1922 г. "К тебе, Москва, опять, опять" К тебе, Москва, опять, опять Иду назад и слеп и нем; К тебе, Москва, в родную стать… Возьми меня совсем, совсем. Пора мне дать покой костям, Устал бродить я взад-назад По всем местам, по всем страстям, Как подлый раб, как шут, как гад. Благоуханных песен хор Томит меня, прими их груз, Сожги меня, смети мой сор! К тебе, Москва, назад плетусь. 1922 г. "Призванивай, гуди, греми," Призванивай, гуди, греми, Клади на свежий лист И вверх и вниз слова мои, Угрюмый машинист. В окне рассвет, в глазах круги, Желтеет свет огней — Мои слова, твои враги, Звучнее и тесней. Их тёмный смысл шумит дождём, Разрознен и жесток; Скользит, дробясь, в мозгу твоём Поток журчащих строк. Кончай, беги сквозь утра муть По скользкой мостовой… Потух фонарь, и в ранний путь Завыл трамвай пустой. Быть может, там, пустой вагон Оглядывая вновь, Ты вспомнишь рифмы краткий звон, Поющий про любовь. И как-нибудь, не зная как, Ты сочетаешь вдруг Свой рок, вагона полумрак И рифм враждебный круг. И станет жизнь совсем простой, Как петля с потолка, Как утро, как вагон пустой, И так тяжка, тяжка. 1922 г. "Далека твоя дорога, Волга!" Далека твоя дорога, Волга! Твоего начала голубец, Знает ли, как бесконечно долго В рукава не делишь ты конец. Посреди печального безмолвья На верхах унылых не понять Твоего степного понизовья, Золотого юга благодать. Хмурым елям и песку сырому Не признать роднёй издалека Южных сосен душную истому, Знойного сыпучего песка. 1922 г. ВАСИЛЬКИ В ярком солнце по меже весёлой Проберись в кивающую рожь, Где волной душистой и тяжёлой Пробегает медленная дрожь. Ты себе иди, иди к опушке. Там, где колос редок, невысок, Ждёт-пождёт под мерный крик кукушки Синеглазый цветик — василек. Для чего, мол, бегать так далёко; Стоит только выйти из села. Много нас цветёт во ржи глубоко — Рви да рви — охота бы была! Пусть цветут, их там пылит дорога… Пробрался межою я не зря! У лесного тихого порога На пеньке сплету веночек я. Здесь помогут мне лесные птицы — Зяблик, дрозд, малиновка и чиж; Муравьи, жуки придут дивиться, Да и ты, зайчонок, прикатишь! Как пойду в венке назад домой я — Ох, взовьётся в небо как стрела И заславит небо золотое Жаворонок у самого села. 1922 г. ФИНИСТ — ЯСЕН СОКОЛ Я перстами тихо щёлкала, Запевала песню тоненько И финиста — ясна сокола Подманила к подоконнику. Поникала я, усталая, На подушечки пуховые, Целовала, миловала я Его крылышки шелковые. На заре проснулась девица, Глядь, в окне ножи кровавые! Холодком пушась, шевелятся В луже крови перья, плавая. Затянуло небо тучами И под вечер дня постылого Изошла слезьми горючими, Услыхала голос милого: «Не воротишь время красного. Счастье, сгинув, не откликнется! Загубили меня, ясного, Твои сёстры ненавистницы! Ты пеки в дорогу трудную Из железа подорожники, Обуй в лапотки чугунные Свои холеные ноженьки! Ты ступай в леса дремучие, Свои лапотки истрачивай, Проливай слезы горючие, Подорожники размачивай. Как истопчешь лапти новые, Как изгложешь все лепёшечки, Терема узришь дубовые, Мои светлые окошечки. Не признаю свою милую, Нищей странницы гнушаяся! Со двора тебя, постылую, Сгонят слуги, потешаяся!» 1922 г. "Потухло моё электричество," Потухло моё электричество, И чёрная темень в окне… Её всенощное величество — Тоска подплывает ко мне. Снимает корону колючую И, крепом окутав её, Меня, словно чёрною тучею, Венчает на царство свое. Как принц, обретённый в безвестии, Склоняюсь пред ней до земли, А мимо в торжественном шествии Проходят страданья мои. Я сердце моё онемелое Как скипетр держу золотой; Из мрамора мантия белая Покрыла мне плечи плитой. Ударили трубы жестокие, Торжественным маршем казня, Ввели на ступеньки высокие Немыми коврами меня. Дано мне отныне владычество, Подвластен бесов легион… Но вспыхнуло вновь электричество И я отречён и прощён. |
