Миссис Лоуренс обрела настоящую семью, ей доставляло удовольствие заботиться о Ральфе и Карии, и они платили ей взамен теплом и любовью.

Сегодняшний день был особенным: вышла книга, которую ждали давно.

Все собрались в гостиной, за празднично накрытым столом. Здесь были развешены картины Лоуренса. На двух была изображена Кария, но совсем не такая – более взрослая, задумчивая и печальная, гораздо печальнее и серьёзнее, чем в жизни.

В распахнутые окна майский ветерок доносил аромат цветущей белой сирени… и роз, конечно же, роз.

Была середина мая…

«…была середина мая – время, когда уже достаточно тепло, но ещё нежарко, и можно целыми днями писать пейзажи цветущих склонов Карии.

Мы лежали в густой, молодой траве… Я смотрел, как ты покусываешь травинку, и вспоминал день, когда увидел тебя впервые.

Ты бежала по лазурной мостовой, распахнув гибкие руки-крылья, и синее солнце сияло за твоими плечами…

Я и не заметил, как мой мольберт слетел вниз – ты, пробегая, зацепила его кончиками пальцев. Пейзаж был безнадёжно испорчен – внизу тянулась песчаная отмель, и тысячи тысяч песчинок, словно того и ждали – прилипли к свежим мазкам масляной краски.

Ахнув, ты приложила руки к груди и шепнула:

– Прости меня, пожалуйста, я не хотела… правда…

– Пустяки, – отмахнулся я и удивился, с какой лёгкостью расстался с кропотливым, упорным трудом двух недель.

– Спрячь меня… спрячь меня скорее, – встревожено оглянулась ты, словно расслышав что-то далёкое и опасное…

В двух шагах отсюда, у излучины реки стояла моя хижина – туда я и отвёл тебя.

– Как здесь уютно! – восхитилась ты. – Ты – художник?

– Я – художник. А ты?

– Как тебя зовут, художник? – лёгкая тень пробежала по твоему лицу, спрятав на миг улыбку…

– Стив. – Я безуспешно пытался оттереть руки, испачканные краской.

Белое платье качнулось, точно колокольчик на тоненьких стебельках…

– Скажи мне, Стив, ты умеешь хранить чужие тайны?

– Не знаю, – пожал плечами я, – наверное, умею…

– Я принцесса Кария. Да ты наверняка обо мне слышал! Меня ищут… и… я не хочу, чтобы нашли.

– Принцесса? – недоверчиво посмотрел я на твою руку.

– Ты ищешь знак, художник? – нотки надменности неприятно изменили твой голос, – тебе должно быть известно, что знак могут видеть лишь посвящённые. Он находится под магическим покровом и скрыт от праздного любопытства и от чужих глаз.

…Отбросив травинку, ты потянулась ко мне:

– Вспоминаешь, как мы встретились?

И сразу же на тонком запястье проступил контур розы. Я поцеловал твою руку, чуть выше знака.

– Спрячь его. На службе у твоего отца множество магов, и тебя быстро обнаружат.

– Знаю, любимый… – знак исчез. – Иногда он проступает сам – помимо моей воли, защита, почему-то, не срабатывает. Чаще всего, это происходит, когда я очень волнуюсь или испытываю невероятный накал чувств, вот как сейчас.

Ты наклонилась надо мной, и прикрыла глаза…

– Кария, что нас ждёт? Я не могу представить, что тебя найдут, и нас разлучат…

Я согласен пойти в тюрьму, на плаху – куда угодно, только бы ты была счастлива. Слышишь?

– Мы не расстанемся, художник. Что бы ни случилось – мы уже никогда не расстанемся – это невозможно. Мы будем вместе через сто лет, через тысячу, через десятки тысяч…

Только бы ты узнал меня, только бы не прошёл мимо.

Видишь ли, мой отец – себе не хозяин. Душа его давно принадлежит Верховному жрецу, хотя он по-прежнему меня любит – я знаю. Думаешь, легко ему было дать согласие на то, чтобы меня принесли в жертву Эйсону – отвратительному богу сумерек.

Ты приподнялась на локтях и насторожилась…

– Что-то не так?

– Какая-то магия, Стив. Я кожей чувствую… Похоже, эти ищейки всё же выследили меня. Тебе нужно бежать… скорее. Я помогу – ты будешь невидимым для них некоторое время.

– Я не оставлю тебя, – вытащив из заплечного мешка арбалет, я выпрямился во весь рост. – Где эти отродья, пусть попробуют только сунуться со своей магией!

Вокруг было тихо, подозрительно тихо… И странный жёлтый туман наползал на лощину – из-за него-то я ничего и не видел.

Голова закружилась… Последнее, что я услышал – твой крик…

Очнулся я в тёмном, сыром помещении, руки мои были связаны. Сильно хотелось пить, голова раскалывалась от дикой боли.

Но ещё более сильную боль мне причиняла мысль о тебе. Где ты… Что с тобой…

Снаружи загремел засов, дверь распахнулась, и на пороге возникла сгорбленная фигура в ядовито-жёлтых одеждах. Сам Верховный жрец пожаловал… Старый колдун…

– Здравствуй, Стивен.

Он протянул мне свою сморщенную руку для поцелуя – раскрытой ладонью – по обычаю.

И я, из самых последних сил, плюнул в эту чёрную, обтянутую кожей-пергаментом, ладонь…

Колдун рассмеялся, и своды подвала задрожали от этого смеха.

– Напрасно, художник, напрасно, я ведь не причинил тебе никакого вреда. Пока… пока не причинил… Но, коль ты так враждебно настроен, изволь – я отвечу тем же.

А ведь мы могли бы быть полезны друг другу.

– Что ты сделал с Карией?

– Ничего. Вот уже целый месяц она живёт себе в своих покоях и о тебе не вспоминает. Завтра – слияние трёх звёзд, такое бывает лишь раз в сто лет. Принцесса была бы принесена в жертву, как ей и предначерталось. Но, ты вмешался, художник. Ты лишил её невинности, ты – простой бродяга из касты художников, посмел смешать свою кровь с кровью высокородной принцессы Карии. Ты знаешь – какова будет расплата за содеянное.

Но я могу оставить тебе жизнь, если ты согласишься принести в жертву младенца. Вспорешь ей живот и убьёшь младенца. Она останется жива. Согласен?

Кровь ударила мне в голову…

– Так она ждёт ребёнка! Моего ребёнка… Нашего! И ты думаешь, что я соглашусь отдать её и сына злобным, слюнявым тварям, которых ты называешь богами?

Я убью тебя, и пускай эти кровожадные гады сожрут твою гнилую плоть!

– Глупец! – зашипел он, – У тебя была единственная возможность спасти свою шкуру, но ты её только что потерял. Теперь ты сдохнешь на глазах у высокородной потаскушки!

Но сначала ты увидишь, как ей вспарывают брюхо. Да, художник, я доставлю тебе такое наслаждение…

Тяжёлая дверь захлопнулась за ним, а я принялся лихорадочно думать, как мне выбраться отсюда. Утешало только одно: Кария не может быть принесена в жертву – она носит под сердцем дитя. Моё дитя… Нашу с ней плоть и кровь. Значит, завтра на алтарь взойдёт другая несчастная…

После нескольких попыток развязать руки, я почувствовал, что верёвка ослабла. Наконец, узел поддался. Я попытался дотянуться до маленького окна – тщетно – стена была гладкой: ни трещинки, ни выбоинки. Я начал подпрыгивать, пробуя зацепиться за небольшой зазор между решёткой и стеной, но дотянуться до него было непросто.

А когда мне, наконец, удалось это сделать, голова моя закружилась, я упал на ворох гнилой соломы и снова потерял сознание.

Не помню, сколько прошло времени, прежде чем я очнулся. Пол подо мной ходил ходуном. Стены подвала разваливались на глазах, будто какой-то исполин раскачивал их из стороны в сторону. После очередного толчка стена возле двери рухнула, образовалась огромная брешь, и я ринулся к неожиданно образовавшемуся выходу.

Выбравшись на свободу, я увидел ужасную картину: лазурная плитка на мостовых и тротуарах вздыбилась и потрескалась, от великолепия царского дворца остались одни руины, серебристые фонтаны задохнулись под обломками зданий…

Кария… если старый колдун не врал, то она во дворце, вернее, в тех руинах, что остались от него…

Я скорее почувствовал зов, чем услышал. В южной части дворца, под одним из уцелевших сводов, я увидел тебя и бросился к центральному входу.

– Сюда нельзя, Стив! Ты – погибнешь! Уходи скорее, слышишь меня, уходи! Здесь мой отец – он ранен… Эту часть стены удерживает только моя магия… Силы мои на исходе…

Я подбежал совсем близко и увидел, как вибрирует стена.