1913 г. ТАРАНТАС Белым храмом помощницы скорой Принаряжен унылый погост. Палисадник у батюшки споро Принялся и ударился в рост. В палисаднике ходит поповна И раскрыто окно с кисеёй, И на скрипке играет любовно Старый поп, ударяя ногой. К колокольчику, к клячам приучен, Сотни верст перемерив не раз, По гатям, по ухабам замучен, Дребезжит сквозь туман тарантас. Мимо, мимо к часовне, за сосну!… В тарантасе заезжем не он! Отдадут, отдадут в эту вёсну И приход, и поповну в закон. Отдадут с ней и домик, и липки, С залитою слезами скамьёй… Новый поп заиграет на скрипке, Хитрый такт выбивая ногой. 1914 г. ИМЯ ГОСПОДНЕ Жидкие брошены сходни, Поет монастырская пристань: «Хвалите имя Господне И ныне, и присно!» — В иконостасе дубовом Спокойные лики прекрасны… И ладан шелком лиловым Тянется ясный. Умной молитвы обрывки, Наперсники дум о бывалом, — На стойке бисер прошивки С игольником алым. Брякают в горсточке чашек Затёртые денежки звонко… Желтеют свечи монашек За ширмою тонкой. Стал пароход молчаливым, А Волга — былинною Волгой. Туда бы, к тихим заливам, Плыть долго бы, долго. Весла поднять над водою, Жемчужные зёрна роняя, Пусть лодку несёт, седою Волной нагоняя. Слушать, как в плёс многоводный Далёкая пела бы пристань: «Хвалите имя Господне И ныне, и присно!» 1914 г. ЖАЛЕЙКА Где сладил ты свою жалейку, Дождём пронизанный пастух? Какой корой душисто-клейкой Обвил старательно вокруг? Кто научил лады для песен Прорезать сметливым ножом? Зачем раструб у дудки тесен И плачет, жалуясь, о чём? «Где по канаве незабудка Встаёт с болотистого дна, Была она, пастушья дудка, Неторопливо сплетена. Растёт над кочкою берёзка, На ней ободрана кора, По ней бежит и стынет слёзка, И вянуть листикам пора. Под той берёзкой загубили Меня завистницы мои, Под тою кочкой схоронили И нож оставили в груди. Меня, пастух, ты пожалей-ка, Пригубь ты дудочку свою!» «Взыграй, взыграй, моя жалейка, Потешь отца и мать мою!» Пастух ремень затянет туго, Судьба закинет в дальний край, А дудка, верная подруга, Твердит за пазухой: «Играй!» И где-нибудь остатний колос Сбирая осенью с полей, Отец и мать признают голос Пропавшей дочери своей. 1914 г.
"Сегодня в городе, перед закатом," Сегодня в городе, перед закатом, Весеннее, на мокрый тротуар, Блеснуло солнце золотом крылатым, Под ним всплеснулся вывесок пожар. И весело, с письмом в руке, в помятом Пальто, в весенний солнечный угар Метнулся реалистом бледноватым Сам бог весны, бог солнцезарных чар. На миг остановился предо мною, Раскинув руки, обратив лицо В высь голубую, полную весною… Был вдавлен он в блестящее кольцо И заслонен сквозной голубизною… И думал я: о, молодость моя, Мне не видать, не чувствовать тебя! 1914 г. ЗАЛОМ По-над бездною ржаною Бархатисты и лиловы Низко плавают, луною Одурманенные, совы. И настоенный на ржи, Перепутанной и тучной, Тянет брагой из межи Воздух сытный и докучный. Из ночного воют псы, Ворожит луны истома… У последней полосы Узел вещего залома. Наспех рваные чекой, Перемаранные осью, Чьей-то мстительной рукой Туго связаны колосья… Наплывёт на рожь волна, Чуя утро, псы залают, Тускло снизится луна, И туманы заиграют. Встанут жницы над бугром И, кладя поклоны полю, Засудачат про залом И загубленную долю. 1914 г. СЕНТЯБРЬ Проходит ночь. В холодном звёздном кресле, Поставленном у сосен на песках, Сидит сентябрь, перебирая чётки, И мутные огни в его зрачках. Он утра ждёт; тогда, высок и важен, Он встанет и пойдёт в лесу пустом Нескорыми широкими шагами, И солнце осенит его щитом, И будет целый день лишь светлым нимбом Его кудрявой строгой голове… Морозный пар отудобит к полудню Свинцовыми росинками в траве. Сентябрь в лесу отряхивает иглы, Срывает листья, шьёт из них ковры; С ним говорят насупленные сосны, И журавли кричат: «Курлы-курлы!» Уходит солнце. Медленным движеньем В костёр зари, на жертвенник земли, Он опускает узкие ладони — И сумерки торжественно легли. |
