По дороге домой Даша заехала в новый торговый центр и купила два парика.

Чёрный – роковое каре женщины-вамп и легкомысленный – рыжий. Пересчитала оставшиеся деньги, и… гулять – так гулять! Третий парик был светло-русым, по цвету таким же, как волосы Ксюши. А когда увидела шёлковый платок с восточным причудливым арабеском, сразу же окрестила его «шамаханская царица» – и тоже купила.

Дома, нацепив русый парик, она набрала ставший уже родным телефонный номер:

– Купила роскошный платок «шамаханская царица» и три парика. Один – точь-в-точь, как твои волосы. Будем сестрицами, Ксюш?

– Ой. Вам, наверное, мама нужна, – по тоненькому голоску в трубке, Даша поняла, что трубку сняла дочка. – Сейчас, одну минутку.

Но с голосом Ксении произошли какие-то изменения и, судя по всему, не только с голосом, настолько тихо и устало он звучал. Без обычного: «Ты уже смотрела на себя в зеркало…», Ксюша почти прошептала:

– Здравствуй, Дашенька.

– Странно как… ты даже не спросила, подходила ли я сегодня к зеркалу… не отругала меня… И Дашенькой назвала, вдруг. Что-то случилось?

Даша стащила парик с головы и присела на краешек стула.

– А я знаю, что ты – молодец! Выглядишь хорошо, к бою готова. Готова ведь?

– Готова! – отрапортовала Даша, глядя в зеркало.

– Дашенька, давай ты будешь говорить, а тебя буду слушать. Хорошо?

– Да что с тобой такое? – Даша разволновалась: за всё время общения, она ещё не слышала такую Ксению. – Ты уже второй раз называешь меня Дашенькой. И что с твоим дыханием? Тебе дышать трудно?

– Ничего особенного – ангину за хвост поймала. Или она меня… за горло взяла – последние слова Ксения прохрипела.

Даша залпом выпалила все последние новости, похвасталась платком и париками, но, почувствовав нарастающее, гнетущее молчание, пожелала Ксюше поскорее разделаться с ангиной и распрощалась.

Вечером она несколько раз порывалась позвонить ей, но сдержалась.

Что-то подсказывало: там не до неё. Но что? Проблемы с дочкой? С мужем?

А может быть, действительно, ангина, которая даёт сильный жар и такую слабость – белый свет не мил.

Даша прислушивалась к себе, к тем изменениям, которые происходили в ней, и гордилась этой новой Дашей, отчаянной, решительной, объявившей войну до победы жестокому недугу, чуть было не сломавшему её, но научившему смотреть на жизнь по-новому, жить, не тая обид, любить жизнь, а главное, подарившему встречу с Ксенией, без которой теперь она жизнь свою не представляла.

Вспомнился день знакомства, слёзы, свой идиотский крик: «За что…».

Парадокс, но Даша была готова благодарить свою болезнь – столько всего нового открылось ей.

Уже одно только осознание того, что жила она неправильно, бездумно, копя обиды в душе, стоило этой благодарности.

Она чувствовала каждую клеточку своего организма, и здоровую – и больную, и, разговаривая мысленно с ними, прекрасно понимала их ответы, их просьбы и требования.

Уверенность в выздоровлении шла оттуда, изнутри, и поддерживали её сами клетки.

Теперь Даше было понятно, с чего всё начинается. Как обычная, ничем не отличающаяся от других, клетка, вдруг сходит с ума… И как приходит осознание. И исцеление.

Но ни дорогостоящие новейшие препараты, ни древние народные методы, ни умелые руки хирургов-онкологов – ничто не смогло бы помочь ей, если бы не очищение духовное.

Она не знала, через что ещё ей предстоит пройти, но твёрдо была уверена в том, что пройдёт и примет любое испытание и любой исход – вплоть до летального – с благодарностью.

Вечером тридцать первого декабря, когда скромный праздничный стол был накрыт, и по маленькой пихте вокруг единственной снежинки: кружевной, связанной и подаренной когда-то давно мамой, бежали разноцветные весёлые огоньки, Даша решилась позвонить Ксении. Она набирала номер несколько раз, подолгу слушая протяжные гудки в трубке, однако, к телефону так никто и не подошёл. Мобильный телефон был отключен.

После наступившей новогодней полночи, выпив бокал любимого ледяного «брюта» за здоровье своих верных рыцарей, сидевших сейчас рядышком, Даша расцеловала их и отправилась в комнату сына, где сразу же уснула.

Она проснулась, когда за окном было совсем светло. Взяла два пакета с подарками и на цыпочках прошла в большую комнату, где крепко спали два рыцаря. Даша осторожно положила подарки под «ёлочку», тихонько взяла книгу с полки – первую попавшуюся – наугад, и ушла на кухню.

С книгой повезло – она держала в руках томик Булгакова.

За чтением незаметно прошло два часа. Но и читая, Даша не переставала думать о Ксении.

Не выходил из головы последний телефонный разговор.

Что же такое там случилось?

Но к телефону по-прежнему никто не подходил.

Убедив себя в том, что Ксюша уехала куда-то с семьёй на новогодние праздники, Даша решила позвонить ей после Рождества.

Только сейчас она с ужасом осознала, что не знает ни домашнего адреса Ксюши, ни её фамилии. Что-то такое мелькало в кабинете врача, в карточке: Ксюша всегда шла после Даши на приём и на процедуры; что-то такое, связанное с Прибалтикой, со светом, мягкое.

Ланис?

Ксения Ла-нис…?

На следующий день после Рождества, Даша собрала всё необходимое, и Артём привёз её в онкологический центр.

Спустя три часа, она уже лежала в палате и смотрела, как ярко-рубиновая жидкость в бутылочке вздрагивает, окрашивая тошнотворно-жёлтые стены палаты в нежные оттенки алого.

Док-со-ру-би-цин…

Красота какая. Зловещая…

Вспомнился недавний сон, будто она бродит по огромному, безлюдному городу. Дома – не дома – какие-то узкие, остроконечные башенки, с тёмно-серыми, а кое-где и чёрными оконечностями.

Тихо в городе, и только эхо чьих-то шагов гуляет по переулкам и улочкам, то догоняя её, то забегая вперёд и прячась в подъездах домов. Прислушавшись, она поняла, что это: где-то капала вода. Монотонно, размеренно, капля за каплей.

Ни людей, ни птиц, ни собак, ни кошек.

И деревьев тоже не было в этом странном городе, и цветов…

Она крикнула: «Кто-нибудь слышит меня?! Отзовитесь… Где я?»

И странное эхо ответило. В размеренной монотонности возникли сбои, и небо над городом окрасилось в зловещий, ярко-рубиновый цвет: «До-ксо-ру-би-цин…».

В дверь палаты постучали, и Даша с радостью увидела улыбающееся лицо сына.

– Ну как ты, ма? Я тебе тут яблоки принёс и сок. У меня ещё две пары сегодня – это «окно» – вот я и рванул к тебе. Да, и вот ещё что.

Он протянул Даше картинку: узкие, остроконечные башенки, серые дома… Город из её сна!

– Что это, сынок? Откуда…

– Это кристаллы одного лекарства от рака, мам. Здорово, да?! Словно город старинный. Ребята распечатали – в интернете нашли…

– А как называется лекарство?

– Сейчас. У меня записано… Доксорубицин. Ну пока, мам, мне пора.

Он поцеловал Дашу и убежал.

Зазвонил мобильный: на дисплее высветился номер Ксении.

– Ну, наконец-то, – давай, рассказывай, в каких мирах обитаешь, в каких галактиках? Не докричаться до тебя, не дозвониться! Ксюш, я соскучилась ужасно…

– Даша, здравствуйте, это Женя. Помните меня?

– Конечно, помню. Здравствуй, Женечка. Куда вы запропастились? Я и перед Новым годом звонила и после… Как там мама?

– Мама умерла… За два часа до Нового года.

Внутри что-то оборвалось…

Сердце рвануло с места так, что в висках моментально застучали десятки маленьких, бешеных сердец. Даша почувствовала себя маленькой, брошенной, одинокой и абсолютно беспомощной.

– …Почему же вы не позвонили… не сказали ничего… почему…

Она даже и не пыталась вытирать слёзы – катятся – ну и пусть себе.

– Так мама решила – боялась, что вы сорвётесь и от курса лечения откажетесь. Она ведь болела давно и прошла через то же, что и вы, только не один раз. Шесть курсов химиотерапии… Шесть… а до этого операция, лучевая терапия…

– Так она же вместе со мной лучевую делала. Говорила, что всё нормально, всё обошлось… Что поживём ещё.