Брезентовые палатки и джутовый канат с лубзавода по­хитили люди Асфара Унарокова. Шукаев доказал это, и все логические построения Тукова нынче гроша ломаного не сто­или.

Дело об исчезновении гусей и уток с колхозной птице­фермы Туков прикрыл, утверждая, что хищения — дело рук самих работников фермы. Заведующему он посоветовал удер­живать стоимость недостающей птицы с обслуживающего персонала. Кроме споров и конфликтов, ничего хорошего это не принесло. Гуси и утки продолжали исчезать с завидной регулярностью.

И здесь надо было подвернуться Шукаеву. Выводы и заключения начальника РОМа лопнули, как мыльный дузырь.

Наконец, в отделении накопилось немалое количество документов об отказе в возбуждении уголовных дел. Туков, просмотрев их, дал взбучку ни в чем не повинному канцеля­ристу за штампованные формулировки.

Действительно, если нагрянет комиссия и познакомится со всем этим ворохом бумаг, ему несдобровать. Большинст­во отказов за версту отдавало откровенной липой.

За минувший год в районе участились случаи пропажи скота. Но дела также не возбуждались, и ни одной коровы, ни одной похищенной или пропавшей лошади найдено не было.

В область шли благополучные сводки. Хаджиби Кербе-кович благодушествовал, а в районе орудовала шайка ротмист­ра Унарокова.

Чего он мог ожидать теперь? Неизбежен визит началь­ства, обвинение в халатности, превышении власти и прочих смертных грехах.

Как Туков ни ломал голову, пытаясь изобрести более или менее достоверные оправдания,— ничего путного придумать не мог

Нельзя даже обрисовать ситуацию так, будто успехи Шукаева в какой-то степени зависели от райотделения. Кро­ме участкового Коблева, областным работникам никто не помогал, и всем, чего достигли, они обязаны самим себе...

Невеселые размышления Хаджиби Кербековича прервал стук в дверь.

—   Да?..

Появился Коблев. Козырнул и после короткой паузы доложил, что во время его дежурства позвонили из управле­ния. В Насипхабль едут Дыбагов, старший следователь Ох-тенко и зам. начальника краевого управления Колосунин. Шукаев и Дараев — с ними.

—   Можете идти,— осипшим от волнения голосом сказал Туков.

Коблев вышел.

—   Стало быть, кутское эхо долетело уже до Ростова, раз сам Колосунин пожаловал,— прошептал Хаджиби Кербекович и велел привести к нему на допрос арестованного поза­ вчера Алексея Буеверова. Надо было хоть что-то делать.

В небольшом кабинете начальника отделения шло опера­тивное совещание. За столом сидели Иван Михайлович Коло­сунин, грузный седеющий мужчина лет сорока пяти, Дыбагов и секретарь Насипхабльского райкома партии. Сбоку на обтя­нутом черным дерматином диванчике — Туков, Шукаев, рай­онный прокурор, старший следователь областной прокурату­ры Охтенко и Дараев. Совещание открыл Колосунин. Густой бас его, казалось, заполнил всю комнату. По тону и нахмурен­ным бровям краевого начальника Туков догадывался, что снис­хождения от этого человека ждать не приходится.

Колосунин изредка похлопывал широкой мясистой ла-Донью по настольному стеклу, словно припечатывая для вер­ности только что сказанное.

— Товарищи! Вы, конечно, понимаете, что приезд наш вызван событиями в Кутском лесу, которым мы придаем важ­ное политическое значение. В дни, когда вся наша страна ведет бой за пятилетку, целый район становится сферой дей­ствия уголовной шайки белогвардейца Унарокова. Система­тически эти люди терроризировали население, подрывали экономику сельскохозяйственных артелей. Разбойничьи напа­дения на фермы, хищения и другие антинародные акты со­вершались, можно сказать, безнаказанно при попустительст­ве местных органов милиции...

Туков съежился под взглядом Колосунина.

—   Шипшевская

[26]

банда,— продолжал тот,— имела свои разветвления в ряде национальных районов. С ней, в частнос­ти, тесно был связан ротмистр Асфар Унароков, между про­чим, идеолог панисламизма, который сформировал свою шайку в Адыгее. Для сведения скажу, что подобная же банда сей­час орудует в Ингушетии. Глава ее — рецидивист Азамат Мамакаев. За Мамакаевым и его сообщниками ведет охоту наш бибист Шахим Денгизов...— Колосунин сделал паузу,— и мы надеемся, что и эта группа головорезов скоро будет ликвидирована. Закон от 7 августа

[27]

объявил всех расхити­телей социалистической собственности врагами народа. И борьбу с ними мы должны расценивать как меру политичес­кую, прошу заметить это...

Туков сидел, не поднимая глаз, будто.вся речь Колосу­нина была обращена только к нему одному.

—   ... А для успешной борьбы от каждого из нас партия требует революционной бдительности, инициативы и, разуме­ется, честности. К сожалению, отдельные работники милиции еще не поняли или не хотят понять всей серьезности стоя­щих перед ними задач. Да, да, товарищ Туков, не ерзайте — я имею в виду именно вас. В отделении царит преступное благодушие, документы, которые вы присылаете в управле­ние,— филькины грамоты, а там,— Колосунин покосился на Дыбагова,— почему-то удовлетворяются ими. Словом, имей­те в виду — дело ваше будет рассмотрено, вас и других ви­новных накажем... вплоть до предания суду. А сейчас корот­ко о текущих делах...

Колосунин был уже в курсе всех обстоятельств рассле­дования, которое вели Жунид и Дараев. Теперь намечалось три основных направления, по которым его нужно было за-- вершить. Следственные материалы и вещественные доказа­тельства по ограблению чохракской конефермы и убийству Трама Лоова передавались Андрею Фомичу Охтенко. Ему же надлежало допросить Буеверова, Зизарахова и Феофана треть­его. Розыск и арест скрывшегося Рахмана Бекбоева, по кличке Тау, поручались временно исполняющему обязанности началь­ника угрозыска Евгению Кондареву, а Шукаев и Дараев долж­ны были заняться установлением местопребывания адиюхс-ких налетчиков и розыском похищенных колхозных лошадей.

—   Если мне удастся выудить из Буеверова что-либо ин­тересное для вас, я сообщу,— шепнул Охтенко Жуниду. Тот кивнул.

Поднялся Дыбагов. Он как-то сдал, заметно осунулся за последнее время. Сказывались неприятности недавних дней. Разоблачение и арест Ивасьяна, к которому потянулись нити от контрабандистов Новороссийска и других преступных эле­ментов,— уже одно это могло выбить из седла и более креп­кого человека, чем Дыбагов. А тут еще новое дело — в са­мом крупном районе области царит полная анархия.

Асхад Асламурзович откашлялся и... обрушился на Ту-кова. Он говорил и чувствовал, что каждое слово упрека, адресованное Хаджиби, рикошетом бьет его самого.

—   Товарищи, я хочу огласить здесь, на совещании, свое решение: Тукова от занимаемой должности освободить и арес­товать в дисциплинарном порядке на пять суток за развал работы и очковтирательство. Дела пусть примет у вас замес­титель... Срок— три дня, после отбытия наказания будет решен вопрос о вашей дальнейшей работе.

Туков опустил голову. Щеки его побагровели.

—   Должен еще сказать,— сделав паузу, с трудом выда­вил из себя Дыбагов,— что большая доля вины за положе­ние дел в Насипхабльском РОМе лежит на мне... Плохо про­верял, плохо контролировал... Видимо, мне придется держать за это ответ на бюро обкома партии...

На следующий день рано утром в отделение приехал на неказистой кобыле Хахан Зафесов.

—  Вовремя явился,— усмехнулся Жунид, узнав о появ­лении старика.— Пусть его пропустят, Вадим.

—  Салам алейкум,— сняв у дверей шапку, поздоровал­ся Зафесов.

—  Садитесь,— сухо предложил ему стул Вадим Акимо­вич, наблюдая за выражением лица Хахана. С тех пор, как при посредстве бывшего абрека Газиз Дзыбов обвел Вадима вокруг пальца, сбив со следа ищейку, он возненавидел ста­рика.

По всему было видно сейчас, что ситуация изменилась.

Прежде Зафесов держался с неизъяснимым достоинством, говорил и отвечал на вопросы степенно, даже слегка снисхо­дительно. Сейчас он всем своим поведением демонстрировал полную покорность и готовность услужить.