Нынче велено считать, что классов в природе нет, про классы — это злокозненный Маркс наврал! Ведь сколько зла эти коммунисты принесли России, не расхлебать!

Жил-был грек Бэзил Захарофф, дистрибьютор пулеметов и подводных лодок, один из основателей компании Бритиш Петролеум, владелец казино в Монако. Он продавал пулеметы в количестве, достаточном для ведения мировой войны — причем обеим сторонам. Собственник крупнейшей оружейной фирмы, принимал у себя Ллойд-Джорджа и Бриана, давал премьерам миллионные взятки. Захарофф — он один из тех, кто начинал Первую мировую. Если не верите, загляните в книжки, правда, про него написано немного.

Гораздо больше сведений сообщают про авантюриста Гельфанда-Парвуса. Ведь это Парвус организовал передачу германских денег Ленину и провоз германских денег в Россию в пломбированном вагоне. Солженицын описал отношения Парвуса и Ленина в книге «Август Четырнадцатого», отношения заговорщиков сделали октябрьский переворот возможным. А уж дальше — такое началось, ахнешь!

Правда, в реальности эти деятели никогда не встречались. И Парвус был мелким прохвостом. И германских денег у большевиков не было, есть специальное распоряжение Людендорфа: никаких денег на революцию в Россию не давать, поскольку это опасно для самой Германии. Да и «пломбированного» вагона тоже в природе не существовало — а было целых три железнодорожных состава, в которых амнистированные политические эмигранты всевозможных партий вернулись на родину.

Однако, чтобы узнать, как было на самом деле, надо специально вопросом заниматься — а вот если заглянуть в Википедию, то связь Парвуса-Ленина очевидна, а отношений Захароффа и Ллойд-Джорджа как бы нет.

Здесь важно то, что отношения Парвуса и Ленина представлены как исторически понятная, логическая связь: авантюристы, ненавидящие Россию, договорились, и это на руку германской военной машине. А зачем Бэзилу Захароффу договариваться с Брианом? Никакой видимой цели нет — ну, разве что много денег заработать. Но это несерьезно рядом со злодейскими фантазиями Парвуса.

Зачем захватывать Ирак — кто может увидеть в этом заговор? Зачем начинать войну на Ближнем Востоке? Зачем разваливать Россию? Заикнитесь об этом, и вам немедленно скажут, что вы верите в теорию заговоров, это свидетельствует о вашей неразвитости.

Есть объективные процессы! Есть История!

Распространенное мнение состоит в том, что история происходит согласно объективным социальным процессам, а подменять логику рынка, производства, экономики теорией заговора — значит не понимать реальности.

Реальность же состоит в том, что вся новейшая история есть череда заговоров.

«Теория заговоров» — крайне смешное выражение, поскольку заговоры — это не теория; заговоры — это историческая практика. В том и состоит настоящий заговор: надо так повести дело, чтобы представить реальный заговор — силой вещей, а небылицу — представить как заговор.

Все что мы наблюдали в последние десятилетия — есть заговор.

Соглашение в Беловежской пуще — заговор.

События 91-ого года, комедия с Фаросом и т. п. — заговор.

События 93-его года и узурпация власти Ельциным — заговор.

Приватизация государственной собственности — заговор.

Поддельные выборы 96-ого года — заговор.

Вчерашние выборы — заговор.

И протест против фальшивых выборов, в защиту иного олигарха — заговор тоже.

Банковская деятельность — заговор.

Финансовый капитализм — заговор.

Ценообразование в современном искусстве — заговор.

Собственно, теория бескризисного развития капитализма, основанного на бесконечных кредитах — есть ни что иное, как теория заговора.

И в этот заговор мы верим как в объективную силу вещей — а сами вещи разучились замечать.

Вот скажем, бессменный куратор Московской Биеннале современного искусства Иосиф Бакштейн — одновременно состоит академиком в Академии искусств Зураба Церетелли. То есть, данный персонаж служит в революционных матросах и в правительственных войсках; совмещает новаторство и номенклатуру. Хотелось бы ввести объективный критерий новаторства — а то запутаемся с вангогами. Радикальное новаторство не противоположно коррупции, но становится возможным лишь в условиях хорошо организованного мздоимства. Это здравое положение отвращает нас от теории заговоров.

Такова сила вещей: когда надо, коррупция признается за новаторство, когда не надо — коррупция обличается, как общественная язва.

Вот, либеральная публика выражает недовольство тиранией. Режим раздает бюджетные деньги и государственную собственность; Сердюков — пример кумовства.

В целом, дележ госимущества авантюристами осуществлялся под контролем Чубайса, который признался, что приватизацию вел с нарушениями закона. Любопытно, кого именно в правительстве критикуем? Сердюкова порицаем — понятно. А Чубайса порицаем или нет?

Хотелось бы избежать теории заговоров и понять объективный закон развития демократии. Чиновник, создавший коррупцию, является либералом и буквально входит в семью либералов, то есть тех, кто критикует коррупцию. Возможно, прогрессивная критика разделяет в правительстве тех, кто состоит в родстве с либералами и тех, кто женат на мещанках? Или есть иная дефиниция? Уточнение необходимо для осознанной борьбы с произволом.

Таких примеров — тьма; примеры множатся в разрушенном сознании граждан, которым велено принимать противоречия за объективный характер вещей, а желание назвать вора — вором приказано считать теорией заговора.

Уважаемые граждане, история — это действительно заговор.

История — это заговор, и, если этого не понимать, но очень трудно вообще понять что-либо. История людей — это заговор богатых против бедных. Заговор жадных — против доверчивых. Заговор подлых — против униженных.

Это совсем не теория, это ежедневная практика.

В романе «Гекльберри Финн» есть такой эпизод: толпа попыталась линчевать человека, пришла к нему на двор, а человек вышел навстречу толпе с двустволкой, и толпа растаяла.

На прощание человек дал толпе совет: вы не настоящие люди, вы межеумки, вы не с севера, и не с юга, вы — ни то, ни се. И твердых намерений у вас нет. Если вы в следующий раз решите кого-то линчевать — то приходите ночью с факелами, и пусть вас ведет мужчина, а не то подобие мужчины, которое у вас сегодня за лидера.

Цитирую по памяти, поправьте, если у вас Марк Твен под рукой.

Ровно это и произошло с так называемым протестным движением в России. Оно сдулось по той же причине — не было мужчины во главе, и не было никаких твердых намерений.

Вообще никаких намерений не было.

Сначала этим бравировали: программы у нас нет, но потом приложится. Сначала хотели объединить всех протестующих: и тех, кто за капитализм, и тех, кто за социализм, и тех, кто за анархию — и посмотреть, какой из этого протест выйдет.

Никакого не вышло.

Ленинское положение «размежеваться, прежде чем объединиться» никто не вспомнил.

Но Ленин был мужчина, он революции делать умел. Послушать мужчину не мешает.

Когда в следующий раз соберетесь делать революцию, то учтите, что существуют простые обязательные правила:

1) Все революции осуществляют ради справедливости и равенства. Это главное.

2) Только ради солидарности угнетенных делаются революции — а ради несолидарности богатых с нищими революций не делают.

Затеять революцию ради неравенства и начать дебаты с того, что неуспешную часть общества назвать «чернью» — это не только некрасиво, это провально с точки зрения протестного движения.

Революция во имя неравенства — обречена. Протест, основанный на идее неравенства, — глуп.

3) Решите сразу: вы за капитализм или за социализм. И не стесняйтесь это сказать. Слово «демократия» технический термин, не описывает распределения в обществе. А суть общественных движений в установлении справедливости. Вы за социализм или за капитализм? Не стесняйтесь вопроса. Это простая дефиниция, для определения социальных лозунгов необходимая. В свое время экономисты гайдаровского помета писали «нельзя быть немножко беременной», имея в виду, что уж если рушим социализм, что до кирпичика. Решите теперь — вам нравится капитализм и власть корпораций? Если нравится — никакой протест в принципе не нужен; корпорации нами и так управляют. Если вы за еще более беспрекословное подчинение интересам рынка, в том числе и государственное подчинение рынку — то это не революция, а холуйство. Холуйство на площадях не выигрывает, холуйство осуществляют ласкательно, в альковной обстановке. Капитализма с человеческим лицом не бывает — как не бывает и социализма с человеческим лицом. Приходится делать выбор.