Все кащеи ведут себя одинаково — прежде чем начать разговор, кладут на стол мобильный телефон. Связь с миром (охраной, таможней, партнёром по спекуляциям) поддерживается постоянно; проверил: сигнал есть; теперь можно спросить о положении дел в Отечестве.

— Что с Россией? Новости? Хотя я в курсе. Да, будет революция.

— Уверены?

— Неизбежно. Алё? Миша? Что там? — это уже не про Россию.

Школьное воспитание утверждает, что во время разговора неприлично отвлекаться. Однако кащеи убедили общество, что бизнес выше воспитания: партнёр звонит! растаможка! депозиты! Бизнес не стоит на месте: лицо делового человека багровеет, складка меж бровей — он занят серьёзным! Отрываясь от разговора с собеседником, кащеи не спасают рыбаков в Баренцевом море и не руководят действиями партизан — они просто безостановочно воруют: регулируют информацию из оффшоров, дают взятки таможне, не могут остановиться. Как раз рыбаков в Баренцевом море спасают не торопясь, а прекратить добывание денег путём спекуляций — невозможно. Да, спекуляция нынче неподсудна — это краеугольный камень общественного здания; мы боремся с коррупцией, не отменяя спекуляции, такое у нашего общества сложное направление развития. И тем не менее, упорно говорящий по мобильному телефону спекулянт выглядит непристойно: вообразите человека, который безостановочно шарит по карманам соседей. Не может он остановиться, привык.

— Он зарвался. Я предсказывал. Его нужно остановить, — это было сказано о действующем президенте.

— Всю систему менять — или одного управляющего?

— Я его назначил, я его и сниму.

Человек, похожий на Березовского, спросил себе мёду — на столик поставили три баночки.

Он брал баночки цепкой волосатой рукой, подносил ко рту. Обхватывал губами банку и высасывал мёд одним резким движением. Это сопровождалось звуком, подобным тому, какой издаёт вакуумный унитаз в самолёте, когда втягивает экскременты. Хлюп, хлюп, хлюп — и три банки опустели, всё высосал. Иной эмоциональный человек мог бы сказать, что таким же образом высасывали деловые люди жизнь из России. Преувеличение, конечно, что-то там ещё теплится, бабы рожают.

Как раз в это время шёл публичный процесс «Абрамович — Березовский», на котором стало публично известно, что состояния оба сколотили неправедным способом: под присягой они рассказали, что передавали друг другу миллионные взятки, но миллионов этих они не заработали; рассказали, что собственность они получали бесплатно, залоговые аукционы были фальшивые, а те деньги, которые они вносили, вносили за них криминальные авторитеты. А уж как криминальные авторитеты свои деньги добыли, об этом надо спросить потерпевших. И вот, согласно протоколу лондонского суда, деньги бандита Антона Могилы внесены на залоговом аукционе за находившейся во всенародной собственности нефтяной гигант — и стало быть, у народа выкупили ресурсы земли за деньги, отнятые бандитом у этого же народа. Ну представьте себе, что на деньги банды «Чёрная Кошка» приватизировали «Днепрогэс».

Впрочем, и денег, награбленных рэкетиром, народ всё равно не увидел — деньги эти остались цифрами на бумаге. Такая была придумана концепция приватизации: берёшь страну и высасываешь. Хлюп — и пусто.

— Вы не хотите вернуться? — спросил я.

— А зачем?

— Покаяться перед людьми.

— Чепуха. Я уже раскаялся, написал покаянное письмо в газеты. Читали?

— Нет. В чём раскаялись?

— Совершил ошибку, приведя Путина к власти. Теперь буду ошибку исправлять. Когда выиграю деньги у Абрамовича, часть средств пущу на свержение строя, а часть отдам на благотворительность.

— Вы не выиграете.

— Чепуха. Это стопроцентно подсчитано.

— Вряд ли, — сказал я, и здесь оказался прав. — Если британское правосудие примет вашу сторону, это будет означать, что королевский суд стал «смотрящим» в малине.

— Не понял.

— Тогда все гангстеры и наркобороны будут выяснять отношения в королевском суде — чтобы в Лондоне разрулили: кто скрысятничал. Возникли разногласия в мафии — пусть британский суд решит, какой дон какому дону должен.

— Вздор. Речь идёт о давлении Кремля. О власти, которая зарвалась. — Он не обижался. А впрочем, что ему лишний упрёк.

— Создам партию — христианско-демократическую. Я слышал, вы верующий? присоединяйтесь к нам.

— Религиозную партию? Христианскую?

— Да, я поверил в Бога. В православие. Да, я крестился. Раскаялся в грехах. — Он говорил отрывисто и двигал лицом совсем как его охранник — и смотрел в разные стороны.

— Так раздайте свои деньги.

— Зачем это?

— Согласно притче об игольном ушке.

— Что ещё за притча? — цепким взглядом на меня, потом в сторону, потом опять на меня.

— Христос говорит, что легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, нежели богатому войти в царство Божье.

— Чепуха. Считаю, что это искажённые слова, неверно понятые. Таких тёмных мест в Библии много. Богатство — не порок, а ответственность. Понимаете? Богатому — тяжелее всех. И помогать надо прежде всего богатым, чтобы богатые помогли потом бедным.

— Может, сразу бедным помочь?

— Нереально. Потому что не умеют ничего. Потому что дурная история. Править народом должен аристократ духа! Аристократ духа должен воспитать, понимаете? Подлинный аристократ и интеллигент.

— Это кто же например?

— Знаю одного. Есть такой человек. — Кащей назвал имя модного телеведущего.

— Что, прямо из телевизора — в президенты? — мне стало интересно, получено ли согласие телеведущего; думаю, получено.

— А что такого? Опыт общения с аудиторией есть. Он — аристократ духа. — И глазами зырк-зырк по сторонам. И охранник тоже зыркает, глаза вспыхивают, как фары у жигулей под окном.

— При чём тут религия? Христианство зачем?

— Религия поможет лидеру наладить связь с народом. Духовность русским нужна.

— У русских всё в порядке с духовностью.

— Вопрос в том, какая духовность. Я — математик, просчитываю варианты. Здесь ошибки не будет. Россия возродится. Есть план.

— Вернуть в Россию всё, что из неё увезли?

— Демагогия. Я свои деньги заработал.

— Значит, есть другой план?

— Если сказал — есть план, значит план есть. Религиозная партия нового типа плюс аристократ духа, подлинный интеллигент во главе державы. Плюс отказ от имперских амбиций. Думаете, зачем мне нужны деньги от этого суда? На возрождение России.

— Что значит — возрождение?

— Законность прежде всего. И демократия. Пять миллиардов, которые я получу в суде, спасут Россию.

— Верно, — сказал я.

Вот Кису Воробьянинова, отца русской демократии, спасала более скромная сумма — но сегодня речь шла об Отечестве. Лондонский суд должен был решить, кто именно из фигурантов процесса увёл из бюджета деньги первым. Тот, кто взял первым, по логике процесса, и обладал законным правом получить украденное. Кащей считал, что право принадлежит ему, и планы имел обширные. Награбленное рэкетиром Могилой пошло на приватизацию — то есть на утверждение либеральной демократии, так почему бы капиталы Абрамовича не пустить на законность? В Москве именно в это время ширилась кампания с требованием честного независимого суда — правда, результатами лондонского независимого суда москвичи совсем не интересовались.

— Я математик. Просчитываю варианты. Россия возродится — мы сделаем революцию. Можете что-нибудь предложить? Идеи есть?

— Какую именно революцию?

— Уж не большевистскую, — кащей хохотнул. — Довольно Россия хлебнула горя.

Хотя с большевиком сходство имелось. В издевательских памфлетах так изображают именно большевиков: глаза горят, руки по столу шарят: маньяки бредят революцией. А если спросить, как же у психов дело получилось, то в ответ руками разводят: вот поди ж ты! Не доглядели! Точно так же — кто бы мог подумать, что рядовые фарцовщики, спекулянты и воры станут вершить судьбы державы? А ведь вершат. И этот вот кащей — ну да, похож на сумасшедшего, но он не сумасшедший.