Так инстинкт раба был выдан в сегодняшнем мире за путь свободного гражданина — и это печальный факт.

Движение от общественного труда к частному приобретению ясно видна на примере современного искусства. Авангард, т. е. искусство по первоначальному замыслу общественное, социалистическое, предлагающее миру утопию равенства — сменил так называемый «второй авангард», ставший его противоположностью — служебным, декоративным и частным творчеством. «Второй авангард» (в Советском Союзе и на Западе) — стал поиском частной ниши, стремлением к капитализации, а отнюдь не татлиновским планом преобразования мира.

Гердер, описывая трагедию нравственного распада империи, высказался крайне резко: «Рим стал рабом своих рабов».

Беда общества, посчитавшего общественную мораль — тоталитарной доктриной, выразилась в том, что богатство народа — передали в частные руки. Приобретение приравняли к нравственному поступку, далее все рушилось по сценарию древнего Рима. То, что происходит с цивилизацией, заботящейся не о нравственном долге, а об имуществе — описано и Гиббоном, и Моммзеном. Само государство приватизируется (это произошло сегодня в России), и осуществляется приватизация государства ровно на тех же основаниях, на каких до того приватизировались уголь и нефть.

Протест против приватизированного государства, исходящий от «креативного класса», от тех, кто приватизировал недра земли и от их слуг — нелеп.

Было бы интересно представить себе, как повели бы себя античные герои — Брут, Катон, Перикл — перед лицом такой беды. Они были людьми действия и решения, не трусливого и не медленного.

Вернуть приватизированную собственность обратно в общественную — трудно. Налоговая мера бессильна: налоги попадают в бюджет, где их распределяет государство, которое само приватизировано.

Вопросы, стоящий перед страной, звучат просто:

Каким образом сделать частное предпринимательство общественно значимым?

Как частное сознание собственника превратить в сознание свободного гражданина? Как сделать труд всеобщим?

Как сделать промежуточный продукт труда мене важным нежели цель трудового процесса?

Мне представляется, что Брут и Катон предложили бы приватизацию приватизаторов.

Это не означает революцию и изъятие собственности — это означает привлечение собственников к общему трудовому процессу.

Всякий капитал, возникший благодаря приватизированной народной собственности, должен быть приватизирован как бы «поверх» сегодняшней принадлежности — причем приватизирован не одним человеком, но обществом, как единицей права.

Эта вторая приватизация не отменяет первую, она накладывается сверху, для того, чтобы капитал работал не на одного собственника, но непосредственно на общину.

Причем работал не опосредованно через налоги — а прямо, так же точно, как он кормит первого собственника.

Капитал должен нести ответственность за конкретные судьбы, за пенсии, образование, жилье. Следует сделать смердов собственниками собственника, хозяевами хозяев — появятся сотни тысяч людей, которые регулярно получают дивиденды от производства. Они будут владеть акциями акций — получая их по праву свободнорожденных.

Этот общественный принцип, наложенный поверх принципа частного, — даст возможность людям чувствовать себя единым народом.

Акции второй приватизации будут принадлежать бабушкам и таксистам, студентам и домохозяйкам — они будут знать, что символический труд работает и на них.

Таким образом, труд снова станет всеобщим достоянием и вернет себе субстанцию культуры. Надо полагать, что со временем это ликвидирует символический характер труда и позволит вычеркнуть лишние нули — но не ценой войны. И труд, и высокий досуг — все общее. Народ един, человек состоит из многих людей.

Разумеется, экономист рассмеется: Бруту и Катону объяснят с цифрами в руках, что эффективность производства от такого распределения стократно снизится. Очевидно, что собственник не будет заинтересован в таком доходе, не будет стимула отдавать распоряжения по телефону и есть бифштексы на важных встречах. Прогресс отодвинется в невообразимо далекие времена и общество будет жить, буксуя.

Пожалуй, на Катона такой аргумент не подействует.

Он скажет: Но общество и так живет не ради прогресса, а ради промежуточного продукта труда, ради сегодняшнего неравенства.

Он скажет: заботьтесь о справедливости — остальное приложится.

А если вы не считаете это главным, работник госбезопасности будет «трудиться на износ», пестуя промежуточный продукт труда — насилие и власть, а вовсе не право и свободу. И сочный кащей будет копить деньги, уверенный в том, что его частные накопления — суть гарантия общей свободы. И авангардист второго помета будет развлекать богатых клиентов, считая, что представляет свободное искусство. И мещане будут сравнивать свой персональный успех с нуждами народа и говорить, что народ не дорос до понимания подлинной свободы, которая в менеджменте и лакействе.

И это нравственное уродство будет выдаваться за цветущую цивилизацию — как то уже было в гниющей Римской империи.

 Поразили две вещи — пустота и трусость.

 Будто бы революция: нервничают, протестуют.

Будто бы раскол в обществе: на якобы либералов и якобы охранителей.

Будто бы рост самосознания: пишут мнения все, кто в газете, кто в блоге.

Будто бы храбрость: хамят Патриарху, дерзят президенту, многие вынули фигу из кармана.

 Но прошел год, а вспомнить нечего.

И охранительство пустое — нечего охранять, дрянь одна; и либералы липовые — свобода, это когда для всех, а не для избранных.

Чиновники несимпатичные, защищать их от оппозиции не хочется. Но оппозиции нет.

Те, кто называют себя «либеральной интеллигенцией» — не либералы и не интеллигенты, обычные журналисты третьего сорта.

Обидно за термин.

И революции никто не хочет, и программы никакой в природе нет.

Страшнее всего не Патрирху нахамить, а поссориться со своим сырым и теплым кружком.

Все говорят ровно одно и то же.

Игрушка была такая: заводной пупс.

Можно ничего не писать: поставьте несложную поограмму — и пупс будет печатать страницы: бим-бом, бим-бом. Бим — охранительство, бом — оппозиция.

Новые вялые шумят — но тихо; пупсу нечего сказать сегодня, и завтра тоже ничего не будет.

 Вот и я писал здесь заметки. Теперь стыдно. Больше писать заметок не буду.

Следовало сказать просто:

Граждане, не слушайте пупсов — у них нет никаких мыслей, они просто деньги зарабатывают за то, что вас будоражат дурью. Не принимайте участия в карнавале, не охраняйте то, что не охраняется, и а если боретесь, то решите, за что надо бороться.

Боритесь за знания, за ремесла, за семью.

Идите в библиотеки, там и боритесь: читайте книги.

Будьте в следующем году умнее.

Спасибо всем, с вами было хорошо!

Разговор о «новой русской революции» начал Дмитрий Быков статьей «Мафия или секта?» (см. «Новую», № 124 от 9 ноября). Быкову отвечает Максим Кантор.