3. Признать принцип братства более необходимым человеческому обществу, нежели принцип соревнования. Соревновательный характер развития современной цивилизации некогда был объявлен благом — в мире, где девять десятых не допущены к участию в соревновании, этот принцип является субститутом расизма. Так мафия наследует побежденным диктатурам. Критерии и оценки статуса общественного развития должны выноситься, исходя из принципа братства, и только из него.

При наличии этих трех компонентов — междисциплинарного критерия оценки, новой эстетики, принципа братства — можно говорить об изменениях, которые оздоровят общество. Или мы примем участие в очередном бунте сытых, осмысленном и беспощадном — и будем именовать очередную резню революцией.

Сколько человек надо на обслуживание трубы и банковского дела? И что делать с лишними людьми?

Кто убил? Террористы берут ответственность на себя, но вопрос остается. А что, если это власть решила встряхнуть общество? И спросить неловко: скажите, вашество, а это, случайно, не вы нас, дурней, убиваете? Простите великодушно за любопытство!

Этот вопрос настолько подавляет сознание, что другой и не возникает. А другой вопрос еще важнее: почему убивают? Ведь должен быть смысл в убийствах.

Пить таблетки — или давить прыщи?

Кто бы ни убил, убили потому, что общество больное, терроризм есть функция от болезни всего организма. Простая истина состоит в следующем: если в течение многих лет терроризм легко воспроизводится, значит, искать бандитов по канализациям и сортирам — не самое эффективное лечение.

Существует стандартный способ устранения недугов — надо искоренить причину воспаления, из-за которого появились бактерии. И у разумного общества есть на это силы: в свое время Франция отказалась от Алжира, поскольку посчитала кровопролитную войну неприемлемой для народа. Если для того, чтобы не убивали мирных граждан, нужно отказаться от Северного Кавказа — значит, нужно отказаться от Северного Кавказа, только и всего. Империя Российская распалась, это свершившийся факт, и только закономерно, что имперские приобретения отторгаются от тела России.

Ведь это же нормально — договориться: решить, какую цену общество готово заплатить за спокойствие. Люди потому и собираются в общество, что их объединяет договор. Они договариваются о распределении забот и ответственностей, и тогда, когда людей скрепляет договор, они делаются обществом. А если они договариваться не умеют — то это не общество. Вообразите себе коммунальную квартиру, где жильцы в течение пятнадцати лет высыпают мусор в общий коридор. Они болеют, жалуются на дурной воздух, но не могут договориться, кто будет выносить из квартиры мусор.

Поразительно то, что проблема терроризма подается современному миру как проблема фатальная. То есть договориться не получается нигде — не только в России. Устранять этот недуг в какой-то степени нежелательно — он уже стал играть структурообразующую роль. Если длить сравнение с коммунальной квартирой, то наличие общей помойки помогает сплотить жильцов, ввести табели о рангах. Терроризм и борьба с ним играют в современном мире ту же роль, что семьдесят лет назад играла «борьба классов» или противостояние социалистической и капиталистической систем. Терроризм — это просто инструмент управления обществом, бесконечная война есть не что иное, как форма социальной инженерии. Из этого непогашенного костра берут угли, когда надо разжечь энтузиазм, когда требуется гальванизировать общественное мнение. Сегодня можно абсолютно точно обозначить сопутствующие терактам симптомы: финансовый ажиотаж, дисбаланс власти, активизация оппозиции. Если случился финансовый кризис, то активизируется оппозиция, если активизировалась оппозиция — жди терактов. Безразлично, кто их совершает: таким механизмом общество управляется сегодня, так работают его шестеренки. И от того, что назовут имя конкретного заказчика преступления, — не изменится ничего: заказало преступление само общество.

Как можно договориться о противостоянии терроризму, если о ликвидации кризиса не могут договориться? Разумные люди видят, что корабль цивилизации тонет, а договориться о шлюпках и плотах не получается. Это описано в литературе — но когда воплощается в реальности, хватаешься за голову.

Европа в течение месяца решает вопрос: дать ли Греции двадцать миллиардов. Если отказать, случится коллапс европейской экономики, который приведет к катастрофе миллионы жизней.

В мире переизбыток денег, дензнаков печатают в десятки раз больше, нежели производят товаров. В прошлом году только в Америке напечатали семьсот миллиардов — чтобы потушить костер кризиса новыми дровами. И в Европе деньги продолжают печатать тоже. Иными словами, попросить денег сегодня — это даже не то же самое, что попросить снега зимой, это соответствует тому, чтобы попросить снега — в метель. И вот в буране возникает проблема: пригоршни снега — жалко. Ответственные люди не хотят дать денег на то, чтобы не рухнуло строение, в котором, кстати, живут и те, кто отказывается делиться. Но и это еще не все.

Искомые средства могут достать из кармана десятки русских магнатов — то есть мир может спасти не Супермен, а рядовой русский воротила. От него, от недавнего пацана, зависит судьба соборов и музеев. Если он отстегнет бабла, «Титаник» Европы не потонет. Правда, не вполне понятно, на кой ляд пацану спасать гнилую Европу? Но позвольте, а как же проект общеевропейского дома, великая мечта отечественного интеллигента? Вот когда в полной мере возникла возможность влиться не то что в ВТО, но в самое тело культурной Европы. Помоги ей, русский европеец! Однако воспитанник демократии и либерализма, русский миллиардер не торопится помогать умирающему западному миру. Пусть сами барахтаются.

Для европейских воротил, если они соберутся вместе, — спасти Грецию в частности и мир вообще — не большая проблема. Ежегодно товарооборот от торговли наркотиками и оружием перекрывает искомые средства. А если сюда прибавить нефтяной сектор, расходы на войну, банковские бонусы! То есть судьба многих миллионов налогоплательщиков зависит от доброй воли десятков богатых людей. И поскольку они не хотят делиться, мир стоит на грани падения: за Грецией придет черед Испании, Португалии, Италии, да мало ли стран с пузырящейся экономикой.

Если смотреть на это глазами нормального человека — кажется, что мир сошел с ума. Ведь они рушат собственный дом. В том числе убивают будущих налогоплательщиков — а капиталисты живут за их счет. Это нелогично, это безумие. Однако логика есть: те, от кого зависит судьба мира, уже давно живут в мире параллельном. И в этом параллельном мире — гибель мира реального есть источник дохода.

Богатые люди сегодня богаче стран и народов. Это небывалое состояние, так не было раньше никогда в истории — Лоренцо Медичи не был богаче Флоренции, Якоб Фуггер не был богаче Баварии, королева Виктория была обеспеченной дамой, но английский народ богаче королевы. Элита всегда зависела от общества: если бы крепостные России перестали боронить и сеять, сплавлять лес и добывать шкуры, то петербургская знать утратила бы свой блеск. Но сегодня совершенно безразлично, чем там занимаются крепостные, сплавляют они лес или ковыряют в носу. Их усилия ничего не изменят в жизни властителей мира.

Благодаря феномену финансового капитализма произошло качественное изменение в социуме. Мы наблюдаем торжество либерализма: если тоталитарные режимы стращали главенством народа над индивидом, то отныне индивид стал намного важнее народа. Правда, не любой индивид, но особо отличившийся. Скажем, миллиардер N значит в этом мире больше, чем Болгария. У него просто денег больше, чем у всей Болгарии. И безразлично, что сделает или не сделает Болгария в будущем: даст ли новых Кирилла и Мефодия. Этот баланс сил пребудет без изменений — разве что Болгария будет постепенно терять свое значение.