно, И хвастался: «Когда, сказать вам не берусь, А до гимназии здесь жил гадатель Брюс!» V. Агатовой тяжелой коллонадой Стесненный зал и, как ворота в ад, Иконостас червонно-красный… Стадо Огней угрюмых, каждый точно взгляд, Тяжелый взгляд, грехами угнетенный… За тайною сквозных узорных врат, За бархатом малиновым, стесненный И ветхий голос заклинает ад… Фарфоровые свечи нежно-алы, Лампады в них томительно усталы, И голосу алтарному из тьмы Слагают клиросы гудящие псалмы. VI. На хорах гулко, мрачно и безлюдно — Туда, по лесенке вертляво-винтовой, Горят по нишам мглистым свечи скудно, Срываются ступеньки под ногой. К чугунный полосам решетки прижимаясь, Уселись кое-как на выступе… Внизу Кипели волны, опускаясь и вздымаясь Огнистой пеной свеч. Багровую слезу Спустила нитка в глубь паникадила, И вздрогнуло оно и заструило От тихих огоньков, повиснувших над ним, Цветные ручейки по камням дорогим. |
